ознакомьтесь с заключением эксперта. Статья, по которой вы будете привлечены к уголовной ответственности, предусматривает в качестве наказания высшую меру...
Байков вздрогнул.
— Я вас не пугаю, нет. Напротив, думаю, что высшей меры вам не будет, хоть я и не судья, решать не мне. Люди, на которых вы напали, живы. Деньги, я надеюсь, мы возвратим государству. Дадут вам, разумеется, много. Дел вы натворили... Но суд учтет добровольное признание, раскаяние, а главное, учтет добровольную выдачу денег, Понимаете меня? Дело в том, что признание с вашей стороны — дело пока скользкое, поскольку не вы пришли к нам с повинной, а мы вас нашли. А вот деньги вы сейчас имеете возможность выдать добровольно.
Эти слова не были тактическим ходом старшего инспектора по особо важным делам. Какая уж тут тактика, когда есть железное доказательство — следы, когда достаточно протянуть руку к звонку — и второй преступник сядет на стул рядом с Байковым.
Азарных думал уже о другом: что нужно было этому двадцатипятилетнему парню, имевшему хорошую специальность, работу, жилье, получавшему четыреста рублей в месяц? Почему он запутался в жизни?
Азарных молчал, давая парню возможность прийти в себя.
Молчал и Битюцких.
— Закурить можно? — дрогнувшим голосом попросил Байков.
— Пожалуйста. — Азарных придвинул на край стола пачку «Родопи». Байков дрожащими пальцами зажег спичку и прикурил. Несколько раз подряд глубоко затянулся. Затем сказал:
— Дайте бумагу и ручку. Желаю собственноручно записать показания и добровольно выдать сейф.
— Сейф?
— Да.
— А деньги?
— Деньги в сейфе. Мы его не вскрывали.
— Почему?
— Как увидели, что милиция работает по всему городу... и побоялись... думали, может, попозже... Мы же на другой день пришли в УТТ, узнали, что сторожа живы и что денег в сейфе около восьмидесяти тысяч... И как-то страшно стало. Мы думали, там тысяч двадцать — двадцать пять...
— Было там и двадцать пять, — сказал Битюцких. — Ну да ладно... Пишите.
Байков взял ручку и склонился над столом.
У крыльца стоят два УАЗа. В первый садятся полковники, прокурор, старший лейтенант с магнитофоном, начальник ГОВД, старший инспектор оперативно-поисковой группы Ганиев и автор этих строк.
В этот же УАЗ сажают преступника.
Во второй машине инспектора УУР, два капитана милиции, кассирша УТТ-1, понятые и эксперт Майсаков с фотоаппаратом.
Старший лейтенант включает магнитофон.
— Гражданин Байков, — обращается прокурор к преступнику, — мы находимся у здания горотдела милиции. Вы изъявили желание добровольно выдать следственным органам сейф, похищенный вами 12 апреля из кассы управления технологического транспорта № 1. Подтверждаете это?
— Да, я желаю добровольно выдать сейф.
— Давайте команду водителю нашего автомобиля, куда нам ехать.
— Прошу водителя ехать к зданию конторы УТТ-1. Машины трогаются в путь.
— Гражданин Байков, мы подъезжаем к зданию конторы управления технологического транспорта № 1. Куда нам ехать дальше?
— Прошу ехать в сторону Самотлора.
И вот она, самотлорская дорога! Описанная в сотнях — нет, пожалуй, в тысячах журналистских репортажей, отечественных и зарубежных. Бетонка, проложенная по топям и торфу, по воде и просекам. Здесь не видно праздных машин — идут многотонные КрАЗы и «Татры», КамАЗы и «Уралы». Рабочая трасса, дорога к нефти уникального месторождения.
До недавнего времени ездил по ней и Байков. Ездил как честный, всеми уважаемый труженик, покоритель Сибири. И вот едет по ней, пожалуй, в последний раз. Может быть, проедет по ней когда-нибудь еще, но это будет не скоро.
Крутится лента магнитофона, лежащего на коленях старшего лейтенанта.
— Прошу водителя повернуть налево.
Машина сворачивает на старую лежневку. Шофер включает передний мост — дорога оставляет желать лучшего.
Прямо по курсу, куда идет машина, монтируется буровая. Вдоль лежневки тянутся к горизонту три параллельные трубы — по ним идет нефть Самотлора.
— Прошу остановиться, — говорит Байков. — Кажется, здесь.
Выходим из машины. Из УАЗа, который идет за нами, выскакивают капитаны и младшие инспектора.
— Где-то здесь... — говорит Байков. — Вот так же были три трубы и впереди буровая... Только... не могу понять...
Инспектора уже по ту сторону труб. Болото, по которому они проложены, уже подтаяло, инспектора проваливаются где по колено, а где и по пояс.
Прокурор вполголоса говорит:
— Не найдем, пошлем за вторым. Второй сидел за рулем, должен лучше запомнить.
— Второй еще не сознался, Евгений Моисеевич, — замечает Доброшинский.
— Ничего, теперь уж сознается.
Справа работает бульдозер. Разравнивает площадку.
— А что? — говорит один из младших инспекторов. — Вот так вполне сейф загребет в болото — и поминай как звали. Тут же до двадцати метров, говорят, глубина.
— Нет, — неуверенно говорит Байков. — Вроде проехали...
— Ну пошли обратно, — терпеливо говорит Битюцких. — Ничего страшного. Вы, главное, вспоминайте.
Идем обратно. Машины ползут следом. Здесь уже и не лежневка, а просто месиво из торфа, воды и снега.
— Товарищ полковник, садитесь в машину, — предлагает начальник милиции по очереди обоим полковникам. — Чего бродить по колено.
— Да нет, чего уж.
— Может, примета какая запомнилась в том месте, где сейф зарыли? — спрашивает Доброшинский.
— Да вроде... вроде березка была. Тут сосны кругом.
Битюцких ушел далеко вперед — метров на пятьдесят, потом еще дальше. Догоняю его, хлюпая полными уже ботинками по торфу.
Угол соснячка. Там берег болота. Слепит глаза снег. Битюцких вглядывается в лесок и вдруг говорит:
— Березка!
Теперь и я вижу изогнутый белый стволик среди сосенок. Никаких следов дороги нет. Неудивительно: прошло девять дней. Несколько раз за это время сыпал снег: апрель на Самотлоре еще не весна.
Тем временем подходит остальная группа во главе с Байковым. Он тоже видит уже березку, бросается вперед, за ним устремляются инспектора, Доброшинский, капитаны.
За трубами невысокий снежный бугорок. И оттуда, с бугорка, хорошо виден уголок белого ящика, выглядывающего из сугроба. Сейф зарыт на открытом месте и под ярким апрельским солнцем успел оттаять.
Старший инспектор оперативно-поисковой группы плюет, как заправский землекоп, на ладони и
