смонтирована неверно: рисунок протектора в виде елочки, вершина которой должна быть назад. И вот на левом правильно, а на правом...
— Это должен знать каждый водитель?
— А там и знать не надо. На покрышке есть стрелка, как устанавливать.
— Почему же тут неправильно?
— Торопился, возможно.
— А возможно, и специально, — говорит оперативник.
Сторож вневедомственной охраны Барышев лежал в больнице с тяжелой травмой головы. Хирург готовился к ответственной операции — трепанации черепа. Именно кровью Барышева был залит пол в помещении бухгалтерии, его кровью наследили преступники в коридоре, в холле, на лестничной площадке. За жизнь Барышева врачи пока поручиться не могли.
Второй сторож — Краюхин — физически почти не пострадал: легкий удар в голову по касательной, в сущности, царапина; но морально он был подавлен, вероятно, не меньше Барышева. Собственно, сторожем как таковым Краюхин не был. В ночь на 12 апреля он вышел дежурным слесарем — управление технологического транспорта работает круглосуточно, как круглосуточно дает нефть Самотлор.
Около семи вечера подошел дежурный механик УТТ.
— Михаил!
— Я за него, — недовольно отозвался Краюхин.
— Вот что, Миша. Кассирша сегодня всю зарплату не успела выдать, деньги там остались, так надо подежурить ночь в конторе.
— Там же сторож есть!
— Есть-то есть, да по инструкции положено: если много денег, усилить охрану. Формальность, конечно, но вдруг проверят...
— Кто, преступники?
Механик засмеялся.
— Ну ты скажешь тоже... Из вневедомственной охраны кто-нибудь подъедет ночью. Да тебе-то чего, ну покемаришь ночь в конторе, зарплата сохраняется.
— Иди, Мишка, — поддержал товарищ. — Действительно: солдат спит — служба идет.
— А ружье?..
— Да зачем тебе ружье-то? Я ж тебе говорю, ничего особенного, просто формальность. Чтоб на случай проверки не придрались. А то скажут, мол, плохо охраняем.
Так слесарь Краюхин на одну-единственную ночь превратился в сторожа. И именно в эту ночь...
Впрочем, началась она не так уж плохо. Механик привел его в контору, познакомил со сторожем вневедомственной охраны Володей Барышевым — тоже молодым парнем, как и Краюхин. Выяснилось, что Барышев работает в ОВО по совместительству, а вообще такой же слесарь. Странно, что они раньше не знали друг друга. Впрочем, предприятие крупное, всех знать не будешь, много бригад, колонн, да и работают в разные смены.
Механик выдал Краюхину раскладушку, пожелал спокойной ночи и ушел.
— Пошли к Анне Ивановне зайдем, — предложил Барышев.
Техничка, одинокая пожилая женщина, встретила их приветливо. К Барышеву она относилась как к сыну. Расспрашивала о его жизни, помогала советом, рассказывала о своей судьбе. Муж умер несколько лет назад, сейчас сватается один старичок, зовет уехать с ним в среднюю полосу — у него там квартира, да как уедешь-то: два года до пенсии осталось, а там еще неизвестно, как обернется с тем старичком.
Техничка вздохнула, затем, заговорщицки подмигнув, достала из тумбочки бидон и сказала:
— По кружке пива, мальчики, выпьете?
Пиво в Нижневартовске привозное. Удержаться от соблазна было трудно. Барышев и Краюхин выпили по железной кружке, поблагодарили. Посидели еще в уютной бытовке полчаса и, пожелав спокойной ночи, вышли. Техничка принялась стелить постель.
Раскладушку Краюхин поставил в коридоре перед холлом. Барышев ушел в бухгалтерию и сел за стол почитать журнал. В репродукторе пропикало двенадцать, стали передавать последние известия.
Краюхин вначале прилег на раскладушку, но затем почувствовал, что замерзают ноги. Он сел, привалившись спиной к стене, и замотал ноги фуфайкой. Задремал.
Очнулся он часа через три, услышав в коридоре за холлом какой-то шум. Размотал ноги, положил фуфайку на раскладушку и, миновав холл, подошел к двери бухгалтерии. В бухгалтерии света не было, но в коридоре ярко горели не защищенные плафонами лампочки.
Раздался короткий стон. Краюхин вздрогнул. В ту же секунду из бухгалтерии выскочил человек. Краюхин отшатнулся. Это был не Барышев. Краюхин вскрикнул: нижнюю часть лица выскочившего из бухгалтерии человека закрывала маска.
А в руках у него был шестигранный металлический прут...
Город жил напряженной трудовой жизнью, давал стране нефть, строил дома и кинотеатры, выступал инициатором социалистического соревнования, а в это время двое молодых людей, имеющих, как позже выяснится, хорошую специальность, хорошую работу и хорошую зарплату, шли с железными прутьями в руках убивать сторожей, охраняющих сейф с деньгами. Правда, они потом заявят, что «убивать не хотели, хотели только легонько стукнуть по голове», но думается, что если и не хотели убивать, то не из жалости к сторожам, а потому, что желали сохранить себе шанс на жизнь. На случай, если их поймают.
Впрочем, предоставим слово Краюхину:
— Прут был у него в правой руке — такой шестигранный арматурный прут длиной сантиметров в семьдесят. Он замахнулся на меня этим прутом. Я схватил стул, который стоял тут же в коридоре, и стал им отбиваться. Человек в маске старался нанести мне удар по голове, но попадал по стулу. Я стал наступать на него, выставив стул вперед, стараясь пробиться к дверям, чтобы убежать, и в это время мне показалось, что сзади что-то шурхнуло. Я подумал, что это, наверное, сообщник, и повернулся туда, и в тот же миг почувствовал сильный удар по голове. Я упал и потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что связан. Сколько времени я пробыл без сознания, сказать не могу. Я стал перекатываться по коридору, стараясь добраться до бытовки, где спала техничка. Сколько минут я пробирался туда со связанными руками и ногами, припомнить не могу, но наконец добрался и ударил ногами в дверь...
Техничка продолжает:
— Когда я открыла дверь и увидела сначала связанные ноги, я отпрянула от ужаса. А Миша крикнул: «Развяжи побыстрее!» Я схватила со стола кухонный нож — да, вот этот, который лежит перед вами, товарищ следователь, — и разрезала ему на ногах веревки, потом на руках. Он с трудом встал и весь при этом дрожал. Я спросила: «А где Володя Барышев?» Он ответил: «Володю, наверное, убили». Я вскрикнула, но Миша схватил меня за руку: «Тише! Они, может, еще здесь. И нас убьют». Меня всю трясло от страха. Потом я сказала, что нужно побыстрее сообщить в милицию, но Миша ответил, что боится выходить в коридор. Затем он встал на стул и открыл форточку. Я помогла ему встать на подоконник — поддерживала его сзади, так как он плохо себя чувствовал и качался. Миша начал уже вылезать в форточку, но потом слез обратно и сказал: «Боюсь. Голова кружится. Разобьюсь еще со второго этажа». Я не могу сказать точно, сколько времени мы ждали в бытовке, но, наверное, минут пятнадцать-двадцать, и все время мы думали, что Володя лежит в бухгалтерии убитый. Потом Миша сказал, что, наверное, те уже ушли и нужно позвонить в милицию и в «Скорую помощь». Он взял мою щетку на длинной рукоятке и нож, который сейчас лежит перед вами, товарищ следователь, выставил их вперед для обороны и осторожно вышел в коридор. Меня все так же трясло от страха. И еще я хочу вам сказать, товарищ следователь, что больше ни за что на ночь в конторе не останусь. Ни за что! Пусть хоть что начальство делает! Хоть увольняет! Хоть...
— Успокойтесь, — говорит следователь. — Никто и ни за что вас не уволит. Успокойтесь, прошу вас.
Десятки рапортов, справок, сообщений ложатся на стол капитана Шавакулева. Из них надо отобрать те, которые могут иметь значение для дела. Информация, анализ, корректировка версий, новые проверки.
В аэропорту задержаны два подвыпивших паренька — сквернословили, приставали к пассажирам,
