Газеты писали потом: «Восемьсот метров были для Анатолия Тульнова метрами мужества, дорогой к подвигу». Высокопарно? Нет. Все было именно так.

Кульминация истории, о которой пойдет речь, произошла здесь, у подножия древнего Сихотэ-Алиня, в таежной деревушке Извилинке. Для лейтенанта милиции Анатолия Тульнова она один из пяти населенных пунктов на обслуживаемом им участке. Далеко друг от друга разбросаны пункты по тайге. Работать здесь участковому инспектору, конечно, трудновато. Иногда говорят про его район: край света. И все потому, что тут кончается железная дорога. По «чугунке», особенно осенью, народу прибывает в несколько раз больше, чем живет здесь коренного населения. Попробуй угадай, кто из них приехал с добрыми намерениями, по делу, а кто с недобрыми.

В общем, что и говорить, район сложный. И когда в 1972 году назначали сюда Тульнова участковым, то начальство Чугуевского РОВД долго сомневалось. Стаж-то небольшой был в ту пору у молодого офицера — всего три года проработал в милиции в должности помощника дежурного райотдела.

Однако Анатолий Тульнов отлично проявил себя в новой должности. Ему присвоили почетное звание «Лучший участковый инспектор Приморского края», наградили знаком «Отличник милиции».

Начал Тульнов с создания добровольной народной дружины в своей деревне Булыге-Фадееве. Подобрал людей, на которых можно было положиться. Потом сформировал оперативный комсомольский отряд. И что поразило Тульнова — люди откликнулись на его призыв сразу же. Помогали своему участковому на совесть. Вовремя и регулярно выходили на дежурства. Патрулировали улицы, охраняли порядок в общественных местах. А вскоре на участке Тульнова был открыт первый в Приморском крае сельский опорный пункт правопорядка. Руководство совхоза «Красный Октябрь» выделило для него просторную избу. Активисты-общественники под началом участкового оформили ее соответствующим образом, развесили плакаты.

...В тот вечер Анатолий пришел домой поздно. Затянулось заседание товарищеского суда. Перед односельчанами предстал известный, изрядно всем надоевший пьяница и прогульщик. Жил он почти на самом краю деревни. Приезжему человеку, если ему надо было пройти в ту сторону, объясняли дорогу так:

— Дойдете до избы Ваньки-пьяницы, а там уж недалеко будет...

Пройти, не заметив ее, было просто невозможно: полуразвалившаяся, почерневшая от времени, с пошатнувшимся забором.

Односельчане, собравшись на опорном пункте, посмеивались:

— Ну кино! Ваньку-пьяницу на путь истинный ставить будем. Чё придумал Тульнов. Да Ваньку-то жена родная всю жизнь пилила. А толку... Как пил, так и пьет.

Теснота. Надымили мужики «Прибоем» — не продохнуть. И вдруг оживление. За стол чинно садятся члены товарищеского суда. Свои же, деревенские! Проходят, двигая стульями, солидные и строгие. При галстуках. Прямо не узнать! Шепот среди присутствующих:

— Гляди-ка, Ваньки-пьяницы сын среди них. Выходит, судить отца будет. А батька-то сидит как ни в чем не бывало. Даже не побрился.

Все шло обычным порядком. Выступали совхозные передовики. Стыдили, ругали. А затем встал из-за стола сын.

— Ну вот что, отец, расскажи народу, как детство у меня украл, как жизнь моей матери каторгой сделал. Давай, что ж ты сидишь помалкиваешь...

Горячо и гневно говорил сын. Люди замерли. Перед ними вставал грязный и страшный облик человека, которого все знали в деревне как тихого и «безобидного» пьяницу.

Да, такой тишины в зале не было даже когда заезжий фокусник а сельском клубе вытащил из разрисованного ящика без дна Стешкиного петуха с помеченным синей краской правым крылом. Только тут было не до смеха. Совершенно трезвый Ванька-пьяница плакал, взвизгивая по-щенячьи.

«Вот тебе и «яблоко от яблони недалеко падает». Петр-то не в отца пошел. Лучший шофер в совхозе, активный общественник», — думал Тульнов, возвращаясь с собрания.

Не успел он дома лечь, как послышался скрип снега под окном, а затем в него постучали.

— Иваныч, подымайся. Твой дружинник расхулиганился.

На ходу застегивая полушубок, Тульнов поспешил на другой конец деревни. Там жила в небольшой чистой избенке набожная старушка. За ней водился грешок — тайком гнала самогон и продавала подгулявшим мужикам.

В этот вечер к старушке пришел дружинник. Показал удостоверение и... потребовал четверть самогону. Без всяких актов и свидетелей. Старушка смекнула: «Видать, сердечному на дармовщинку выпить захотелось». И так раскричалась, что ее можно было услышать на другом конце деревни. Сбежались люди. В общем, большой скандал вышел.

На следующий день на общем собрании Тульнов поставил вопрос об исключении провинившегося из дружины...

После этого случая в райотделе ему намекнули, что, мол, нехорошо он с парнем обошелся. Все же общественность... И посоветовали впредь ограничиваться порицаниями. Но обычно спокойный Тульнов взорвался:

— Партийная совесть, долг коммуниста не позволяют мне этого сделать. Что ж, думаете, чем больше в дружину запишу, тем крепче будет связь с общественностью? Нет, такие «добровольные помощники» мне не нужны.

Как-то на совещании во Владивостоке один из коллег Тульнова попросил его поделиться секретами успешной работы.

— Какие секреты! Да если бы не помогали люди, что бы я один сделал на такой здоровенной территории? — искренне удивился Анатолий.

...Притормозив у райотдела, участковый неторопливо выбрался из кабины «газика».

— Скорее к начальнику, — сказал вместо обычного приветствия дежурный.

В кабинете шло совещание. Случилось то, что принято называть коротко и многозначительно — ЧП. Двое вооруженных преступников, остановив в тайге лесовоз, в упор застрелили шофера и завладели машиной. Ворвавшись в первую встретившуюся им на пути деревню, ограбили магазин. Вскоре их появления следовало ожидать на участке Тульнова. Где именно? Об этом, наверное, не знали и сами преступники.

Срочно были созданы оперативные группы. Старшим одной из них назначили лейтенанта Тульнова. Приехав в Булыгу-Фадеево, участковый инспектор с волнением и радостью увидел, что оперативный комсомольский отряд и добровольная народная дружина почти в полном составе ждут его у опорного пункта.