была только полуразрушенная стена. Испанец, тяжело дыша, опустил оружие.

– Сеньор, вы сдаетесь? – выговорил Дэнни против желания уважительно.

Идальго не ответил. Без проклятий и без молитвы, не спеша и не медля, он повернул свой эспадрон и ринулся на нее узкой грудью. Никто не успел его остановить. Да никто и не пытался. Среди людей Дэнни не было трусов и им достало благородства оценить мужество врага, принять его выбор и не слишком печалиться об утраченном выкупе.

По команде Дэнни пираты еще раз зарядили мушкеты и выстрелили в воздух. Они были довольны, что сделали это. По самим «береговым братьям», они знали это, вряд ли когда-нибудь прозвучит последний салют. Для остальных корсаров это прозвучало, как сигнал, что форт взят. С флейта ответили двойным залпом. Харди дал знать, что город в их руках.

Большой дом с белыми колоннами и широкой парадной лестницей вдыхал вечернюю прохладу через открытые окна. Он очень уютно расположился в глубине ухоженного сада. Цвели азалии, пели птицы, над аллеями стоял одуряющий аромат. В этом райском уголке, созданном для жизни и наслаждения, висел устойчивый дух тихой паники. В темном саду, где вечерами так любила гулять донна Пилар де Медина, сейчас расположились весьма живописные личности. Сквозь листву просвечивали синие рубахи и яркие, цветные платки. У нынешних обитателей дома и сада были твердые, широкие ладони, загорелые лица, а на поясах болталось по такому внушительному арсеналу холодного и огнестрельного оружия, какой сделал бы честь коллекции его превосходительства губернатора. Гарнизон города Сантьяго- де-лос-Кавалерос, вернее, того, что от него осталось, был связан и заперт в церкви. Жители же поспешили сами запереться в своих домах, шепча молитвы и истово крестясь. Сам губернатор сидел в глубоком кресле и грыз ногти. Больше он ничего сделать не мог. Вторые сутки городок, принадлежавший испанской Эспаньоле и находившийся на полуострове, образуемом рукой Яке, был в руках «берегового братства».

Дверь отворилась. Широким, легким шагом в комнату вошел человек среднего роста, русоволосый, одетый так просто, словно был матросом, а не «адмиралом» пиратского флота. В сравнении с фиолетовым камзолом дона Руиса де Медина, расшитым золотым позументом, его простая белая рубаха смотрелась невзрачно. Но между людьми контраст был еще разительнее. Насколько бледен и растерян был дон Руис, настолько спокоен был Джеймс Рик. Он окинул губернатора острым, внимательным взглядом и едва заметно поморщился.

– Итак, дон Руис, я вижу, что двенадцать часов, которые я вам дал на размышления, прошли впустую.

Он говорил по-испански. Рик знал этот язык в совершенстве, много лет назад изучил по настоянию приемного отца, да и практики было предостаточно. Правда, это был несколько не тот испанский, который преподавали на курсах «Ешко», в нем было многовато сильных выражений и обращений к Мадонне и большая примесь арабского. Пожалуй, в «той» Испании его бы если и поняли, то с трудом. Но здесь говорили именно так.

Губернатор поднял измученные глаза цвета несвежего мяса и невнятно пробормотал.

– Ну почему без пользы?

– Без видимой пользы, – поправился корсар, – я не вижу выкупа. Двести тысяч песо за город, сто – за вашу семью и пятьдесят – лично за вас. Итого – триста пятьдесят тысяч песо. Эту сумму можно собрать за срок, вдвое короче отпущенного, однако я ее не вижу.

– Жители спрятали свои сбережения, – развел руками дон Руис.

Капитан «Фортуны» усмехнулся.

– Значит, виноваты жители. Они, видимо, не понимают, что сделают с городом мои матросы, если цепь дисциплины, на которой сидят их худшие инстинкты, внезапно лопнет.

Губернатор беспомощно улыбнулся. Бог свидетель, он старался, но пираты и так выгребли все, что можно, перебили скот. Нападение было столь стремительным, что гарнизон не успел подготовиться.

– Мне, вероятно, следует вам посочувствовать, – усмехнулся Рик. – Мои корсары – тихие ребята. Они не обидят и мухи… без приказа. Да вы и сами видите, дон Руис, ни единой капли крови мирного населения за два дня. И ваши жители это оценили, дон Руис. Очень высоко оценили. Настолько высоко, что сами, не дожидаясь вас, собрали нужную сумму и вручили ее вашему сыну. Сегодня утром я ее получил.

– Вы… куп внесен? – от изумления губернатор привстал. – Но тогда, простите… что вы здесь делаете?

Недоумение губернатора было таким искренним, что пират по-настоящему развеселился.

– Вы забавны, ваше превосходительство. Неужели вы считаете, что так любимы народом?

Глаза неопределенного, серо-бурого цвета отразили напряженную работу мысли. Впрочем, работу бесполезную, так как через минуту губернатор спросил:

– Что вы хотите этим сказать?

На этот раз плечами пожал Джеймс Рик.

– Двести тысяч. Всего двести. За город. Неужели вы думали, что они станут выкупать вас?

– Ах, вот что, – с опозданием понял губернатор. Он озабоченно потер крупный, грушевидный нос. – Но у меня нет таких денег, сеньор Рик. В самом деле, нет.

– Вот как? А ваша супруга, госпожа Пилар, говорит, что деньги есть.

Тонкие, синеватые губы губернатора дрогнули. Рик метнул в него пронзительный взгляд, и дон Руис проглотил слова. Но через мгновение он все-таки решился и произнес, глядя в глаза пирату:

– Ва… ши люди забрали все. Они не только выгребли столовое серебро, но даже сняли занавески. Я нищий, сеньор капитан. После вашего отплытия моей семье придется голодать. Пилар, высокородная сеньора, пойдет просить милостыню, сын – молодой дворянин, выйдет на большую дорогу. Вы обрекли нас на великие страдания, капитан Рик.

Улыбка медленно сползла с лица корсара. Оно стало жестким. На переносице залегла складка. С минуту он стоял у раскрытого окна, заложив руки за спину, затем медленно, широким шагом подошел к креслу, где примостился губернатор. Он глядел на бледного, высохшего человечка сверху вниз ничего не выражающим взглядом, и дон Руис обливался холодным потом.

– Так, значит, я обобрал вас до нитки? – задумчиво спросил Рик.

– Да, сеньор, – коротко ответил губернатор.

– И выкуп вы заплатить не можете. Но неужели у вас ничего не припрятано на черный день?

– Видит Бог, вы забрали все, – снова испугался губернатор, – даже серьги из ушей моей супруги. Я нищий, как церковная крыса.

– Что же мне делать? – спросил пират самым серьезным тоном.

Губернатор, не ожидавший вопроса, вытаращил серо-бурые глаза.

– Ва… ше великодушие, капитан Рик, столь известно в этих краях…

– Мое великодушие? – Рик криво усмехнулся. – Мое великодушие – мое личное дело, и я легко забуду о нем, если потребуется… Об этом тоже должны знать в этих краях. Я мог бы пережить недостачу ста пятидесяти тысяч песо. Но ведь я – не один.

Он вопросительно взглянул на дона Руиса, приглашая обсудить ситуацию вместе. Тот заерзал в кресле.

– Вы взяли богатую добычу. Ва… ш авторитет столь высок, что вы без труда…

– Я не обманываю своих людей, – отрезал капитан. Они вновь замолчали. Заходящее солнце окрасило розовым белую обивку на стенах. И зажгло золотое шитье на костюме губернатора.

– Есть один способ уладить разногласия, – проговорил корсар, и люди, хорошо знавшие Рика, взмолились бы, пожалуй, чтобы он замолчал.

Дон Руис Рика не знал.

– Донна Пилар, конечно, не должна просить милостыню. А ваш сын – очень приятный молодой человек и совсем не разбойник по призванию.

Дон Руис воспрянул духом. А корсар продолжал:

– Поэтому я поступлю справедливо и милосердно. Раз вы не можете заплатить золотом – вы заплатите кровью.

– Что? – испанцу показалось, что он ослышался.

– Кровью, – невозмутимо повторил Рик. – Я вас всех расстреляю.

Слова тяжело упали в тишину старинного особняка. Дон Руис смотрел на корсара широко открытыми