Отчего-то вспомнилась… та английская девушка. Ей вроде бы девятнадцать? И ее тоже ждал немилый брак. Он это понял сразу, хотя Ирис горячо возражала… Пожалуй, слишком горячо. Эту смелую и гордую девушку просто продали. Как и Пилар.

А потом еще невольно вспомнилась Юлька. Давно не вспоминалась, а тут вдруг встала перед глазами, как живая: большие глаза с прищуром, неровно подстриженная челка, по моде, открытая улыбка, уверенная и доброжелательная. Она была моложе Ирис. Но решала сама. И если бы кому-то пришло в голову лишить ее этого права… да хотя бы попытаться, Юлька первым делом безмерно удивилась бы. И только потом стерла бы придурка в сахарную пудру.

Рик все еще хранил засушенный голубоватый цветок, каким-то чудом сбереженный среди всех несчастий. Цыганка сказала – береги… иначе не вернешься. Но – вернуться куда? Родители уже смирились с потерей сына. Тем более что, кроме него, в семье еще двое. Наверное, они уже бабушка и дедушка. А Юльке за тридцать… Как сложилась ее жизнь? Дай Бог, чтобы хорошо. Такая девушка заслуживала счастья.

Над городом висела золотая луна. Свет в доме так и не зажгли. Эта душная ночь была последней в Сантьяго-де-лос-Кавалерос. С рассветом Рик собирался отплыть. Эскадра пиратов взяла богатую добычу и почти не потеряла людей. Но сам капитан расценивал поход, как неудачный. «Стейк» исчез. Не появлялся он ни в Порт-о-Пренс, ни в Сан-Педро-де-Макорис, не видели его ни в одном французском или испанском порту. Шхуна Керби Клейна пропала со сцены Карибов, словно сомкнулись над ней вечные воды. И вместе со шхуной исчезла Ирис Нортон, которую он тоже обещал беречь. Отыскать ее следы капитану так и не удалось.

– Эспаньола, – подумал Рик. – Чертовски далеко от Тортуги. И чертовски близко от Золотого острова. Сказать ли об этом Харди?..

Дэнни Расвен неслышно подошел сзади и встал рядом. Ночь была безоблачной, и друзья долго, молчаливо рассматривали рисунок знакомых созвездий. Небесные знаки могли многое рассказать моряку. В основном о том, куда вести корабль, но также и о том, какая ждет погода. И даже минует ли тебя сабельный удар или шальная пуля, и верна ли тебе подруга. Но сейчас друзья не вычисляли курс и не гадали, а просто любовались вечной красотой, недосягаемой для мелких человеческих страстей и амбиций.

Маракайбо – это был небольшой портовый городок, каких на берегах испанского Мэйна было если не много, то уж и не мало. Он мирно спал, поскольку была как раз середина ночи. Чуть поскрипывали деревянные вывески на ветру, и дома с острыми двускатными крышами слепо смотрели в ночь, отгородившись от мира витыми решетками.

На узкой улице, сжатой темными, все больше двухэтажными домами и вымощенной крупным булыжником, возникли вдруг две неясные фигуры. Они вывернули из-за угла и остановились, осматриваясь. Улица вывела их на круглую или, сказать точнее, шестиугольную площадь. Ее окружали внушительные дома-крепости в старом испанском стиле. Белая, чуть похудевшая луна, висела над крышами, заливая светом площадь и обязательный фонтан в центре с круглым бассейном. Фонтан молчал.

– Нам, как будто, направо, – вполголоса произнес тот, что был выше ростом, лучше сложен и вызывающе лохмат.

Маленький кивнул, и двое, явно стараясь не шуметь, нырнули в щель между рядами домов. Здесь такие называли улицами. Через несколько шагов высокий остановился.

– По-моему, – тихо, неуверенно проговорил он, – это то, что нам нужно. «Большой дом с террасой, каменный забор и две круглые башенки со шпилями». Как думаешь, Дик?

– Не знаю… – отозвался маленький штурман. – Здесь половина домов с террасами и башенками. Не думаю, что мы сразу наткнулись на нужный. Это было бы слишком просто.

– Дом есть. Забор есть. Башни есть. Вот они, торчат в просвете между кипарисами. Терраса. Что тебе еще нужно? Как хочешь, а я считаю, что этот дом тот самый и есть. И я собираюсь это проверить. Ты как – со мной или снаружи покараулишь?

Дик Вольнер пожал плечами и вслед за своим капитаном подошел к темнеющей в лунном свете решетке ворот. За ней открывался зеленый сад. Мраморные плиты двора были пригнаны так плотно, что почти сливались. В центре небольшой площади на постаменте маленький амур с опущенной головкой скучал, разглядывая свое отражение в чаше фонтана. Харди Мак-Кент в одно мгновение перемахнул с улицы во двор. Дик последовал за ним.

Их появление никого не обеспокоило. Дом спал. Поминутно оглядываясь, они двинулись к дому. Миновали скучающего амура, витиеватые скамейки в тени густой акации, попутно отметив, что в черной глубине сада вроде бы светлеет еще одна крыша.

Вблизи дом оказался огромным и пугающе роскошным. Широкая мраморная лестница спускалась под ноги, из белоснежных лепных чаш выглядывали глазки маленьких светлых цветов.

– Это не дом, – прошептал маленький штурман, – Харди, это настоящий дворец.

– Нам и нужен дворец, – отозвался Мак-Кент, пробуя ногой каменную ступень, словно всерьез боялся, что она заскрипит и выдаст незваных гостей.

– Вспомни, что говорила испанка. Вальдоро знатны, но уже давно обеднели.

– Что ты хочешь сказать? – обернулся Мак-Кент.

– То, что мы не туда попали. И нужно поскорее убираться отсюда, пока не проснулись слуги.

Харди нетерпеливо двинул плечами и, стараясь ступать совершенно бесшумно, направился наверх. Маленький штурман догнал его уже на полпути и, не говоря ни слова, пристроился в кильватере, зорко оглядывая двор, лестницу и дорожку, терявшуюся в саду.

Дверь в дом почему-то оказалась незапертой.

Внутри спала беззвучная, глухая темнота. Лишь на мгновение Харди почудилось чье-то учащенное дыхание. Он прислушался, но звук, настороживший его, больше не повторялся.

– За мной, – шепотом скомандовал Мак-Кент и первым проскользнул в дом. Он сделал несколько шагов почти на ощупь. В лунном свете, сочившемся сквозь оконные витражи, не разглядеть было и собственной руки. – Дик, ты здесь?

Шепот прозвучал неожиданно гулко, и мысленно Харди выругал себя за болтливость. Он взял влево и вытянул руку, пытаясь нащупать стену или что-нибудь в этом роде. В это мгновение раздался отчетливый звук: то ли кашель, то ли громкий выдох. Харди отпрянул было назад, но вдруг что-то огромное, невероятно мощное и стремительное возникло из темноты и ударило в грудь, сбив Мак-Кента с ног. Рядом охнул и сдавленно выругался Дик. Лицо Харди обдало жарким дыханием. В грудь уперлась тяжелая, когтистая лапа, похоже, львиная, и прямо над ухом грохнуло басовитое, степенное: «Х-Р-АХВ!» Только один раз. И снова все стихло, но, конечно, ненадолго. Сначала в глубине дома хлопнула одна дверь, потом вторая. Послышался быстрый разговор. Харди попробовал шевельнуться, но чудовище, нависшее над ним, тихо рыкнуло и мышцы капитана мгновенно обратились в кисель.

Потом появились люди, лампы, шпаги и пистолеты. Испанцы кричали, что-то спрашивали, переругивались, поминая папу и Святую Гваделупе, потом все вдруг сразу стихло. Кто-то побежал в глубь коридоров, но скоро вернулся, и в комнате появилась невысокая фигура, плотно закутанная в темный плащ.

Им велели встать, крепко связали, и в быстрой пляске теней Харди едва разглядел двух зверюг, которых он в темноте принял за львов. Это были огромные тяжелые доги: один светло-рыжий, другой – черный, словно адский дымоход им чистили.

– Кто вы? Что делаете здесь, в доме маркиза де Вилья, – на беглом и почти правильном английском спросил высокий мелодичный голос, и Харди поразился: голос был женским.

Она выступила вперед. С головы, словно сама собой, соскользнула мантилья, открывая светлые волосы. Огромные, темные глаза смотрели с вежливым любопытством, но, улучив момент, быстро моргнули. С лица Мак-Кента сползло изумление.

– Мы ирландские моряки, – проговорил он и торопливо добавил: – Католики, ваша милость. Бежали с английского корабля, опасаясь…

Женщина быстро и бесстрастно переводила его слова высокому худому старику в накинутом наспех камзоле. Тот вполголоса буркнул что-то невразумительное.

– Чего вы опасались? – перевела женщина.

Харди нахмурился: