курс арифметических наук и геометрии; профессора Алле, великолепнейшего лектора из всех, кого я встречал, специалиста по дифференциальным уравнениям, о которых он опубликовал несколько трудов на немецком языке; и профессора Пешля, моего наставника по физике. Профессор Пешль был очень любопытной личностью. Такого размера ступней я в жизни не видел. Они были вот такие (показывает). Его руки были как лапы зверя, но когда он ставил опыты, всё было так убедительно и работало так красиво, что нельзя было понять, как он это проделывает. Всё дело было в методе — всё выполнялось с точностью часового механизма, потому и удавалось.

Я учился на втором курсе, когда мы получили из Парижа динамо-машину Грамма с пластинчатым статором подковообразной формы и ротором с катушкой и коллектором. Динамо собрали и смотрели, как по-разному может проявляться действие тока. Когда профессор Пешль проводил демонстрационные опыты, используя машину в качестве двигателя, возникли неприятности со щетками — они сильно искрили и я заметил: «Почему бы нам не привести мотор в действие без щеток?» Профессор Пешль заявил, что этого нельзя сделать, но помня о моих успехах на первом курсе, оказал мне честь и прочитал лекцию о данном предмете. Затем он объявил: «Г-н Тесла может совершать великие дела, но этого он, несомненно, никогда не сделает». И далее заметил, это было бы подобно тому, чтобы превратить некую постоянно-действующую силу, например гравитацию, во вращательное движение, некий вечный двигатель, а это — неосуществимая идея. Но интуиция есть нечто, выходящее за пределы знания. Мы, несомненно, имеем более тонкую материю, которая дает нам возможность постигать истины, когда логическая дедукция или любое другое волевое усилие мозга тщетны. Размышляя логически, мы не можем выйти за пределы определенных областей, но интуиция позволяет преодолевать громадные расстояния. Я был убежден в своей правоте и взялся за реализацию задачи немедленно.

Не буду утомлять вас подробным описанием этого предприятия, скажу только, что я начал работу летом 1877 года и дело продвигалось так: сначала я представил себе машину постоянного тока и то, как токи изменяются в якоре, затем генератор переменного тока и процесс изменения тока в нем. Потом вообразил систему, сочетающую моторы и генераторы и так далее. Все устройства я мысленно собирал приводил в действие и работал с ними в разных режимах. В 1882 году я каким-то образом почувствовал, что прозрение недалеко. Я еще не видел точного решения, но знал, что близок к нему. В этом году во время каникул, совершенно точно, решение пришло ко мне, и я никогда не забуду этого момента. Я гулял с другом в городском парке Будапешта и читал что-то наизусть из Фауста. Для меня не составляло труда читать по памяти даже и всю книгу целиком, слово за словом, от первого до последнего. Мои брат и сестра могли делать это гораздо лучше меня. Хотел бы я знать, обладает ли кто-либо из присутствующих такой памятью? Это довольно необычно, процесс совершенно визуален и имеет обратную связь. Поясню — когда я сдавал экзамены, мне приходилось читать книги за три, четыре дня, если не за неделю до этого, так как этого времени мне было достаточно для того, чтобы реконструировать и воспроизвести образы; но если экзамен следовал на следующий день после прочтения книги, образы были неяркими и запоминание неполным. Как я только что говорил, я цитировал поэму Гёте, солнце клонилось к закату, я почувствовал эмоциональный подъем и идея пришла ко мне, как вспышка. Я увидел все механизмы очень четко: генератор, мотор, соединительные провода, я увидел, как она работает и всё выглядело как в реальности. Палочкой на песке я нарисовал чертежи такими, какими они представлены в лекции в Американском институте электроинженеров и описаны в патентах, очень четко, и этот образ с тех пор всегда в моем сознании. Если бы я обладал практическим талантом Эдисона, я бы немедленно начал экспериментировать и продвигать свое изобретение, но мне это было не нужно. Мое воображение было настолько ярким, а то, что я представлял себе, настолько реальным и осязаемым, что мне не нужны были эксперименты, мне это было неинтересно. Я продолжал вносить усовершенствования в мой план. Изобретал новые типы машин, и в тот день, когда я приехал в Америку, практически каждая форма, каждый тип конструкции, каждое устройство, описанные в моих тридцати или сорока патентах, были доведены до совершенства, за исключением только двух или трех типов моторов, которые явились результатом более поздних разработок.

В 1882 году я кое-что протестировал в Страсбурге, как указывал г-н Терри, и тогда на железной дороге получил первое вращение. Этот эксперимент был повторен дважды.

Теперь я подхожу к очень интересной главе моей жизни — приезду в Америку. Я произвел некоторые доработки динамо-машин, которые некая французская компания завозила отсюда. Доработанные варианты были настолько хороши, что управляющий сказал мне: «Вы должны отправиться в Америку и конструировать машины для компании Эдисона». Итак, после неудачных попыток финансово заинтересовать кого-то по ту сторону океана, я прибыл в эту страну. Вряд ли вы поймете, насколько я был поражен увиденным. Вы бы очень удивились. Наверняка вы читали очаровательные сказки «Тысячи и одной ночи», в которых духи переносят людей в удивительные края, где они переживают разнообразные восхитительные приключения. Со мной всё было наоборот. Духи перенесли меня из мира мечтаний в мир реальности. Мой мир был прекрасным, эфемерным, именно таким я его себе представлял. Здесь я обнаружил мир машин; соприкосновение было грубым, но мне понравилось. С того самого момента, как я увидел Кастл-Гарден, я понял, что был хорошим американцем еще до того, как прибыл сюда. Затем произошло кое-что еще. Я познакомился с Эдисоном и он произвел на меня необычайное впечатление. Когда я увидел этого выдающегося человека, не имевшего теоретической подготовки, никакой поддержки, достигшего столь многого благодаря невероятному усердию и применению своих талантов на практике, я ужаснулся тому, как бездарно растратил свою жизнь. Я изучил несколько иностранных языков, перерыл горы книг по литературе и искусству и провел свои лучшие годы в библиотеках, читая всё, что попадало в руки. Мне подумалось: если бы я приехал в Америку раньше и посвятил все свои мысли изобретательству, чего бы я смог достичь? Позже я осознал, что не произвел бы ничего без научной подготовки, которую получил, и большой вопрос, верна ли моя теория относительно более раннего приезда. В мастерских Эдисона я провел целый год в напряженном труде, а затем получил предложения от неких бизнесменов основать собственное дело. Я откликнулся на их предложение и занялся разработкой дугового освещения. Чтобы вы поняли, насколько велики были предрассудки в отношении переменного тока, как уже заметил господин президент, скажу вам только, что, упомянув моим друзьям о совсем невероятном изобретении в области передачи переменного тока, получил ответ: «Нет, нам нужна дуговая лампа. Нам не нужен переменный ток». В конце концов я усовершенствовал свою систему освещения и город принял проект. Затем мне удалось создать еще одну компанию, в апреле 1886 года была организована лаборатория, где я усиленными темпами дорабатывал мои моторы, и настал тот момент, когда к нам обратились люди из компании «Вестингауз электрик», и мы были готовы представить их миру. Вы знаете, что случилось потом. Это изобретение покорило мир.

Мне хотелось бы сказать пару слов о предприятии на Ниагарском водопаде. Сегодня здесь вместе с нами тот человек, которому принадлежит заслуга поддержки проекта с самых ранних шагов и финансирования его в самый трудный момент. Я говорю о г-не Э.-Д. Адамсе. Когда я узнал, что такие авторитетные господа, как лорд Кельвин и профессор У.К. Ануин, рекомендовали: один — постоянный ток, а другой — сжатый воздух для передачи энергии от Ниагарского водопада в Буффало, я подумал, что дело принимает опасный оборот, и отправился к г-ну Адамсу. Я очень хорошо помню нашу беседу. То, что я рассказал, произвело на него большое впечатление. Впоследствии между нами завязалась переписка, и то ли вследствие моих объяснений, то ли в силу других обстоятельств, моя система была принята. С той поры в предприятии участвовали другие люди с иными интересами, что происходило потом, я не знаю, кроме того, что станция на Ниагарском водопаде дала толчок процессу развития системы передачи и преобразования энергии в огромных объемах.

Г-н Терри упомянул и о других моих изобретениях. О них я скажу вкратце, поскольку некоторые мои труды вызвали недопонимание. Мне кажется, следует рассказать о том, в каком направлении я сконцентрировал свои усилия впоследствии. В 1892 году я прочел лекцию в Королевском научном обществе и лорд Рейли, признав мои заслуги в форме щедрой похвалы, что само по себе необычно, среди прочего заявил, что у меня редкий дар изобретателя. До этого момента, уверяю вас, я вряд ли предполагал, что вообще им являюсь. Открытие вращающегося поля я рассматривал всего лишь как математическую, логическую, пошаговую дедукцию. К этому изобретению пришел при помощи силы или энергии, так сказать, болтов и рычагов.

Мне казалось, что вдохновение тут ни при чем. Мои механизмы были полностью разработаны мной мысленно — от начала до конца. Когда я начал проводить первые эксперименты, они ничего не значили для меня: ведь я превосходно провел их до этого. Итак, вернувшись домой после той лекции 1892 года и прочтя