бы своей даме тактично и с достоинством. В первый раз Комитта победила его в честном поединке, но во второй раз победу одержал он. Она завизжала, осыпая его проклятиями, и швырнула доску о стену. Виридовикс так и не отыскал после этого одного из копейщиков.

Но сейчас перед ним была Сейрем — полная противоположность Комитте. Она охотно платила поражением, если такова цена умения играть. Сейчас ее красивые темные глаза были задумчивы. Кельт любил ее грудной голос и знал, что она одинаково хорошо стреляла из лука и играла на флейте. Комитта Рангаве с ее заносчивостью и помешанностью на “голубой крови”, несомненно, назвала бы эту прекрасную девушку варваркой или еще того похуже.

— Какая глупая баба эта дикая шлюха! — фыркнул кельт на своем родной языке.

— Ты собираешься весь вечер думать над своим ходом? — спросила его Сейрем прямо.

— Прошу прощения, девочка. Мои мысли убежали далеко отсюда. Я задумался кое о чем… — Он быстро переставил с клетки на клетку пехотинца и тут же пожалел об этом. Дернув себя за рыжий ус, Виридовикс добавил: — Очень глупо с моей стороны!

От костра, где сидели и сплетничали пожилые женщины, Борэйн бросила быстрый взгляд на игроков. Она сразу распознала тон, которым Виридовикс разговаривал с ее дочерью, — вероятно, лучше, чем сама Сейрем. Кельт, переживший множество любовных приключений, вряд ли мог признаться даже самому себе, что испытывает к Сейрем нечто гораздо большее, нежели простое влечение. Но голос выдавал его с головой.

В шатер ворвался разгневанный Таргитай. Он тоже был достаточно наблюдателен, чтобы заметить: Сейрем стала любимым партнером чужеземца для игры в шахматы. Но кельт не слишком испугался, когда вождь заорал:

— Бросай свои цацки!

Таргитай сопроводил приказ таким ругательством, что подруги Борэйн у костра захихикали. Виридовиксу уже доводилось видеть Таргитая в бешенстве. Он знал, что дело не в Сейрем.

— Кто отказался на этот раз?

— Кробуз, чтоб духи ветров разорвали его задницу! Как ты его называл, Вридриш? Пятнистый Хомяк? Да, ты прав был, потому что у него душа хомяка! И кизяка!

Таргитай плюнул в костер с невыразимым отвращением.

— Что он сказал в свое оправдание? — спросила Сейрем, пытаясь успокоить отца и перевести разговор в деловое русло.

— А? Да ничего. Бесстыдный сын змеи и козла. — Таргитай все еще кипел. — Просто “нет” — и все. Рамбехишт говорит: ему повезло, что он ушел от Кробуза живым после того, как передал этому трусу мое предложение.

При этих словах Виридовикс скривился. Помогая Сейрем собрать шахматные фигурки в мешочек, он почти не заметил, что их пальцы несколько раз соприкоснулись.

— Очень плохо. Эти ублюдки должны понимать, что просто необходимо раздавить этих сраных бандитов. Я не думаю, что вожди отказываются объединиться против Варатеша по глупости. Чума на Варатеша! Негодяй слишком умен. Думается мне, он крепко взял на крючок кое-кого из тех, кто говорит нам “нет”.

— Я тоже так думаю, — тяжело уронил Таргитай. — Гонец, которого я отправил к Анакару, сказал: там весь клан трясется от страха при одной только мысли, что нужно выступить против бандитов. Сомневаюсь, что мы получим от них помощь. Думаю, нам больше повезет с кланами, кочующими к востоку от реки Огл. Дотуда еще не добрался страх перед этим выродком. Ойтошир из клана Белых Лисиц кричал, что поможет нам.

— Давать обещания легче всего, — сказал кельт. — Важнее, что он будет делать, этот Ойтошир. Он слишком далеко отсюда. Он всегда может нам сказать: “Ай, какая досада. Сперва мы не слышали о битве, а теперь уже поздно”. И никто не посмеет назвать его лжецом.

Таргитай швырнул свою волчью шкуру через весь шатер и удовлетворенно хмыкнул, когда она приземлилась на кожаный мешок у постели.

— Неглупая мысль. Что, сказать тебе за нее спасибо?

Энари Липоксай, который все это время тихо перетирал бронзовым пестом какие-то травы в ступке, вступил в разговор.

— Подумал о голове быка — вспомни и о его хвосте.

— А видессианин бы сказал: “Посмотри на другую сторону монеты”, — пробормотал Виридовикс.

— Если ты победишь Варатеша, — продолжал энари, — то подчинить Ойтошира тебе будет труднее, чем своих ближайших соседей. Клан Ойтошира кочует далеко. Вот лучший довод убедить его присоединиться к нам.

— Ты говоришь как ясновидящий? — возбужденно спросил Таргитай.

— Нет, только как человек, который многое повидал в жизни, — ответил Липоксай, улыбаясь. Словесная игра забавляла энари не меньше, чем увлекла бы она какого-нибудь видессианина.

За то недолгое время, что Виридовикс провел в клане Таргитая, кельт научился уважать ум и знания энари. Виридовикс все еще сомневался: был ли Липоксай настоящим мужчиной. В отличие от большинства хаморов, шаман держался с женщинами более чем скромно. В стесненной жизни кочевников, где все на виду, это очень бросалось в глаза. Но кем бы ни был Липоксай, ничто не ускользало от его цепкого взгляда.

Таргитай, пессимист по натуре, с легкостью нашел новую причину для тревоги.

— Что толку от наших немногочисленных союзников, Вридриш, если твой Авшар так силен, как ты говоришь? Что бы мы ни делали, Авшар всегда поможет бандитам Варатеша перебить нас.

Кельт прикусил губу: он и сам опасался подобного. Однако вслух он произнес совсем другое:

— Магия в бою — ненадежная штука, вот оно как. Она может обернуться против колдуна и укусить его очень больно.

Липоксай, тряся щеками, закивал в знак согласия. Да, колдовство нередко подводит магов во время битвы.

Новая мысль осенила Виридовикса.

— Ха! Недурную штуку отмочили как-то раз римляне! — воскликнул он и вдруг вспомнил: — А, нет… Говорят, сначала эту хитрость применяли против них.

Скрестив на груди руки, Таргитай нетерпеливо постукивал пальцами по локтям. Виридовикс слегка покраснел: его собеседники, разумеется, ни слова не поняли из этих бессвязных восклицаний.

Он подробно рассказал хаморам о том, как однажды ночью легионеры Скавра спугнули отряд йездов, привязав горящие факелы к рогам коров и бросив обезумевшее стадо на кочевников. Не умолчал, разумеется, и о своих выдающихся подвигах: героический кельт скакал во главе пылающего “леса”. Он пронзил мечом одного йезда, который посмел не бежать в паническом ужасе!

— Остальные дураки улепетывали кто куда, спасая свои глупые жизни и крича как баньши, — весело заключил Виридовикс. — Должно быть, решили, будто за ними гонится орда демонов. Собаки Варатеша точно так решат.

После этого рассказа все хаморы — даже Сейрем, даже болтливые подруги Борэйн — воззрились на кельта в неподдельном ужасе. Таргитай машинально схватился за саблю. Тогда до Виридовикса стало постепенно доходить, что он брякнул нечто ужасное. Однако он, честно говоря, так и не понял — что.

Липоксай заметил, обращаясь к своему вождю:

— Он не нашей крови. Откуда ему знать всю нашу жизнь, все наши обычаи?

Очень медленно каган расслабился.

— Правда, — произнес он наконец и повернулся к Виридовиксу. — Ты так хорошо вошел в нашу жизнь! Иногда я сам забываю, что ты родился не в земле хаморов.

Виридовикс слегка поклонился. Таргитай заговорил с ним снисходительно, как с ребенком.

— В степях огню нельзя гореть свободно. — Таргитай взмахнул рукой, словно желая напомнить о бесконечном море травы. — Пожар охватит всю степь. Кто скажет: когда и где остановится пожар?

Виридовикс, уроженец влажных галльских лесов, никогда не думал об этом. В замешательстве он опустил голову:

— Прости. Я не подумал.