Минутой позже кто-то вежливо постучал в двери покоев. Когда Крисп открыл, на пороге стояла не кормилица, а Барсим.

— Вам письмо, — проговорил вестиарий с поклоном.

— Благодарю, почитаемый господин. — Крисп принял запечатанный свиток. Тут примчалась и кормилица, улыбнулась, пробегая мимо Криспа, и ринулась к всхлипывающему младенцу.

— От кого письмо? — спросила Дара, когда кормилица взяла у нее Фостия.

Криспу не понадобилось разворачивать свиток, чтобы ответить. Он узнал и печать, и изящный, ровный почерк.

— От Танилиды, — ответил он. — Ты помнишь — мать Мавра.

— Конечно. — Дара повернулась к кормилице:

— Илиана, унеси его пока куда-нибудь, хорошо?

Анфим умел вести себя так, словно слуги — это предмет обстановки, когда это его устраивало. У Дары это получалось с трудом, а у Криспа едва выходило — до последних лет он и сам был слугой. Илиана ушла; Барсим, идеальный служитель, удалился еще раньше.

— Прочти вслух, будь добр, — попросила Дара.

— Конечно. — Крисп сломал печать, снял перетягивавшую свиток ленту и развернул пергамент. — «От Танилиды его императорскому величеству Криспу, Автократору видессиан привет. Благодарю вас за сочувствие моему горю. Как вы сказали, мой сын и умер, как жил, — двигаясь вперед без колебаний и оглядки».

Слова эти настолько точно передавали судьбу армии Мавра, что Крисп запнулся, прежде чем вспомнил загадочное ясновидение Танилиды. Он собрался и продолжил:

— «Не сомневаюсь я, что вы сделали все, чтобы отвратить его от подобного неразумия, но спасти человека от него самого никому не дано. В том и состоит великая опасность Арваша Черного Плаща, что, познав добро, он отверг его ради зла. Если б только была я мужем, чтобы встретить его в поле бранном, хотя и знаю я, что враг сильней. Однако, волей Фоса, мы с ним еще можем сразиться.

Да благословит Фос вас, вашу супругу и сыновей. Прощайте».

Дара вцепилась в единственное слово:

— Сыновей?

Крисп проверил.

— Тут так написано.

Дара очертила над сердцем солнечный круг.

— Ты говорил, она провидица?

— Так было. — Протянув руку, Крисп погладил живот Дары.

Выпуклость еще не ощущалась, даже когда Дара была обнажена, а тем более теперь, через теплые зимние одежды.

— Как мы его назовем?

— Ты для меня слишком практичен — я еще не подумала. — Дара нахмурила лоб. Легкие морщинки показались над бровями и вокруг рта — когда Крисп начинал служить вестиарием, их не было. Дара была почти его ровесницей; и ее старение, пускай почти незаметное, напоминало Криспу, что он тоже не молод.

— Ты дал имя Фостию, — произнесла она. — Если это и впрямь сын, давай назовем его Эврипом, по моему деду?

— Эврип. — Крисп раздумчиво подергал бороду. — Неплохо.

— Тогда решено. Еще один сын. — Дара опять очертила знак солнца. — Жаль, что Мавр не унаследовал материнский дар. — Ее взгляд вернулся к пергаменту в руках Криспа.

— Да, сколько я знаю, ни капли. Если б у него был дар, он не вышел бы в поход. За себя он не испугался бы: он прямо мечтал стать воином. — Крисп улыбнулся, вспомнив, как по дороге в Опсикион из поместья Танилиды Мавр рубил кусты ножом. — Но он никогда бы не отправил на гибель армию.

— Ты прав, конечно. — Дара поколебалась и спросила:

— Ты собираешься назначить нового севаста?

— Как-нибудь придется. — Назначение главного министра не казалось теперь Криспу таким важным, как перед тем, как он назвал севастом Мавра. Теперь, когда мятеж был подавлен, ему уже не приходилось быть в двух местах одновременно, а значит, уменьшалась и нужда в столь могущественном чиновнике. — Скорее всего, — подумал он вслух, — я поставлю Яковизия. Он хорошо служил мне, знает и город, и соседние земли.

— О. — Дара кивнула. — Да, это хороший выбор.

Что-то в тоне, каким была произнесена эта ничего не значащая фраза, заставило Криспа бросить на супругу внимательный взгляд.

— У тебя был кто-то другой на уме?

Трудно было заметить, как краснеет смуглая Дара, но Криспу это удалось.

— Не то чтобы на уме, — ответила она нарочито небрежно, — но отец спрашивал, не принял ли ты решения.

— Да ну? Или он спрашивал, не хочу ли я назначить его?

— Ну, в общем, да. — Румянец на ее щеках стал ярче. — Я уверена, что он ничего дурного не имел в виду.

— Не сомневаюсь. Передай ему вот что: из него получился бы хороший севаст, если бы я мог ему без опаски спину подставить. Пока что я в этом не уверен, и его вопросы доверия к нему не прибавляют. Или я напрасно беспокоюсь? — Дара прикусила губу. — Неважно. Не говори. Этот вопрос ставит тебя в недостойное положение.

— Ты же знаешь, что мой отец — человек с амбициями, — напомнила Дара. — Я передам ему твои слова.

— Буду только признателен. — Крисп оставил тему, понимая, что доведенная до крайности Дара скорее отшатнется от него, чем привяжется.

Он нашел себе безличное занятие — перечитал письмо Танилиды еще раз. Ему тоже хотелось, чтобы она сразилась с Арвашем. Если у кого-то и хватит сил справиться с колдуном, так у нее.

Ясновидение предупредит ее о его планах, а скорбь по сыну сосредоточит чародейскую силу, как линза — солнечные лучи.

Крисп отложил письмо. Сколько он мог покуда судить, ни один чародей Видесса не мог сразиться с Арвашем Черным Плащом один на один. Перед императором вставал тяжелый вопрос: как ему одолеть халогаев Арваша, если чары злого колдуна работали, а его волшебников — нет?

Поставить вопрос было несложно. А вот найти ответ пока не удавалось. Кроме одного — «никак».

Трокунд выглядел ошарашенным. Это выражение не сходило с его лица всю осень и зиму. Крисп понимал его и даже сочувствовал насколько мог себе это позволить. Он продолжал вызывать чародея, чтобы разузнать относительно Арваша, и каждый раз Трокунд не обещал чудес.

— Ваше величество, с тех пор как мы вернулись из похода, Чародейская коллегия гудит как улей, пытаясь разгадать секреты колдовства Арваша, — сказал Трокунд. — Меня самого допрашивали под чарами и зельями, дабы удостовериться, что моя память не обманывает меня, в надежде, что какой-то иной чародей, получив доступ к моим знаниям, сумеет найти ускользнувший от меня ответ. Но…

— Пчелы жужжали, да меда не дали, — заключил Крисп.

— Именно так, ваше величество. Мы привыкли почитать себя величайшими чародеями в мире. О, быть может, в Машизе макуранский Царь царей собрал колдунов, равносильных нам, но чтобы какой-то варварский шаман-одиночка сумел нас одолеть и запугать… — Глаза Трокунда гневно блеснули. Поражение глодало его гордость.

— Так вы не выяснили, как у него это получается? — уточнил Крисп.

— Я не сказал этого. Почему его чары действуют, догадаться нетрудно. Он силен. Силой чародея может оказаться наделен любой человек любого народа — даже такой силой, как у Арваша. Но он и искусен превыше всего, чего способны добиться мы в городе Видессе. Где он приобрел такое мастерство, как с ним