Нам хорошо было видно с борта недоумение шкипера Соузы, когда Смит что-то говорил ему на ходовом мостике — видимо, сообщал об изменении планов. Дмитрий с Раулито сбросили обратно, на палубу «Ниньи», швартовочные концы, и ничего не понявший и не вдававшийся в подробности «индиец Джо» уложил их в бухты. Буду скучать по его цыплятам «виндалу» — острым, как раскалённая лава.

Я поднял к нам на борт штурмовые лестницы, сложил их и занёс в кают-компанию. Через пару минут «Нинья» загромыхала дизелями, отвалила от борта «Звезды Рияда» и вскоре исчезла во тьме. Всё, от них мы пока избавились, что и требовалось.

Тем временем пленённый экипаж почти очухался и вполне годился к работе. Всерьёз пострадавшим можно было считать лишь одного — того самого, которого мне пришлось оглушить. У него была серьёзно рассечена кожа на голове, сломана переносица, выбита пара зубов и были все признаки сотрясения мозга. Поэтому Маноло сделал ему перевязку и быстро наложил швы, не особо заботясь об аккуратности. Ещё были проблемы с судовым механиком — он действительно заполучил временную слепоту от взрывов светозвуковых гранат, но это должно было пройти. Все остальные представляли собой вполне трудоспособную часть местного населения, поэтому всех, за исключением капитана, организовали на уборку трупов и наведение порядка в пассажирских каютах. Все каюты были к тому времени тщательно обысканы, поэтому мы почти не опасались, что кто-то из пленных сможет вооружиться и создать проблемы. Да и приглядывали за ними.

Пока они таскали и выбрасывали за борт трупы, я отвёл на ходовой мостик капитана Абу Фуада, где и собрался с ним побеседовать. Капитан, судя по выражению лица, беседовать не хотел, но и не беседовать боялся, поэтому на вопросы всё же старался отвечать. Из его ответов я выяснил, что запаса топлива, пресной воды и продуктов на борту судна с избытком хватит на то, чтобы пересечь Большой залив во всех направлениях несколько раз. Капитан с готовностью назвал мне шифр к сейфу, где хранился судовой журнал и куда он убрал принятые на хранение от командовавшего охраной офицера бумаги на груз. Ещё капитан выказал полную готовность вести судно туда, куда ему скажут, но его готовность к сотрудничеству начала слабеть, когда я начал задавать вопросы о тюремных камерах в носовых отсеках судна. С этого момента он начал стесняться откровенничать и перешёл к рассказам о том, что, мол, планировалась возможность использовать судно в качестве тюремного, и ещё что-то в этом духе.

— Скажите, капитан… — прервал я его быструю, но несколько путаную речь. — А если я просто начну читать судовой журнал, то не найду ли там упоминания о характере обитателей камер?

Масленые чёрные глазки капитана Абу Фуада метнулись в сторону, внушив мне мысль, что журнал сразу раскроет мне все тайны.

— Капитан, надеюсь вы не думаете, что я не найду того, кто переведёт мне журнал с арабского, которого я, увы, не знаю? Или вы надеетесь покинуть меня раньше, чем мне представится возможность прочитать журнал?

Капитан тоскливо вздохнул, и лицо его посетило типичное для многих восточных людей плаксивое выражение, когда они не то чтобы стесняются, но не хотят, чтобы их били.

— Капитан, вы подрабатывали работорговлей, правильно? — продолжал я настаивать на продолжении беседы.

— Не я! — запротестовал капитан. — Я не торговал, только возил! Хозяин судна торговал.

— А кто у нас хозяин судна? — вкрадчиво спросил я.

— Племянник халифа, — с готовностью ответил капитан. — Один из племянников. Он командует охраной дворца халифа, полковник.

— А знает ли любезный капитан Абу Фуад, что страны, которые расположены северней Залива, считают работорговцев вне закона? — подкинул я ему ещё вопрос для размышления. — И что я имею законное право объявить судно своим призом, а уважаемого капитана Абу Фуада повесить, как собаку? По древнему морскому закону? И уважаемый капитан Абу Фуад, как повешенный, никогда не попадёт в рай? Кто там мимо рая пролетает? Повешенный, укушенный собакой, а ещё кто?

Такая перспектива совсем капитана не порадовала. Настолько не порадовала, что капитан впал в настоящую истерику, кричал, плакал, сулил невероятные выгоды от его службы нам и вообще вешаться не хотел. Даже свободные от надзора за остальными пленными члены группы зашли на шум — узнать, чем капитан так расстроен.

В общем, удалось мне объяснить капитану, что спасти свою никчёмную жизнь он может лишь тем, что будет вести судно туда, куда ему скажут, так, как ему скажут, и при этом он будет глух, нем, не будет создавать проблем, и нам будет казаться, что судно движется исключительно само по себе. В ответ я получил от капитана уверения и клятвы всем святым, что степени его готовности к сотрудничеству даже сам Аллах великий не ведает. На том и договорились.

Капитана загнали на мостик, а закончивший приборку в каютах экипаж отвели в камеры на носу, где всех благополучно и заперли. Очень кстати камеры оказались, а то сторожи их тут.

Капитан поинтересовался лишь, куда вести судно, и был направлен к побережью Техаса. А мы с Бонитой, которая в своё время получила подготовку по работе чуть ли не на всех существующих в мире радиостанциях, засели в радиорубке. Нам было куда и зачем «позвонить».

В общем и целом, благодаря облагораживающему примеру капитана и рассказу о том, какая судьба ждёт работорговцев, экипаж «Звезды Рияда» склонился к сотрудничеству. Мы даже произвели перераспределение их по камерам. Теперь правую камеру занимал капитан, его помощник, механик и кок, то есть те, которые периодически могли покидать её под конвоем. В камере же слева сидели те, кто должен был пребывать взаперти до конца похода. Прогулок для заключённых в нашем регламенте не значилось. К счастью для них, к камерам был подвод воздуха от кондиционера, потому что днём борта и палуба раскалялись отчаянно. Видимо, в своё время они так же беспокоились о сохранности живого товара.

Кок был, кстати, неплохим — может быть, только излишне склонным к приготовлению национальных блюд. Однако после того, как из меню под угрозой расстрела была исключена отварная баранина, всё остальное вполне удовлетворяло нашим вкусам. На нём же лежали обязанности кормления пленных, поэтому последние не голодали.

Помощник капитана менялся вахтами с самим капитаном и прилежно вёл судно в нужную точку. Местные способы навигации по радиомаякам были настолько просты, что даже я, полный профан в мореходном деле, через пару часов был способен контролировать курс.

В свободное от управления судном время помощник капитана занимался переводом судового журнала на английский язык. Как я и предполагал, вся карьера капитана как работорговца была расписана в нём. Работорговля в странах южного берега Залива преступлением не считалась, а была вполне почтенной статьей дохода. «Звезда Рияда» совершала плавания в основном в тех местах и даже в сторону Баз на территории Британской Индии до сего момента ни разу не ходила, поэтому капитан Абу Фуад ничего не скрывал. Помимо того, что он действительно перевозил рабов, а точнее — рабынь по заказам своего начальства, он и лично не брезговал куплей-продажей живого товара, на чем имел твёрдый и регулярный доход.

В результате желание помощника капитана откреститься от злодейств своего начальника привело к тому, что юридическую могилу Абу Фуаду он вырыл глубокую и в будущем обещал свидетельствовать против своего шефа, случись ему такая возможность. По моим прикидкам, такая возможность ему точно должна была представиться.

Интересно было то, что, возвращаясь в свою камеру по окончании вахты, помощник оказывал капитану всё возможное уважение и ничем не давал тому понять, что хочет обменять свою голову на его. Ну и мы капитана в известность о предательстве помощника не ставили — нам было нужно, чтобы капитан вёл судно, куда ему велят.

В течение всего плавания мы занимались лишь тем, что контролировали поведение оказавшихся вне камер пленных, которых никогда на воле не оказывалось более двух одновременно. Максимум — капитан или помощник и кок на кухне. Контроль над действиями капитана с помощником лежал поочерёдно на Дмитрии, Боните, Раулито или мне, а надзором за коком занимался кто-то из братьев Рамирес. Всё же ножи разделочные под рукой — мало ли что? Хотя от маленького, щуплого и трусоватого кока подвигов ждать явно не приходилось.

В остальном плавание протекало тихо, спокойно, без эксцессов и проблем. В свободное от дежурств время мы загорали на палубе, даже купались в сборном бассейне, который установили на корме и наполняли морской водой при помощи помпы. Экипаж навёл порядок в каютах для пассажиров, из которых три приобрели вполне жилой вид. В них мы и обосновались.

Три остальных были здорово испорчены взрывами гранат, но, к счастью, иллюминаторы в них уцелели. Стёкла в них были толстенные, а РГД — граната наступательная, не из мощных. Но всё равно всё было изорвано осколками, а на обивке мебели остались кровавые пятна — отмыть их не смогли даже с моющими средствами. В конце концов мы просто заперли эти каюты.

Кроме содержимого трюма, нам досталось в качестве трофеев ещё немало всякого оружия. Учитывая, что установки «эрликонов» на носу и корме были съёмными и монтировались лишь при необходимости, я также счёл автоматические пушки нашими трофеями отдельно от самого судна. Нечего им в Береговой плыть — всё равно где-нибудь на складе осядут и сгинут. Не наш калибр, не наш стандарт. Поэтому в течение пары дней, проведённых в плавании, мы размонтировали обе установки и даже упаковали их в виде, подходящем для транспортировки грузовиками. Такие пушки любой форт-заправка у Дороги с руками оторвёт. А только трофейного стрелкового оружия, по самым скромным оценкам, мы получили тысяч так на десять- двенадцать, по оптовым ценам.

Найденные в трюме гранатомёты мы поделили, предназначив часть себе в запас: у нас впереди ещё многое ожидается — пригодятся. А остальное мы честно собирались передать в ППД — нам всё равно столько не нужно. К тому же есть проблема, как я уже сказал: мы частные лица, и владеть подобным оружием нам не положено. Надо регистрировать хотя бы охранную фирму — тогда проблема снимется. Над этим следует подумать.

Худо-бедно, а своего собственного груза у нас тоже на хороший грузовик набралось. Хорошо, что примерно чего-то в этом духе я и ожидал. Насчёт того, что в местных войнах себя никто не забывает, я уже не раз упоминал — здесь всё по принципу: «В большой семье… не зевай, в общем». Каждый трофей стоит денег, и они по праву твои. Другое дело, что мы работаем под эгидой своих разведывательных управлений, — однако даже в этом необходимо соблюдать коммерческий интерес. Что в планах было, то было, а вот что сверху — отдай нам и не греши. В других местах мы бы и от стоимости призового судна четверть потребовали.

Утром в субботу, с помощью всё той же судовой радиостанции, мне удалось выйти на связь со всеми, с кем необходимо, и получить подтверждение их присутствия в нужном месте. Поэтому к техасскому берегу мы приближались со спокойной совестью. Нас там ждали, и к встрече все были готовы.

Нашей целью был крошечный рыбацкий порт возле городка Корпус-Кристи, где нас встречали. Выбран этот порт был по двум причинам — он был достаточно большим, чтобы принять тридцатиметровое судно, и достаточно маленьким и удалённым, чтобы не привлекать лишнего внимания. К тому же в городе Корпус-Кристи не было ни единого орденского учреждения — даже банка, что было нам тоже на руку.

Капитан не подвёл нас — вышел точно в необходимое место, завёл судно в маленькую бухту, где мы и отшвартовались у небольшого пирса. Возле пирса стояли несколько машин — два армейских М109, два длиннобазных «унимога», новенький двухосный «урал», пятнистый автобус «вепрь» на высоких колёсах и «хамви» «минитменов» с крупнокалиберным пулемётом на крыше. Возле машин стояла группа людей — десятка два, одетых крайне разнообразно. Среди них было шесть человек в форме Русской Армии, чёрно-белых тельняшках и чёрных беретах новообразованной и пока немногочисленной морской пехоты. Было четверо в морских форменках и пилотках, с мичманом во главе. Все вооружены, у всех здоровые рюкзаки. Эти должны были принять у нас призовое судно, заменить экипаж и перегнать его в Береговой вместе с пленными, а там уже решать, что с ними делать.

Ещё два прапорщика-легкопехотника, судя по повседневной форме и немолодым лицам — специалисты, технари, и с ними двое рядовых с автоматами. Люди, прибывшие с особо