Так вот он какой, главарь банды, о котором было известно, что это отчаянной храбрости человек, сумевший навести среди своих головорезов железную дисциплину. Явился средь бела дня на митинг, не убоявшись войска, и ушел неторопливым шагом.

— Я хочу с ним встретиться, — сказал Цагол-Ахмат.

— Мы сообщим ему...

Встреча была назначена в Удхейле, но Маланг на нее не явился. И Цагол-Ахмат подумал, что надо было задержать его на митинге. А как это сделать? Без стрельбы не обошлось бы. Значит, пролилась бы кровь ни в чем не повинных людей. К тому же ХАД[5] располагал сведениями, что Маланг сильно потрепал своих коллег по разбою — соседнюю банду — за то, что она разграбила один из кишлаков. Все сложно, все закручено и не всегда легко найти конец нити, завязавшей в один узел самые разные дела и поступки...

Шли дни. Банда Маланга словно бы растворилась, ее не было ни видно, ни слышно.

Однажды вечером Цагол-Ахмат, как обычно, сидел в своем кабинете. За окном спешил по своим делам кабульский люд. Только что у входа в здание сменились часовые. Минут через десять вошел дежурный сарбаз и доложил:

— К вам просятся двое.

— Кто такие?

— Сказали, что вы знаете.

— Пропустите.

— Они с оружием.

— Все равно пропустите.

Кого не ожидал Цагол-Ахмат, так это Маланга. Он появился в дверях и сразу прошел к столу, оставив у входа своего спутника.

— Вы рискуете, — сказал ему Цагол-Ахмат.

— Вы тоже, — ответил Маланг, кивнув на второго. — Мой телохранитель.

Тот стоял в наброшенной на плечи серой накидке. Она слегка оттопыривалась с правой стороны, и Цагол-Ахмат понял, что он под прицелом.

— Пусть уберет оружие, — сказал он Малангу. — Иначе разговора не получится. — И сам вытащил из кобуры пистолет, положил его на стол.

Маланг дал знак телохранителю, и тот высвободил из-под накидки руки. Встал в свободной позе, прислонившись к дверному косяку.

— Какое у вас образование? — спросил Цагол-Ахмат.

— Окончил лицей Ибн-Сина.

— Сколько людей в вашем подчинении?

— Триста.

— Не обманывайте. Чуть больше двухсот. А сейчас, возможно, и меньше.

— Весной будет больше.

— А за что вы воюете, Маланг? Наслушались Гульбеддина?

— Нет. Я иду своей дорогой. Моя платформа — честь народа.

— Почему же вы не даете народу спокойно жить? Разве власть притесняет народ?

— Об этом я и пришел говорить. Хочу знать, кому верить. Хочу знать, зачем у нас шурави?

— Вы когда ушли в горы?

— При Амине.

— А при чем же здесь шурави? При Амине советских войск еще не было в Афганистане.

Маланг промолчал.

— Где вы учились военному делу?

— В Пешаваре.

— Кто вас обучал?

— Это похоже на допрос.

— Нет, это поиски истины, если вы хотите найти ее.

Маланг ответил не сразу. Цагол-Ахмат тоже молчал в ожидании.

— Да, меня обучали американские и египетские инструкторы.

— Вот вы почти и ответили на один свой вопрос. А теперь о чести народа. Знаете, сколько дней Кабул находился без света и тепла?

— Знаю.

— По чьему приказу такие же, как вы, «защитники ислама» подорвали опоры линии электропередач?

Они проговорили около двух часов. Цагол-Ахмату увиделось, что телохранитель Маланга даже забыл о своей роли, подался вперед и ловил каждое слово. А речь шла о земле и воде, которых так мало в Афганистане и которые правительство отдало в руки крестьян. Речь шла об открывающихся школах и о том, что душманы жгут их и убивают учителей.

Маланг встал, заходил по кабинету. Потом сказал:

— Я приглашаю вас к себе. Для большого разговора. Не побоитесь?

Скорее сердцем, чем умом, Цагол-Ахмат поверил этому суровому красивому бандиту с длинными черными волосами. И принял его приглашение. Хотя и понимал, что идти в банду совсем небезопасно. Но он знал также, что многие из тех, кто скрывается сейчас в горах, совсем не враги народной власти, а обычные дехкане, только одурманенные ложью, клеветой, насилием. Вот за таких людей, пока еще не слишком поздно, надо бороться. И цена риска в этом случае — всего одна маленькая жизнь. Что она в сравнении с будущим?

— Спасибо, Маланг, — сказал ему Цагол-Ахмат. — Спасибо за то, что уважил пожилого человека и сам пришел ко мне. Я тоже приду к тебе...

— Значит, завтра собираетесь к Малангу? — спросил его Новиков.

— Собираюсь.

— Меня с собой возьмете?

— Это небезопасно.

— Понимаю.

— Нам придется идти по чужой территории. Зона влияния банд весьма расплывчата. И вас могут задержать.

— А вас?

— Я — свой. К тому же стану немым.

Новиков поежился внутренне от такой перспективы. Даже заколебался на какой-то момент, ощутил, что решимость его тихо улетучивается. Но взял себя в руки и сказал:

— Двум смертям не бывать.

— Двум, конечно, не бывать. К тому же мне все равно придется отвечать за вас в случае чего. Все равно же никто не санкционирует ваше интервью с Малангом...

— Пожалуй...

— Тогда готовьтесь. Как есть, под своей журналистской личиной. Костюм на вас гражданский. Переводчика своего возьму... Завтра в шесть утра у дежурного бронетранспортера, — протянул Новикову крепкую узкую ладонь. И, уже распрощавшись, пошутил вдогонку: — Не забудьте прихватить кусок веревки с собой!

— На случай — удавиться?

— Вроде того...

Ночевал Новиков в крохотной гостинице специалистов. Перед сном к нему заглянул сосед Вячеслав Петров. Они пили чай с сухарями и солеными огурцами, рассказывали друг другу байки, вспоминали российскую зиму, когда деревья в куржаке и снег хрустит под ногами. А здесь снег только в горах. Если и выпадет в Кабуле, то быстро тает. Иначе бы жителям не перезимовать, у них всей обуви — резиновые галоши...