тоста. Миссис Дент очень расстроится, если не откормит вас до весны. Не упрямьтесь, отведайте почек. Они так и тают во рту.

Эванджелина посмотрела на тарелку и вздрогнула.

– Мадам, вы высокая, но слишком худенькая, если не считать… – Герцог откровенно посмотрел на ее грудь. Слава Богу, он не сказал этого вслух. Девушка сжалась. Он вел себя возмутительно, но для Эванджелины это не было новостью.

Что ж, отлично, подумала она. Интересно, как далеко он зайдет.

– Если не считать чего, милорд? – спросила она.

– Мадам, я следил за тем, как вы намазывали тост маслом, И волей-неволей обратил внимание на ваши пальцы. Они коротковаты. Прошу прощения за неучтивость, но вы сами спросили. Может быть, это влияние французской крови?

Ей очень хотелось вскочить, схватить стул и швырнуть им в герцога.

– Коротковатые пальцы? Это просто смешно! Вы отлично знаете, что смотрели на мою… нет, я не могу этого сказать. Слишком непристойно. Вы наверняка засмеялись бы, и мне захотелось бы спрятаться за панелью. Но поскольку панелей здесь нет, мне придется сидеть и слушать, как вы смеетесь в ложку.

Герцог не засмеялся, но Эванджелина знала, что он сдерживается из последних сил.

Она посмотрела на свои длинные бледные пальцы.

– Пальцы как пальцы. Вы и сами это знаете. Как вы думаете, миссис Нидл не снабдит меня средством, которое сможет удлинить мои бедные пальцы?

– Я отвечу вам, когда рассмотрю их повнимательнее. Но это не слишком большой изъян. Я очень терпимый человек. Все знают это и одобряют. А теперь одобрите и вы.

Она открыла было рот, но сочла за благо промолчать.

Герцог наклонился и поставил локти на стол.

– Мадам, вам доставляют удовольствие словесные дуэли?

– О да, – ответила она. – Так же, как и вам. Наверное, вы родились для того, чтобы поднимать людей на смех. Надо признать, вам это неплохо удается. Но подождите год-другой. Я превзойду вас, и тогда мы посмотрим, кто из нас будет сидеть, глядя на кончики туфель и не находя подходящих слов!

– Только и всего? Ах да, я забыл, что вас следует называть Эванджелиной. «Мадам» звучит слишком торжественно. Как будто обращаешься к аббатисе.

– Я никогда не была религиозной.

Он уставился на девушку во все глаза, а затем рассмеялся.

– Думаю, вам нужно поискать это слово в большом словаре, который стоит у меня в библиотеке. Правда, данного значения там может и не быть. Это значение особое, не совсем подходящее для такого неиспорченного юного ума, как ваш. Забудьте об этом. А теперь я предвкушаю удовольствие назвать вас Эванджелиной. Вас когда-нибудь называли короче?

– Мать называла меня Евой.

– Забавно. Невольно напрашивается аналогия с библейской Евой. Вспомните, что она сделала с бедным Адамом. За её грех обоих изгнали из рая. А все началось с ее порочной улыбки. Насколько я помню, она не носила ни клочка одежды. Даже после изгнания. Ей нравилось то, как смотрел на нее Адам. Нравилось заглядывать ему в глаза. Не сомневаюсь, что так оно и было.

– Я ничего об этом не знаю, но догадываюсь, что ваш ум бродит по тропам, на которые ноге человека ступать не следует.

– Я никогда не встречал тропы, на которую мне не хотелось бы ступить. – Герцог сделал паузу, а затем философски заметил: – Я часто думал о том, где находится рай. Едва ли поблизости от побережья Англии. В раю нет старых замков, где раздаются шорохи и стоны, нет и штормов, бросающих в дрожь нагую плоть. В раю тепло и красиво. Впрочем, я не прав. Конечно, там должны быть стоны. Интересно, что бы сказал ваш бедный муж о вашем недостаточном знании того, что такое рай.

Ее муж. Ее бедный, горько оплакиваемый покойный муж… Она уронила тост на скатерть, не находя слов для ответа.

Слава Богу, герцог ничего не понял.

– Извините, Эванджелина. Я не хотел вызывать у вас печальные воспоминания.

– Я уже говорила вам, что мой муж Андре был великим человеком. Я обожала и даже боготворила его. Он научил меня всему, что мне требовалось знать об этом вашем рае, – ледяным тоном парировала она.

– Не припомню, чтобы вчера у меня сложилось впечатление о нем как о верхе совершенства. Впрочем, прошу прощения. Пусть ваш дорогой Андре покоится с миром. – Эванджелина побледнела. А герцог продолжал насмехаться. – Ну, Эванджелина, если вы наелись до такой степени, что сможете устоять на ногах, я поведу вас знакомиться с Эдмундом. Мальчик надеялся, что к нам в гости пожаловал Филипп Мерсеро, мой друг, который всегда привозит ему подарки и катает на лошади, или Рохан Каррингтон, еще один мой старинный приятель. Будучи владельцем постоянных победителей кошачьих бегов, устраиваемых на дорожке Мак-калти близ Истборна, он может часами рассказывать Эдмунду об этих животных и методах их тренировки. Именно Рохану принадлежит знаменитый кот-чемпион по кличке Джилли.

Бедняге Филиппу всегда хотелось держать беговых котов. Возможно, теперь, когда он женился, братья Харкеры, лучшие кошачьи тренеры в стране, сочтут его достойным иметь такого котенка. Кошачьи бега проходят с апреля по октябрь. Вам еще не доводилось их видеть?

– Нет, но я о них слышала. А у вас никогда не было бегового кота?

Он покачал головой.

– Может быть, в один прекрасный день заведу. Но братья Харкеры считают, что мы с Филиппом этого еще недостойны. Они говорят, что я слишком непоседлив, а беговому коту нужна твердая рука и владелец, который неотлучно находится при нем… Ну вот, а теперь давайте посмотрим на моего сына.

Улыбавшаяся Эллен мыла лорду Эдмунду руки и лицо и в промежутках целовала его. Он еще не достиг того возраста, когда подобные проявления чувств – особенно от женщин – начинают воспринимать как оскорбление.

Увидев отца, Эдмунд по привычке кинулся к нему, прыгнул в объятия и прижался к груди. Все это сопровождалось радостным смехом, от которого у Ричарда таяло сердце.

– Ну, мой мальчик, сегодня у тебя губы почти не испачканы яйцом. Доброе утро, Эллен. Как он справился с завтраком?

– Как всегда, отлично, ваша светлость, – ответила Эллен, по обыкновению не тронувшись с места и сделав реверанс.

– Папа, а где моя тетя? Она привезла мне подарок? Только пусть она не тискает меня, ладно? – Он высунул голову из-за плеча отца, осекся и продолжил громким, взволнованным шепотом:

– Это та леди, которая пришла навестить меня?

Герцог со смешком ответил:

– Та самая, у которой волосы как мед, а глаза болотного цвета. Она действительно такая же высокая, как я?

– Да, папа. Она большая. Но насчет болотного цвета глаз, не знаю…

– Я хотел прийти первым и предупредить тебя, но ей пришлось сопровождать меня. – Он повернул Эдмунда лицом к девушке.

– Эванджелина, это мой сын Эдмунд. Эдмунд, поздоровайся с тетей.

Эдмунд внимательно изучил ее.

– Нет, это не болотный цвет. Папа, отпусти меня. Я хочу ей поклониться.

Герцог удивленно приподнял брови и опустил сына на пол. Эдмунд сделал церемонный поклон, выставив вперед ногу (как учила его Эллен), и сказал:

– Добро пожаловать, тетя Эвалина. Миссис Рейли говорила Эллен, что вы наполовину иностранка. Из Франции.

– Да, я наполовину иностранка, – ответила Эванджелина, опускаясь перед мальчиком на колени.

– Добро пожаловать в мой замок. Он называется Чесли.

– Я знаю. Благодарю тебя.