спать. Рано утром мне предстояла поездка в один из полков, занимающих оборону на левом фланге.

Ютились мы с капитаном Мосляковым в узенькой комнатке. Капитан спал на топчане, а я на скамейке. Мосляков, любитель поэзии, при свете свечки читал маленькую книжечку стихов.

— Что так поздно? — спросил он, не отрываясь от книги.

Я рассказал ему о своём разговоре с Садовским.

— Вот видишь, какой человек наш полковник! Другой на его месте даже внимания не обратил бы на твои соображения, а Садовский честно доложит генералу и при этом будет ещё хвалить тебя. Между нами будь сказано, полковник в душе тоже сомневается, — немцы ведут себя слишком уж нахально! Но давай спать, утро вечера мудренее! — Капитан сладко зевнул, задул свечку и повернулся на другой бок.

Среди ночи меня разбудили. Дежурный, приоткрыв дверь, громко крикнул:

— Силина немедленно к командиру корпуса!

Я вскочил, натянул сапоги, — мы спали в одежде, — пригладил волосы и, надев пилотку, побежал к зданию бывшей школы, где разместился штаб корпуса.

Вдогонку Мосляков пожелал:

— Ни пуха ни пера!

На приём к генералу собралось человек десять офицеров. Дежурный майор велел мне подождать и пошёл докладывать.

Он тут же вернулся и предложил зайти.

Словно школьник, идущий на экзамен, я подошёл к двери, остановился, перевёл дух, одёрнул гимнастёрку, поправил ремень и вошёл.

У меня аж сердце ёкнуло, — в глубине довольно просторной комнаты, с зашторенными окнами, сидел за письменным столом моложавый генерал — точная копия Кости Волчка, когда он учился на курсах красных кавалеристов при ВЦИК. Такие же непокорные волосы цвета выгоревшей соломы, такая же смуглая кожа, тонкий нос и весёлые, озорные глаза. Если бы не седина на висках и не широкие генеральские погоны с двумя звёздочками, я, наверно, крикнул бы: «Костя, друг, ты?»

Вместо этого я доложил:

— Товарищ генерал-лейтенант, рядовой Силин по вашему приказанию прибыл!

Генерал поднялся со своего места, подошёл ко мне:

— Здравствуй, Иван Силин! Узнаёшь?

Звонкий, с детства знакомый голос Кости! Сомнения не оставалось, это он. Я не знал, как вести себя, — ведь передо мной, рядовым солдатом, стоял командир корпуса.

— Узнаю, товарищ генерал, — наконец выдавил я из себя.

— «Генерал, генерал»! — улыбаясь, передразнил Костя. — Погоны смущают тебя, что ли? — Он снял с гвоздя телогрейку и накинул на плечи. — Ещё раз — здорово, Ваня! Рад видеть тебя живым и невредимым! — Он обнял меня, мы поцеловались. — Ну вот, так-то лучше! — сказал Костя. — А теперь садись, рассказывай, что и как?

Я коротко рассказал ему о всех своих злоключениях.

— Я слышал о твоём аресте. Значит, и тебя не миновала чаша сия! — На минуту он задумался. — Об этом более подробно мы поговорим в другой раз, а сейчас нужно думать о деле!.. Неужели генерал Беккер решил перехитрить нас? Знаешь, на это похоже! — Он взял со стола мою докладную записку и ещё раз пробежал её глазами. — Ты думаешь, что того фрица, из Франции, тоже нарочно подкинули нам немцы?

— В этом я уверен! Он знает о Франции столько же, сколько я о Луне!

— Значит, так: создавая видимость наступления на нашем участке, ударить на другом… не очень-то сложная хитрость! Видно, генерал Беккер и за людей нас не считает. Ну ничего, дадим ему раза два по шее и заставим считаться с нами! Ты молодец, Ваня, — жизнь не сломила тебя, ты остался таким, каким был. Человек с мелкой душонкой не стал бы идти против мнения начальства, тем более в твоём положении. Ничего, ничего, дружище, будет всё хорошо! Приходи-ка ко мне завтра к обеду, часам к трём. Пообедаем и вместе подумаем, как быть с тобой дальше.

— К сожалению, завтра не могу — рано утром уезжаю в полк.

— Что ж, служба есть служба!.. Приходи, когда вернёшься.

Я был до крайности взволнован: мой дружок, Костя Орлов, — генерал-лейтенант и командир корпуса. Кто подума-гь мог бы!.. В прошлом чуть ли не беспризорник, он командовал большим войсковым соединением и собирался состязаться в умении воевать с немецким генерал-полковником! А я? Разве не интересную жизнь прожил? О том, что выпало на долю нашего поколения, люди будущего будут вспоминать как о чём-то прекрасном и величественном!.. Так думал я, шагая к себе в разведотдел.

Ложиться не имело смысла, — близился рассвет. Оседлал коня и поехал в полк, в котором недавно служил.

День прошёл в хлопотах. Собирая данные разведывательного характера, я ходил по траншеям, беседовал с наблюдателями, командирами частей и политработниками. Немцы вели себя спокойно, — кроме редких артиллерийских налётов, ничего не предпринимали. Не появлялись и самолёты-корректировщики. Командир полка, молодой человек, был обеспокоен. По его мнению, эта тишина ничего хорошего не предвещала…

Утром следующего дня ураганный огонь немецкой артиллерии застал меня в командном пункте полка. Мы беседовали с майором Титовым, как вдруг застонала, задрожала земля и сотни снарядов разорвались на наших передовых линиях.

Зазвонил телефон.

— Понятно, товарищ первый! — ответил командир полка и, передав трубку связисту, обратился к начальнику штаба: — Ничего не понимаю, командир дивизии приказал ответный огонь не открывать!

Мы с Титовым переглянулись.

Огонь бушевал с нарастающей силой. Всё вокруг затянулось облаками пыли. Немцы методически обрабатывали нашу оборону, то перенося огонь артиллерии в ближайшие тылы, то снова обстреливая передний край. Казалось, после такого интенсивного артналёта всё будет сметено с земли, никто не останется в живых.

Затаив дыхание, я ждал. Неужели немцы сейчас предпримут мощное наступление? Неужели я ошибся?..

Спустя полчаса огонь прекратился так же внезапно, как и начался. Командир полка приказал телефонистам связаться с батальонами и уточнить потери. К удивлению, они оказались незначительными.

В тревожном ожидании прошло минут сорок. В командном пункте все молчали.

Снова позвонил командир дивизии. Он передал, что противник предпринял наступление на соседнем участке, и приказал открыть огонь по немцам всей артиллерией, а в десять пятнадцать, при поддержке танков, самим перейти в наступление и выйти в тыл наступающей группировке немецких войск.

Заговорила наша артиллерия. Невооружённым глазом можно было видеть, как рушится немецкая оборона.

Майор Титов приказал мне вместе с людьми Шумакова проследовать за наступающими частями.

— Задача — захват штабных документов, карт. Зря не рисковать, на мелочи не размениваться, — добавил он.

Я нашёл Шумакова в глубоком блиндаже. Разведчики встретили меня как старого знакомого.

— Ребята, нашего полку прибыло! Значит, будет дело!..

Вот и танки. Их было не меньше пятидесяти. Выйдя из укрытия и стреляя на ходу, они двинулись по направлению к немецким позициям. За танками поднялась пехота.

— Пошли! — Шумаков помахал разведчикам автоматом, поправил на поясе гранаты и направился к выходу. Мы последовали за ним.

Артиллерия перенесла огонь в глубь немецких укреплений, танки утюжили пулемётные гнёзда и миномёты на переднем крае, а пехота, завязав рукопашный бой, выбивала немцев из укрытий.

Противник не выдержал нашего натиска и дрогнул. Пехотинцы, выбив ошалевших немцев из третьей линии обороны, повернули влево и начали медленно заходить в тыл наступающих частей.

Вслед за Шумаковым мы спрыгнули в траншею и только тут перевели дух.