Великолепный дворец Великого Панголина, с бесчисленными придворными в серебристых и золотистых халатах, фантастическими садами и фонтанами, совершенно очаровал ласок. Бабочки, стрекозы и кузнечики, сверкая, как бриллианты, перелетали с ветки на ветку. Рыбки, то и дело выпрыгивая из воды, кружили по поверхности серебристых прудов.

Но Нюх напомнил друзьям, что они здесь — на работе. Они уже близко подобрались к вору, укравшему туфли зеленого идола, но Свелтлана на шаг опережала их.

— Почему же детективы императора не обнаружили то, что обнаружили мы? — удивилась Бриония. — Ведь панголины ничуть не глупее нас.

— Может быта, зверь, которому было поручено найти грабителя, действует заодно с ним? — предположил Нюх.

Тем временем ласок снова пригласил к себе Великий Панголин. Он устраивал прием, который никому не позволялось пропускать.

— Впрочем, нам не очень-то и хочется пропустить вкусный обед, — заявил Плакса.

По пути во дворец он пристально разглядывал обувь садовников-землероек. Один из них оглянулся с весьма свирепым выражением морды. Ласки поняли, что Плакса немедленно получит граблями по голове. Эти землеройки из Катая, может быть, и кажутся вполне миролюбивыми, но все-таки они землеройки, и Плакса сильно рискует.

— Пожалуйста, Плакса, не так явно, — тихо предупредил его Нюх.

— Я хочу найти туфли!

— Мы все этого хотим, но вести наблюдение надо не столь нарочито, а то наш вор догадается и мигом даст деру.

— А вот об этом я не подумал!

Придя во дворец, они поняли, что скучать им не придется. Великий Панголин пригласил множество жонглеров, акробатов, танцоров, сказителей, музыкантов. Красочное представление было в самом разгаре. Огромные столы ломились от всевозможных угощений. Главный визирь не поленился написать для каждого гостя табличку с названиями яств. Оладьи с медузой, колбаса из морского слизняка, губы улитки, лапы улитки в сахаре, суп из грибов дождевиков и сотни других не менее изысканных блюд. Гости выбирали угощения, а император приветливо смотрел на них с высокого трона.

Любимая дочка Великого Панголина, принцесса Поппичу, сидела в паланкине, который держали на плечах четверо циветт. В паланкине был и ее кукольный домик. Дворцовый шут, мраморный скунс, следивший за ее игрушками, передал принцессе куклу-ласку. Она взяла ее и принялась отчитывать за то, что она «плохая, плохая ласка». Внезапно принцесса схватила игрушку за хвост и ударила головой о настил паланкина.

— Вот так, кое-кто уже настроил ее против нас, — прошептал Грязнуля. — Детеныш ее возраста не сделал бы этого, если бы ему кто-то не внушил, что мы — создания, заслуживающие хорошей трепки.

— И можно догадаться, чья это работа, — проворчала Бриония.

— Не обращайте внимания, мы ведь пришли сюда развлекаться! — произнес Нюх. — Интересно, а где же она?

Великий Панголин что-то сказал.

— Надеюсь, вам здесь нравится? — перевел соловей.

— Очень нравится, о Солнце Высоких Небес! — ответил Нюх, предупрежденный Шестериком о пышных титулах, с которыми следует обращаться к императору. — Никогда в жизни мы не проводили время столь приятно!

— Как ваши успехи? — прощебетал соловей. — Дело продвигается?

— Да, о Луна Дикой Ночи, о Ярко-Белая Звезда, Освещающая Высокую Тьму. Нам уже известно, какой зверь украл туфли, но мы не уверены, находятся ли они сейчас у него, а также где он или она.

Великий Панголин выпрямился и что-то резко сказал.

Соловей передал тон Панголина, но явно смягчил слова:

— Что это за зверь?! Я уничтожу его и весь его род! Сотру с лица земли! Назовите его имя! У кого сейчас нефритовые туфли зеленого идола Омма? Немедленно отвечайте!

Бриония испугалась и схватила Нюха за переднюю лапу. Нюх понял, о чем она думает: заикнись сейчас Нюх о землеройке, Великий Панголин тотчас же отрядит стражников-леопардов и циветт, чтобы они перебили всех садовников-землероек!

— Мой господин, сначала я должен узнать, во дворце ли графиня Боггински, прибывшая из Слаттленда?

Деспот сообщил Нюху, что Свелтлана сегодня утром неожиданно покинула дворец и направилась к северным горам.

В этот миг в зал вбежал циветта, распростерся перед императором и что-то забормотал. Император отвечал ему пронзительным голосом.

Соловей любезно перевел их разговор ласкам.

Циветта:

— В кустах тутового дерева найден садовник с пробитой головой. Он в бесчувственном состоянии.

Великий Панголин:

— Что, это одна из моих верных землероек?

Циветта:

— Именно так, о Ветер Юга в Теплый День!

Великий Панголин:

— Ну и почему на него напали и пробили голову? У него пропал кошелек? Он с кем-то поссорился? Оставил в туалете крышку поднятой?

Нюх не мог определить, где здесь правда, а где вымысел соловья.

Циветта:

— С него стащили обувь.

Великий Панголин:

— Неужели те самые богатые туфли, которые я выдал всем садовникам-землеройкам?

— Именно так, о Цветок Раннего Утра, о Капля Росы с Неба, Усыпанного Бриллиантами!

Нюх почувствовал, что пора вмешаться:

— Думаю, я смогу все объяснить, о Сияющий! Садовника ударила по голове и стащила с него обувь гостья из Слаттленда. Вчера я заказал точную копию туфель Омма, чтобы заманить ее в ловушку. Разумеется, они не из драгоценного минерала, а из искусственного нефрита. Я подарил эти туфли бедному садовнику, предполагая, что она украдет их, не прибегая к насилию. Мне очень жаль, что она проломила голову садовнику. Приношу извинения за то, что подверг его опасности; надеюсь, он быстро поправится!

Во время всей речи Нюха император крутился на троне то вправо, то влево. Нюх догадался, что столь необычное поведение вызвано гневом. Об этом говорили и глаза Панголина, вращавшиеся в том же ритме. Император все дни проводил в кресле, а ночью спал в постели, крайне редко утомляя себя какими-либо физическими упражнениями. Поэтому в состоянии крайнего возбуждения он не вскакивал с места и не бегал по залу, а вертелся в кресле, ухватившись за подлокотники белыми когтями.

— Мне нет никакого дела до графини Боггински! Садовник меня тоже не волнует! Я хочу одного — чтобы нефритовые туфли вернулись на место!

— Мы стараемся, о Безжалостный к Ворам и Бродягам, — смиренно ответил Нюх.

Праздник явно испорчен. Император пребывал в столь дурном настроении, что все перепугались,