согласился.
Когда она ушла, мистер Карлтон-Хейес сказал:
– Простите меня, если я лезу не в свое дело, Адриан, но эта юная особа, похоже, окрутила вас вокруг пальчика.
Дорогой дневник, мне следовало броситься ему на шею и признаться, что нуждаюсь в совете. Но гордость не позволила мне быть с ним честным и откровенным. Ибо, дорогой дневник, правда заключается в том, что я больше не желаю видеть ни Маргаритки, ни ее ужасной семейки. За исключением Георгины. Георгину я бы хотел узнать получше. Точнее – досконально, как изнутри, так и снаружи.
Снилось, будто Кен Тупс и Маргаритка в магазине «Хабитат» покупают двуспальную кровать по моей карточке «ВИЗА».
Мистер Карлтон-Хейес сегодня очень добр ко мне.
– Адриан, дорогой мой, вы совсем не обязаны идти на этих лицедеев-шмицедеев. Просто скажите юной особе, что вы к ней равнодушны и считаете себя свободным от всяких обязательств.
Жаль, что я не последовал его совету! В баре гостиницы «Мяч и калитка» в Трассингтон-Парве я выпил полпинты шанди.[29] Хозяин, угрюмый толстяк, сообщил, что лицедеи переодеваются в маски и костюмы в комнате на втором этаже.
В бар вошла группа исполнителей танца моррис. В обычной одежде они выглядели почти нормальными людьми, если не считать излишней косматости. Вскоре подтянулись фольклорные музыканты с инструментами странного вида – как позже выяснилось, средневековыми. С ними пришла Гортензия. Ее волосы были стянуты сзади лентой с изображением остролиста, но они все равно спадали ей до самых ягодиц.
Угрюмый хозяин трудился не покладая рук, наполняя кружки настоящим элем. Приблизившись к подножию лестницы, он прокричал:
– Норин, Норин, я здесь один!
Я угостил Гортензию выпивкой, и мы устроились в уголке. Спросил, почему она не участвует в представлении.
– Средневековье не в моем вкусе, – ответила Гортензия. – Одевались тогда ужасно. Я предпочитаю древних римлян.
– Но римляне были захватчиками, – удивился я.
Гортензия перекинула через плечо тяжеленный моток волос и погладила его, словно животное:
– Римляне несли цивилизацию. Они изобрели баню и потрясающие средства для волос.
Я спросил, как часто в Биби-на-Уолде приезжает Георгина.
Гортензия откинула волосы назад:
– Достаточно часто, чтобы сидеть у всех в печенках.
В восемь часов в бар вошел бородатый мужчина в блузе и гетрах и объявил зычным голосом:
– Милорды и миледи, благородные судари и сударыни и все те, кто в поте лица добывает хлеб свой насущный, слушайте и знайте! Наши достопочтенные лицедеи сейчас представят вам повесть о рождении Иисуса.
На улице моросил дождь, а у меня не было зонтика. Мама как-то одолжила его, да так и не вернула.
Зажглись уличные фонари, кое-кто из лицедеев поднял над головами старинные лампы, но разглядеть, что происходит, было довольно трудно. Не спасала даже щедрая луна, круглым плафоном висевшая над Трассингтон-Парвой.
Это было бродячее представление. Толпой мы двинулись по деревне. Маргаритка, она же язычница Мария, рожала Иисуса у бывшего почтового отделения. По-моему, зря она нацепила поверх маски очки. В них она походила на Джеффа Голдблюма из «Мухи».[30]
Волхвы преподносили свои дары у интернет-чайной миссис Бриггс. Мадригалы исполнялись на том странном английском, которым пользуются только певцы. Ни слова не понять.
Позже в баре я сказал Маргаритке, что она вела себя «очень мужественно». Она приняла это за комплимент.
Проснулся в панике: скоро рождественский обед нашей литературной группы, а почетного гостя нет как нет. Послал СМСку:
Пандора, отмени Брауна, литобед важнее. Ты мне обязана по дружбе. Адриан. Целую.
Весь день в магазине царил ажиотаж. Расхватывали воспоминания о Мэрилин Монро и ее поддельные автобиографии. Мы продали почти всего Диккенса, а все шесть экземпляров второго сборника Барри Кента «Занимаясь любовью с Венди Коуп[31]» купил человек с младенцем в сумке-кенгуру.
Закрылись только в 7.30 вечера.
Мистер Карлтон-Хейес принес бутылку хереса. Почему-то херес всегда напоминает мне о старинных женских корсетах. Но было очень приятно расслабиться, сидя у камина.
Мистер Карлтон-Хейес сказал, что он очень ценит мою помощь и надеется, что я доволен работой у него. Он заметил, что иногда у меня отсутствующий вид.
Осмелев от хереса, я пожаловался, что многочисленные тревоги – деньги, Маргаритка и лебеди – не давали мне заснуть всю ночь. Он сочувственно кивнул, но не предложил никакого решения, равно как и повышения зарплаты.
Шагая по Хай-стрит по направлению к каналу, я то и дело натыкался на толпы бесчинствующих пьяных подростков обоего пола. Какого-то юнца в майке рвало на крыльце магазина «Диксонс».
Луна освещала мне путь домой по дорожке вдоль канала. Лебеди встретили меня на полпути, но на сушу не вылезли. Сэра Гилгуда среди них не было. Надеюсь, он умер.
В квартире стояла нестерпимая жара. Термостат, который управляет подогревом пола, по-видимому, живет своей жизнью. Я открыл раздвижную дверь и сел на балконе охладиться.
С упавшим сердцем увидел сэра Гилгуда, он переплывал канал. Я велел ему убираться, но лебедь замер под моим балконом, затеяв со мной игру в гляделки. Вскоре к нему подплыла супруга, и уже две пары глаз засверкали в темноте, но в дом меня загнали не они, а холод.
Я все размышлял о сэре Гилгуде и его жене, плывущими бок о бок. Интересно, давно ли они вместе и что привлекло их друг к другу. Завидую их отношениям.
Внезапный прилив адреналина вынес меня за дверь и усадил в машину. Примчавшись в Биби-на-Уолде, я долго ждал у пустого дома Крокусов. Они вернулись только в 11 часов.
Родители Маргаритки сразу зашли в дом. За ними последовал какой-то малый с огромным носом. Маргаритка подошла к моей машине, открыла дверцу и села рядом. Я спросил, кто этот носатый тип. Уж не Роджер Мидлтон ли?
– Да, – подтвердила Маргаритка. – С сегодняшнего дня у них начинается свободный брак.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – начал я.
– Нет, только не это! – в отчаянии воскликнула Маргаритка. – Ну почему со мной всегда так? Стоит мужчине удовлетворить свою похоть, как он отшвыривает меня, словно грязную кухонную тряпку!
Мне захотелось немедленно умчаться домой, но я знал: придется продержаться не меньше получаса, пока не иссякнут эти слезные причитания.
Для затравки я сообщил, что не стою ее, что не готов нести ответственность и т. д. и т. п. Затем рассказал аллегорию Платона – о первых людях, у которых было четыре ноги, четыре руки и две головы, и чувствовали они себя распрекрасно, но однажды боги глянули на них сверху вниз, позавидовали и разрубили каждого человека пополам. С тех пор у людей по две руки, две ноги и одной голове. С виду они вполне счастливы, могут свободно передвигаться и играть, но внутри пребывают в смятении и вечном поиске своей второй половинки, чтобы вновь ощутить себя единым целым.
– Маргаритка, когда-нибудь ты найдешь свою вторую половинку, – пообещал я. – Этот человек ходит где-то рядом, он ищет тебя.
Она уставилась в лобовое стекло, словно ожидая увидеть, как из-за лавровой изгороди выглянет ее вторая половинка.
