зашел на кухню. Бьянка и Маффет бубнили про вокзальный отель Сент-Панкрас и его архитектора сэра Джорджа Гилберта Скотта.
Я перебил их и сообщил Бьянке, что иду спать. Она едва взглянула на меня и лишь промычала:
– Угу, я тоже скоро.
Гостевая спальня была набита Розиными отвратительно светящимися моделями «Мой маленький пони».
Понятия не имею, во сколько Бьянка вчера легла. Наверное, пришла и умудрилась меня не разбудить. Знаю я только одно: моя мать не разговаривает с Маффетом, а я крайне несчастен.
Джейк сидел у Альмы, в кондитерской, часто посещаемой интеллигенцией, и размашисто писал в блокноте формата А4. Днями и ночами работал он над своим романом. Он уже добрался до Главы четвертой.
Глава четвертая
Камни
Спарг крался сквозь изобильную растительность. Он знал, что они там. Еще не видя никого, он их услышал. Они хрюкали друг другу о своем обоюдном интересе к камням.
Спарг раздвинул юкку, и они оказались прямо перед ним. Мофф и Барф нежились на солнышке, и члены их были сплетены интимным образом.
Спарг подавил в себе хрюк ревности и пополз обратно к Кронку, своему родному поселению.
Завтра получаем результаты анализов. Мне следует терзаться и размышлять о смертности и т. д Но в голову лезет только одно: как Маффет смотрел на Бьянку и как Бьянка смотрела на Маффета, когда они прощались в понедельник утром на железнодорожном вокзале Лестера.
Джудит сообщила, что наши результаты отрицательны! У нас нет ВИЧа! Мы не умрем от СПИДа!
Однако я запросто могу умереть от разбитого сердца. Бьянка предложила еще раз съездить на денек в Лестер. Утверждает, что она устала от Лондона. Жалкое оправдание. Как можно вообще устать от Лондона? В этом смысле я поддерживаю д-ра Джонсона.[61]
Пришло письмо с Би-би-си.
Дорогой Адриан,
Когда моя секретарша снова вручила мне твое письмо и рукопись «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины», мне показалось, что у меня галлюцинация.
В тебе больше бесстыдства, чем в публичном доме, и больше беззастенчивости, чем в чистом поле. Би- би-си не предоставляет бесплатных услуг по ксерокопированию. Что же до твоего смехотворного предложения читать твой роман в одном из наших классических сериалов... Писатели классических текстов, как правило, давно уже в лучшем мире, но труды пережили своих творцов. Я сомневаюсь, что твоя работа переживет тебя. Возвращаю тебе рукопись незамедлительно. Вследствие административной ошибки ксерокопию с нее все же сняли. Ее я тоже отправляю – хоть и с большой неохотой. Тебе в самом деле больше не следует меня беспокоить.
Джон Тайдман
Обескураживающе маленькая открытка от Бьянки. Я ей отправил чистую роскошь: огромную, набивную, дорогую, да еще в шкатулке, перевязанной ленточкой.
Дикар – в клинике для злоупотребляющих наркотиками и алкоголем. Луиджи в воскресенье его навещал и сказал, что Дикар режется в пинг-понг с пятнадцатилетним любителем крэка из Лидса.
Бьянка в понедельник едет на день в Лестер, повидаться с моей матерью. Мне бы хотелось поехать с нею, но я вынужден работать по шестнадцать часов в день, семь дней в неделю. Кто-то должен спасти мою мать от тюрьмы, а я в нашей семье – единственный, у кого есть приличная работа.
В мои обязанности в «Дикарях» теперь входит разделка овощей. Работа нудная, усугубляется еще и маниакальным вниманием Роберто, шеф-повара. Он настаивает на единообразии длины и ширины каждого овоща. В кармашке фартука приходится держать рулетку.
Прошло уже семь дней и ночей с тех пор, как мы с Бьянкой занимались любовью. Мне не хватает не только секса. Дело не в сексе. Дело не только в сексе. Мне нужно обнимать ее, нюхать ее волосы, гладить ее кожу. Хорошо бы также поговорить с нею о том, каково мне сейчас. Но я не могу – я просто не могу.
Я в самом деле не могу. Пытался, но не получается. Сегодня вечером в постели держал ее за руку, но это не считается. Она спала.
Прежде чем уйти на работу в 6.30 утра, я написал записку и прислонил ее к вазе с гиацинтами на столе.
Милая Бьянка,
Прошу тебя – поговори со мной о наших отношениях. Я не способен инициировать дискуссию. Могу только сказать тебе, что я тебя люблю. Я знаю, что между нами что-то не так, но не знаю, как к этому вопросу подойти.
С любовью, навсегда твой
Адриан.
Ранним вечером Бьянка была очень добра со мной. Она заверила: в том, что касается ее чувств ко мне, ничего не изменилось. Вот только говорила со мной по телефону – из Лестера. Она хочет задержаться еще на денек – помочь моей матери.
Вернувшись с работы в 11.30 вечера, я перечитал свою записку, оставленную на столе, затем порвал ее и швырнул в унитаз. Потребовалось три полных смыва, чтобы она исчезла без следа.
Вчера вечером я очень устал, но заснуть не смог, поэтому встал, оделся и пошел прогуляться. Сохо никогда не спит. Оно существует для таких, как я: одиноких, томящихся от любви, для аутсайдеров. Вернувшись домой, читал «Униженных и оскорбленных» Достоевского.
Нельзя сказать, что боги улыбаются нашему семейству. Миссис Беллинхэм уволила папашу и дала ему пинка из своей постели. Она пришла в ярость, когда открылось, что он толкал ее системы сигнализации за полцены в пабах для всякого плебса. Отец опять поселился у бабушки. Я узнал об этом только потому, что бабушка позвонила мне на работу и пожаловалась, что мама должна ей пятьдесят фунтов еще с прошлого декабря. А бабушке сейчас нужны деньги, потому что она собирается в июне в Египет с «Вечно молодыми», а на следующей неделе ей платить задаток.
Я напомнил бабушке, что у нее имеются значительные сбережения на срочном вкладе. Неужели она не может снять пятьдесят фунтов? Бабушка, в свою очередь, указала мне на то, что банк следует уведомлять
