Брунела,[54] личного героя Бьянки.
Каждое утро, просыпаясь, я не могу поверить, что эта стройная девушка с длинными ногами, лежащая рядом, – моя! Я всегда встаю первым и ставлю чайник, потом заталкиваю в гриль два ломтика хлеба и подаю моей любимой завтрак в постель. Я не позволяю ей вставать, пока газовое пламя не согреет всю комнату. Она легко простужается.
Я хочу делать ей больше приятного, чем себе.
Сегодня утром по радио передавали «Будь мне верна» в исполнении Бена Э. Кинга.
Я сказал:
– Обожаю эту песню. Ее раньше ставил мой отец.
Бьянка сказала:
– Я тоже.
Мы танцевали под нее – я в своих боксерских трусах, а Бьянка – в розовых панталончиках в цветочек.
Отныне «Будь мне верна» – наш гимн.
December
Сегодня ходили в Национальную галерею. Бродили по крылу Сэйнзбери,[55] как сиамские близнецы, слившись воедино. Нам невозможно разлучиться даже на мгновение. Картины эпохи Возрождения сверкали, как драгоценности, воспламеняя нашу страсть. Наши гениталии обоюдно немного натерты и побаливают, но это не предотвратило нашей любви, как только мы вернулись в свое гнездышко. Норман барабанил нам в стену и чуть было не погасил нашего пыла, но мы умудрились его проигнорировать.
Сегодня утром я надевал носки и полуботинки, когда заметил у Бьянки странное выражение лица.
– В чем дело, дорогая моя?
После продолжительного улещивания Бьянка призналась, что обожает во мне все, кроме серых мокроступов и белых махровых носков. В знак своей любви к ней я распахнул окно и вышвырнул свою единственную пару носков и полуботинок прямо на Олд-Комптон-стрит Вследствие чего не имел возможности никуда выйти весь день. Я стал босоногим пленником любви.
Во второй половине дня Бьянка купила мне три пары носков в «Лавке носков» и одну пару темных башмаков от «Бэлли». Все пришлось изумительно впору. Ботинки –
Сегодня позвонил матери и спросил, почему она до сих пор не выслала книги.
Она заорала:
– Главным образом потому, что ты отказался дать мне свой адрес, придурок! – После чего рассказала, что попросила нашего почтальона Кортни Эллиота оценить, во сколько обойдется посылка с книгами. Тот «навзглядку» (ее слово, не мое) определил, что пересылка встанет примерно в сто соверенов! Мамочка сказала, что в пятницу отец едет на машине в Лондон на конференцию «Безопасность жилища», и она попросит его завезти мне книги и остальные мои земные сокровища. Я неохотно согласился и выдал ей адрес.
Когда Бьянка ушла на работу, я сходил на Оксфорд-стрит и купил совок для мусора, веник, пакет желтых кухонных тряпок, «Мистер Лоск», половую тряпку, жидкий «Блеск», бутылку средства для мытья окон и пару белых атласных панталончиков от «Никербокса».
Бьянка пришла в восторг, когда в 3 часа вернулась с работы и обнаружила, что вся комната блестит и сверкает. Примерно в такой же восторг пришел и я, когда в час ночи она надела атласные панталончики.
Папаша добрался до нас в отвратном настроении. Конференция проходила в Уотфорде, поэтому пришлось значительно отклониться от маршрута (назад), чтобы доставить мои пожитки. Когда он в конце концов отыскал Олд-Комптон-стрит, на часах было уже 21.30.
Он припарковался прямо на двойной желтой линии, включив аварийные огни. Вместе мы перетащили коробки с книгами и пластиковые пакеты с одеждой на четвертый этаж После последней ходки папаша рухнул на кровать. Лысина у него блестела от пота. Я был рад, что Бьянка на работе. Когда отец пришел в себя, я спустился проводить его. Миссис Беллинхэм приказала ему быть дома в приемлемое время. Похоже, он ее боится. Еще не дойдя до машины, отец остановился, ткнул в канаву и заорал:
– А это еще что такое, к чертям собачьим?
Колесо его «монтего» заблокировали. Я думал, отец сейчас свалится прямо на мостовую и разрыдается, но он вместо этого озверел и стал пинать желтый фиксатор, яростно матерясь. Позеров, идиотски хлебавших капуччино на пронизывающем ветру на другой стороне улицы, это зрелище сильно развлекло.
Я предложил съездить вместе с ним к городским властям Лондона, чтобы начать долгую бюрократическую процедуру разблокирования колеса, но отец только прорычал:
– Ох, да отвали ты – в гнездышко своей телячьей любви.
Потом остановил черный кеб и прыгнул внутрь. Когда машина сворачивала за угол, я уже мог сказать, что пройдет совсем немного времени, и папаша разноется таксисту про свою невезуху, своего неблагодарного сына, свою жуткую любовницу и свою бесполезную жену.
Провел приятный день за каталогизацией и расстановкой своей библиотеки на полках, которые построил из трех досок и девяти старых кирпичей, найденных в вагонетке на Грикстрит Стоимость? Ноль. Из той же вагонетки выудил «Нравственное мышление» Джона Уилсона. Книга вышла в 1970 году, когда в «Арчерах» сексом еще и не пахло, поэтому я полагаю, что нравственность сейчас, наверное, устарела.
В обеденный перерыв Бьянка заскочила домой и спросила, не хочу ли я устроиться в «Дикарей» мойщиком посуды на полставки. Оплата – наличными, вчёрную. Я ответил: «Да».
Сходили посмотреть Барьер на Темзе[56] и обсудили наше будущее. Поклялись, что никогда не позволим богатству и славе нас разлучить.
В понедельник начинаю мыть посуду.
Питер Дикар, владелец «Дикарей», конечно, носит подходящую фамилию. Я никогда не встречал человека с таким жутким характером. Он груб со всеми – и со своим персоналом, и с клиентами. Только клиенты считают его забавным эксцентриком. Зато персонал ненавидит босса и в перерывах фантазирует о том, как бы его прикончить. Питер высокий и жирный, и рожа у него – точно помидор «бычье сердце». Одевается, как Берти Вустер,[57] а разговаривает, как Боб Хоскинс, знаменитый по «Кролику Роджеру». А галстук «Клуба Гэррик» закалывает булавкой Движения за ядерное разоружение.
В культурном смысле он пропитывает все это заведение.
