отрезал все увядшие листья, в результате в горшке остался лишь коричневый потрескавшийся ствол.
– Ко мне! – раздался рык Брауна.
Я вошел в кабинет, хотя собачья команда резанула мне ухо. Браун смотрел в окно, перебирая мелочь в кармане. По крайней мере, я так
– Я только что узнал некие тревожные факты, касающиеся вас, Моул.
– Меня?
– Именно, – ехидным тоном подтвердил Браун. – Речь идет о ваших предосудительных привычках в отношении пользования уборной. Что вы можете сообщить по этому поводу, Моул?
Хорошенько подумав, я ответил:
– Ничего, сэр. Но если вы о той луже на полу, что образовалась в прошлую пятницу, так это случилось, когда я...
– Не на работе, дома! – резко перебил он. Я припомнил наш домашний туалет. Но я пользуюсь им, как все мужчины! Или нет? Неужто я совершаю нечто невообразимое, сам того не сознавая? Но если я не сознаю, то откуда Брауну знать?
– Подумайте, Моул. Что у вас за сиденье на унитазе? Говорят, вы хвастались им в буфете.
Я послушно задумался о сиденье, установленном на нашем унитазе.
– Опишите вышеупомянутое сиденье, Моул. Я нервно теребил перочинный нож. Браун определенно свихнулся. Всем известно, что он бродит ночами по набережным, выискивает ежиков и нашептывает им всякие ласковые слова.
– Хорошо, сэр, – начал я, незаметно пятясь к двери. – Оно деревянное, красновато-коричневое, с медными штырями...
– Ага, красновато-коричневое дерево! – заорал Браун. –
Вечером мы с Пандорой глубоко и всесторонне обсудили проблему сиденья для унитаза из красного дерева. Дискуссия закончилась тем, что Пандора с грохотом опустила сиденье и заявила:
– А мне оно нравится, оно теплое и удобное, и я его не уберу!
Я начал проглядывать объявления о найме в «Индепендент».
Браун разослал приказ по всем отделам, запрещающий использовать в здании какие-либо аэрозоли. Завтра будет проведена выборочная проверка. Машинистки насупились и грозят бунтом.
Весь день разыгрывались драматические сцены: сотрудники отчаянно цеплялись за дезодоранты и банки с лаком, которые у них безжалостно изымали. В четыре часа Браун протрубил победу. В конце рабочего дня из здания высыпала толпа потных людей с обвисшими волосами. Некоторые грозили кулаками небесам и кляли озоновый слой либо его отсутствие. Кто что.
День взятия Бастилии.
А теперь у уборщиц начались проблемы! Говорят, Браун прицепил к каждому ведру записку с требованием избавиться от всех химических средств. Миссис Спрогетт, которая убирает у нас в офисе, страшно разобиделась:
– Он хочет вернуться в неандертальские времена, когда пользовались только содой!
Я попытался объяснить бедной женщине ситуацию, но она перебила:
– Да какой, к черту, озоновый слой? Мы же под крышей!
Сегодня утром я совершил открытие, потрясшее меня до глубины души. Оказывается, наше сиденье из так называемого красного дерева сделано из опилок! Позвонил в салон сантехники и сообщил, что они нарушили закон об аттестации товаров. И потребовал, чтобы вернули деньги – полную стоимость сиденья.
Отправился к Брауну, дабы ознакомить его с последними новостями о нашем сиденье для унитаза, но начальника не было на месте. Его отстранили от работы с сохранением зарплаты до тех пор, пока не завершится расследование по поводу умышленной халатности и жестокости по отношению к каучуконосу.
Адриан Моул и мелкие амфибии
Только что мне на работу позвонил отец. Он подозревает, что у матери роман с постояльцем, Мартином Маффетом. Я спросил, есть ли у него доказательства.
– Сегодня утром я застал твою мать в постели с Маффетом, – заявил отец.
Мать утверждает, что якобы проверяла «теплоемкость одеяла» Маффета. Неужто родители никогда не оставят меня в покое со своими бесконечными семейными дрязгами? Написал письмо матери, напомнив о ее родительских обязанностях.
Оксфорд, Понедельник, 17 июля
Мама,
Сегодня в 11 утра мне позвонил отец, пребывавший в некотором расстройстве чувств. Он стал невольным свидетелем возмутительного зрелища: ты и Мартин Маффет бок о бок в постели последнего. Твои объяснения о «проверке теплоемкости» представляются, по крайней мере на поверхностный взгляд, несколько надуманными. (Особенно если учесть, что такой жары, как сейчас, не было с 1976 года. Прошлой ночью термометр показывал 93° по Фаренгейту, или 34° по Цельсию, я был вынужден спать без пижамы.)
Живя дома, я постоянно жаловался на мое тонкое одеяло. Однако ты ни разу не забралась в мою постель, дабы изучить факты на месте. Посему мы с отцом убеждены, что твои отношения с Мартином Маффетом носят сексуальный характер. Хотя кик ты могла допустить близость с человеком, который держит у изголовья кровати полное собрание сочинений Уилбура Смита, я понимать отказываюсь. (Кстати, ты так и не поблагодарила за томик «Писем» Кафки, посланный мною тебе на день рождения.) Надо ли напоминать, что ты воспитываешь невинного ребенка, а именно мою младшую сестру Рози? Домашние и интеллектуальные обязательства удерживают меня в Оксфорде, но как только я исполню свой долг здесь, немедленно поспешу к вам и приложу все усилия, дабы покончить с творящимся безобразием.
Настоятельно прошу тебя усмирить порывы страсти, столь не подобающие женщине в возрасте.
Твой сын Адриан.
P. S. Осмелюсь напомнить, что Маффету всего двадцать два, тебе же сорок пять.
Получил ответ от матери.
Дорогой Адриан,
