Нет письма от Сары Фергюсон.

Позвонил в Букингемский дворец, но придворный холуй (несомненно, в напудренном парике) отказался позвать ее к телефону:

– Мисс Фергюсон не отвечает на звонки незнакомцев.

– Послушай, приятель, – возразил я, – я для мисс Фергюсон не незнакомец, мы с ней родственные души.

Точно не уверен, но мог бы поклясться, что этот холуй пробормотал: «Родственничек хренов», прежде чем повесить трубку. Ничего не остается, как отправиться в Букингемский дворец и поговорить с ней начистоту.

Послал телеграмму моей рыжеволосой возлюбленной:

Она не пришла. Я поинтересовался у конного полицейского, дома ли Сара.

– Дома, берет уроки у королевы-матери, учится махать рукой, – ответил он.

Я попросил его отнести ей записку, но тут его отвлек автобус, битком набитый суетливыми японскими туристами. Они принялись обмерять лошадь полицейского и записывать размеры. Как пить дать, сделают копию и наводнят весь мир дешевыми полицейскими лошадьми. Неужто англичане никогда не поумнеют?

Домой, в мою дремучую провинцию, возвращался на поезде. Какая-то жирная тетка без продыху трещала о том, как она готовится ко дню королевской свадьбы. Мне хотелось заорать во все горло: «Ты, старая жирная дура, двадцать третьего числа ты уставишься на пустой экран, потому что никакой свадьбы не будет! Так что, пока не поздно, отмени заказ на две дюжины яблок, запеченных в тесте, и ящик фруктовой газировки!» Хотелось крикнуть, но я, разумеется, сдержался: люди могли подумать, что я чокнутый подросток, втюрившийся в Сару Фергюсон, что, разумеется, неправда.

Сара до сих пор мне не ответила. Похоже, у нее кончились почтовые марки.

Спросил у почтальона, нет ли для меня вестей из Букингемского дворца.

– Хо! Что, Тед Хьюз сдулся? И теперь ты у нас поэт-лауреат? Ну ежели так, я рассыпаюсь в поздравлениях!

Понятно, почему Англия катится ко всем чертям, – с такими-то государственными служащими.

19.00. Из Ленинграда позвонила Пандора Брейтуэйт. Спросил у нее, как подвигается изучение русского.

– О, потрясающе! – заявила она. – Сегодня утром в очереди за репой вступила в невероятно стимулирующую дискуссию. Рабочие и интеллектуалы обсуждали скрытый символизм в «Вишневом саде». Я высказала мнение – по-русски, разумеется, – что вишенки символизируют патриархальные яйца матушки России, а это доказывает, что Чехов был бисексуалом.

Я поинтересовался, как собрание гениев, замаскированное под очередь за репой, отреагировало на ее анализ.

– Да они меня не поняли, лохи деревенские! – На линии начались помехи, и Пандора заорала: – Адриан, милый, запиши для меня на видео королевскую свадьбу!

Затем телефон отрубился. Вот и нет больше Пандоры.

Моя Сара на первой странице сегодняшней газеты в платье с крайне неприличным вырезом. Придурок Эндрю откровенно пялится на ее грудь и чуть ли слюну не пускает! Когда Сара станет моей женой, я обязательно потребую, чтобы она носила наглухо застегнутые кардиганы.

В этом я с мусульманами заодно.

Письма нет. И надежды тоже больше нет, завтра свадьба. Не стану смотреть, пойду в диком отчаянии бродить по улицам. О боже! О Сара!

День свадьбы моей Сары.

Сегодня утром я так долго рыдал в подушку, что в ней перья слиплись в комочки, на ощупь эти комочки напоминали дохлых цыплят... Такова и моя любовь! В конце концов я встал, оделся в черное и приготовил себе простой, но питательный завтрак. На кухню в облаке сигаретного дыма спустилась мать и осведомилась:

– Что это у тебя с лицом?

– Я в глубочайшем отчаянии, мама, – спокойно, но с необычайным достоинством ответил я.

– Что, опять геморрой разыгрался? – Она закашляла.

Я вышел из кухни, сокрушенно качая головой и бормоча sotto voce: [15]

– Господи, смилуйся над жалкими обывателями, с которыми я вынужден жить, ибо не ведают они, что говорят.

Отец услыхал и воскликнул:

– Да он в религию ударился, только этого не хватало!

На улице столкнулся с бабушкой. Она направлялась к нам и несла поднос с горой маленьких пирожных, на каждом глазурью были выведены инициалы С. Ф. Бабушка принарядилась: на голове у нее покачивалась шляпа с перьями вымерших пород птиц, на руках перчатки в сеточку, а на груди брошка в виде лисьей лапы. Она пребывала в полном экстазе.

– Привет, Адриан, маленький мой! – закричала она. – Ну-ка, поцелуй свою бабулю! – Я чмокнул ее в нарумяненную щеку и поспешил дальше, чтобы она не заметила слез в моих глазах. – Поздравляю с королевской свадьбой, Адриан! – прохрипела она.

Я миновал кооперативный магазин, на котором британский флаг висел вверх ногами, и храм сикхов, где флаг висел правильно. Купил памятную кружку с изображением Энди и Ферджи, зачернил маркером мордастого принца Эндрю, потом уселся на берегу канала, поставил в кружку цветы и написал последнее письмо Саре.