– После обеда? А что это такое? – проскрипел Берт.
– Ну, мясо, Берт. Еще бывает гарнир, овощи там всякие. Припоминаешь? Хлеб, подливка и прочее.
Берт грустно ответил, что уже лет сто ничего не жевал, так что все слова про еду начисто забыл.
Я пригласил его на воскресный обед:
– Папа тебя подвезет.
Потом предкам сообщил, что в воскресенье у нас гости. Что тут началось! Такую бучу подняли, что вспоминать неохота. Они, видите ли, намылились “присмотреть что-нибудь подходящее для жилья” и перекусить в китайском ресторане.
Это еще что за новости! Жилье менять им приспичило. А обо мне подумали? Мне, между прочим, экзамены скоро светят. Ежу понятно, что человеку в такой момент противопоказаны кардинальные перемены.
30 января, воскресенье
Проведал Берта. Полдня вслух читал ему “Ньюс оф уорлд”. Это ж обалдеть, сколько, оказывается, викариев бросают паству и дают деру со смазливыми разведенками.
После “Ньюс” немножко почитал Берту цветное приложение к “Санди таймс”, но ему быстро надоело.
– Это еще что за мура, а? Про макаронников каких-то читать удумал. Мне на их выкрутасы плевать. Ты бы еще про паскудного какого музыкантишку почитал. С тебя станется.
– Я думал, ты хочешь быть в курсе последних событий в мире культуры!
Берт сказал, что он как про культуру слышит, так сразу за открывалкой для бутылок лезет.
В 19.00 приехал доброволец из собеса, чтобы Берта в пивную отвезти. Чудной малый – тощий и весь какой-то дерганый. Уинсли зовут. Стоило ему в комнату зарулить, как Штык свои клычищи оскалил и давай рычать. Берт посоветовал Уинсли не делать резких движений.
– Рычание – это еще цветочки. Вот коли цапнет, тогда будут ягодки, – посулил он.
Я не удержался и продемонстрировал все, что мы со Штыком умеем. Первым делом перевернул его на спину и брюхо почесал. А потом главный фокус проделал: сунул голову Штыку прямо в пасть. Правда, ненадолго, уж больно гнусно у Штыка там воняет.
Берт с Уинсли отчалили, а я в доме прибрался. Нашел под подушкой свадебную фотку: Берт и Квини улыбаются. Чудно все-таки, даже такие древние старики, оказывается, тоже на чувства человеческие способны.
31 января, понедельник
Здорово повеселились с Найджелом по дороге в школу: всем водителям, которые мимо нас проезжали, показывали, что надо ремень пристегнуть. Вот же гады. Хоть бы один спасибо сказал.
1 февраля, вторник
В склеенном брачном союзе предков появилась первая трещина: не сошлись в финансовом вопросе.
Государство заставляет нас жить так, как ему (государству) хочется, то есть в нищете! А предки в нищете жить не могут. Мне-то ничего, я с детства привык. Никогда в кармане больше трех фунтов не водилось.
2 февраля, среда
Посреди сериала “Улица Коронации” в дверь затарабанили. Гад Лукас собственной персоной. Подавай ему Рози, хоть тресни. Папа сказал, что Рози занята и просила не беспокоить. Лукас разорался во всю глотку; пришлось впустить, чтобы соседи не сбежались. В такой дыре, как наша, сплетен не оберешься.
Маме даже пудра “Макс фактор” не помогла: белая стала, как стена в школьном сортире. Лукас опять пасть раззявил:
– Полин!!! Я требую немедленной встречи со своим ребенком!
Папа по стенке так и сполз. Слава богу, кушетка недалеко была, он додумался шажок в сторону сделать и на подлокотник рухнуть.
– Полин! – простонал папа. – Умоляю!!! Скажи, что это мой ребенок!
– Конечно, твой, Джордж, успокойся.
Лукас вытащил из-за пазухи блокнот в обложке из дерматина с надписью “1982” и заблеял:
– Мы с Полин возобновили сердечные отношения 16 февраля 1982 года, а расстались 13 марта 1982, в воскресенье, когда Полин отправилась в Шеффилд на митинг протеста.
Мама как завопит:
– Мне же тогда колпачок новый поставили! Я не могла забеременеть!
Папину физиономию так и перекосило.
– Прелюбодейка!
Мама в слезы:
– Сам такой!
– Раскошелилась на колпачок, так и носила бы! – рявкнул папа.
– Так я и
Гад Лукас руки протянул, маму облапить намылился, а она как врежет ему своим фирменным каратешным ударом.
Про меня они забыли, конечно же. Вспомнили, что у них сын имеется, только когда я из гостиной рванул наверх. На лестнице обернулся и проорал:
– Не жизнь, а сплошной катаклизм! Я скоро спячу с вами!
По пути заскочил проверить Рози. Она пальцы правой ноги в рот засовывала. Счастливая, ни сном ни духом не ведала, что в гостиной решается вопрос всей ее жизни: чья она дочь?
3 февраля, четверг
Получается, в марте 1982 года мои предки вовсю крутили романы на стороне, в результате которых на свет появились два ребенка. А у меня в дневнике на страницах за эти дни какой-то детский лепет нацарапан. Всякие дурацкие четырнадцатилетние мысли и проблемы.
Интересно, что жена Джека-потрошителя писала в дневнике, пока ее муженек свои грязные делишки обстряпывал? Наверное, что-нибудь в таком вот духе:
Слава богу, хоть Пандора в тяжелую годину подставила мне дружеское плечо. Вот уж воистину соляной столб (39).
4 февраля, пятница
На первом уроке (физра) мне стало плохо, так что провалялся бревном весь день в кабинете завуча.
Она спросила, не стряслось ли чего дома, а я не выдержал и разревелся:
– Еще как стряслось. Все кувырком!
– Думаешь, если взрослые могут возвращаться когда захотят, то у них и проблем никаких нет? Ошибаешься, Адриан, взрослым тоже несладко приходится.
– Но как же родители! – всхлипнул я. – Уж они-то ведь должны держать себя в нравственных рамках и соблюдать хоть какие-то принципы.
– Э-э, дружок, уж слишком многого ты от них требуешь.
Я заставил завуча пообещать, что она никому не расскажет про мой рев. Она пообещала и даже разрешила мне посидеть у нее, чтобы я с красными глазами в коридор не вылезал.
5 февраля, суббота
Гад Лукас прилип как репей.
Сегодня пришло письмо от его адвоката. Если не разрешим Лукасу встречаться с Рози, то он подаст в суд.
Кортни Эллиот предложил и нам адвокатом обзавестись. Сказал, найдет нам человека поопытнее, чтобы написал ответное письмо и пригрозил Лукасу каким-то там предписанием.
Что за предписание такое, я понятия не имею, но звучит нормально, так что Лукасу явно не поздоровится.
