хорошую дыру. Подкоп был такой глубины, чтобы мог пролезть Рокки, самый высокий пес в Цветах.
Микки Тоби с умилением оглядывался вокруг. У него горели глаза, язык свешивался из улыбающейся пасти. Когда?то этот парк был полон детей и собак – пока законы о безопасности быта не запретили собакам входить на территорию, а детям – влезать на деревья и пользоваться аттракционами. Ребенка можно было пустить в парк, лишь оценив риск и получив официальное разрешение. Постепенно парк все больше безлюдел, пока его и вовсе не закрыли.
Между породистыми и дворнягами объявили перемирие, и в толпе смешались представители обоих классов. Гаррис с телохранителями Спайком и Рокки по бокам вспрыгнул на трухлявое бревно для гимнастических упражнений и гавкнул, призывая к вниманию. Золотистый ретривер Нельсон, задремавший в первом ряду, очнулся и поднял уши. Остальные собаки прервали болтовню и ждали, пока Гаррис заговорит; нескольких щенят матери утихомирили затрещинами.
– Камараден, собаки! – залаял Гаррис. – Мы все здесь псовые, каких бы разных пород и воспитания ни были.
За – За, собачка принцессы Кентской, сказала:
– Но мы, породьистые сьобаки, – тье, кого старатьельно и грамьотно выводьили, – никак не можьем объединиться с дворньягами. Мы, пардон, говорьим на разных языках.
– Законы против собак распространяются на всех, вне зависимости от длины родословной.
– Но, – не унималась За – За, – дворньяги ни разу не побьеждали на выставке Крафта.
– Только из?за того, – гавкнул Микки, – что нас туда не допускают.
Рокки зарычал, требуя тишины, и Гаррис продолжил:
– Многие из вас, те, кто из пород поумнее, слышали о той угрозе, которую несет всему собачьему миру нынешнее правительство собаконенавистников. При этом псы поглупее – думаю, вы понимаете, что это я о вас,
Бритни завыла:
– Тогда меня выкинут. У мой пассатижницы таких денег не водится.
– Помолчи, шлюха! – тявкнула Сьюзен.
Олторп и Карлинг принялись в шутку мутузить друг друга; их растащил Фредди, назначивший себя главным распорядителем.
– Второе: в доме разрешат держать только одну собаку.
Лео заскулил:
– Я самый младший из троих. Что, если первым будут отбрасывать того, кто добавлен последним?
– Третье: живущим в квартирах вообще запрещается держать собак. При этом, – с горечью добавил Гаррис, – кошки разрешаются.
Новость вызвала бурю злобного лая. Когда шум стих, Гаррис продолжил:
– Четвертое: очищаться нам позволено только в специальных местах, расположенных вдали от человечьего жилья. Пятое: всех собак, что воспользуются своим правом лаять после десяти часов, заберут в государственный пункт и убьют!
Какой?то рассерженный доберман рыкнул:
– Я сторожевая собака. Как я могу нести службу, если ночью мне нельзя лаять?
После этого продолжительный гневный лай не утихал до тех пор, пока собрание не утихомирили Рокки и Спайк.
Гаррис продолжил:
– Наши враги – Кромвелианская партия и ее сторонники. Пока мы не станем ничего предпринимать, будем смотреть и слушать. У нас есть шпионы в верхних эшелонах, которые обещали держать нас в курсе всех изменений. Какие вопросы?
– У менья ньет вопрьосов! – тявкнула За – За. – Я хочьу, чтобы вы знали, что я здесь по принуждению. Ужасные собаки пьереулка Ад угрозами заставили менья прийти. Я не общественное животное, менья не касаются все эти вещьи, от которых вы тут заводитесь. Я единственная собака, я почти не хожу со двора и не лаю после десяти.
– А как насчет тех, что живут по несколько в доме? – зарычала Тоска. – Подумай о нашем положении.
В задних рядах заскулил какой?то беспородный барбос:
– Мы умрем, умрем.
Некоторые особо чувствительные собаки завыли.
Гаррис залаял:
– Держите себя в лапах, надо бороться и повергнуть врагов.
Дворняжка по кличке Скарлет, среди ближайших предков которой была новогвинейская поющая собака, грациозно вспрыгнула на бревно и встала рядом с Гаррисом. Подняв кверху клинообразную морду, она запела, и собаки затихли, околдованные ее голосом. Скарлет пела:
Песня кончилась, и поднялся дикий лай. Скарлет скромно склонила голову.
Спайк зарычал:
– Еще, спой еще раз!
Маленькая собака снова подняла голову и запела, на этот раз громче и увереннее.
Скоро благодаря выразительной мелодии и простым словам песню выучили назубок даже самые тупые псы. Таинственный вой из?за стен заброшенного парка встревожил обитателей поселка Цветов. Чарльз и Камилла прикрутили радио и, выйдя к дверям, прислушивались к разноголосым завываниям.
– Дорогая, а где собаки? – забеспокоился Чарльз.
– Они не пришли к чаю. Не случилось ли чего?
Когда вой прекратился, Чарльз поднял палец:
– Слушай.
– Ничего не слышу, – призналась Камилла.
– Именно, – подтвердил Чарльз. – Ни одна собака не лает.
Они напряженно прислушивались, но собаки в парке договорились вернуться по домам в молчании и под покровом темноты.
Впустив в дом скребшихся под дверью Лео, Тоску и Фредди, Камилла попеняла им:
– Вы опоздали к чаю, сладкие.
– И что? – буркнул Лео.
– Чем вы занимались? – спросила Камилла.
– Ничем, – рыкнул Фредди.
– 1де вы были?
– Нигде, – огрызнулась Тоска.
Все трое, не здороваясь, прошли мимо Чарльза прямиком на кухню.
Чарльз и Камилла с тревогой переглянулись: отчего это собаки выказывают такую неприязнь? Чем они заслужили подобное отношение? Весь остаток вечера собаки провели в своей компании, лежа вместе под кухонным столом. Когда Чарльз, отправляясь в постель, выпустил их сделать свои дела, они с лаем устремились к дальней изгороди. Там их ждали две лисы, и впятером они спели хором «Свору Англии».
В другом конце тупика королева убавила звук телевизора: Гаррис и Сьюзен завыли в спальне, откуда не казали носа с тех пор, как с опозданием явились к чаю.
– Что такое, детки? Вам плохо? – перепугалась королева.
Собаки, не обращая на нее внимания, допели песню до конца. Когда же хозяйка поднялась в спальню, чтобы лечь спать, собаки вышли за дверь, не удостоив ее и взглядом. Без их уютного сопения в изножье кровати королева никак не могла уснуть. Она лежала без сна, гадая, что такого сделала и чем навлекла на
