старшинство старшему нашему брату Константину, ибо ведаете сами, если брата вашего ненавидите, не можете и Бога любить, и если весь мир обретете неправо, ничем душ ваших искупить не можете». На оное Юрий отвечал: «Скажите братьям Владимиру и Мстиславу, что они ведают о себе, как сюда пришли, но не ведают, куда и как пойдут. А брату Константину скажите, когда он меня победит, тогда пусть сядет во Владимире, как старший, и вся земля Русская его будет». Прежде же нежели послов отпустил, созвал на совет братьев и всех знатных бояр, спрашивал их, что делать с братом и Мстиславом, где едва не все подкрепляли его и Ярослава желание к войне. Но один муж старый Андрей Станиславич, сидя, ничего не говорил. Юрий, так как про него знал, что при отце его в советах знатен был, спросил его, из-за чего он ничего не говорит. Он отвечал: «Князь, я уже стар и мало смыслю, но так думаю, ежели вы их победите, никакой пользы не получите, но скорее войну умножите и людям нанесете окончательное разорение и гибель. А поскольку не можете на множество войск надеяться, ибо малыми многократно великие полки побеждались, ежели битву несчастием потеряете, то можете всего лишиться. Того ради не лучше ли старшему твоему брату дать и не отнимать, что ему Бог дал и веру русскую, а новгородцев отпустить и мир учинить. Так вы будете и все ваши подданные в покое. Сие вам говорю, как состарившийся, а вы делайте, как вам угодно». Юрий, слыша такой противный его намерению совет, так разъярился, что хотел Андрея мечем зарубить, но другие вельможи, слыша Андреево мудрое рассуждение, удержали его, говоря: «Князь, сей муж стар и ум его слаб, он говорит так, как привык при отце твоем, и не ведает ныне всех обстоятельств, поскольку не всегда в советах бывает. Ты же из-за чего на него гневаешься? Если бы ты его не принудил, то б он конечно сидел и молчал, а когда требовал, чтоб всяк свое мнение право объявил, тогда он сказал, что знал. И если тебе неприятны противные воле твоей советы, то не спрашивай никого и делай, что тебе угодно. Если же сего оскорбишь, то впредь никто тебе правды говорить не осмелится». И потому Юрий удержался. Младоумные же, не смысля вреда общего от вражды междоусобной и не желая видеть братию в любви и совете, рады были кровь проливать и от того богатиться, говорили князям: «Издревле при предках ваших никогда не бывало, чтоб кто в землю Суздальскую с войсками вошел и цел возвратился». И сие князям весьма приятнее было слышать, нежели первое. Потому, отпустив послов, велели всем войскам к бою готовиться. И на следующий день рано Юрий, выступив с полками своими, всех выстроил, сам с суздальцами и владимирцами стал в средине, Ярослав с переяславцами на правой стороне, а на левой поставили младших братьев, Святослава да Ивана, и стали те на Вдовьей горе. Великий князь Константин со Владимиром и Мстиславом стал против Юрия на другой горе, Юриевой, между которыми был поток малый, именуемый Туген, но переход чрез оный весьма был труден. Князь же Юрий прежде боя стал робеть, велел со стороны от поля укрепить плетнем и оплотом, боясь, чтоб неприятель внезапно с боку нападения не учинил. И стоя тут, стрелялись чрез поток, не давая друг другу переходить.

Устроение к бою. Воздух бой развел. Воздух вражду пресекает. Константина мира желание. Юрия поругание. Устроение полков. Увещание войска. Константина братолюбие. Князь великий Константин еще хотел послать к брату для договора о мире, но Владимир и Мстислав сказали ему, что довольно посылали трижды и ничего не успели, ныне уже времени нет, но время, положась на волю Божию, приступить ближе. И построили полки так: на левом крыле стал Владимир Рюрикович со смоленчанами, возле оного Мстислав с новгородцами против Юрия, возле оного Всеволод Мстиславич со псковичами, а на правой стороне против младших братьев сам великий князь с ростовцами и белозерцами. И так пошли вверх потока того, чтоб там перейти, и уже стали сходиться. День был тогда солнечный и жаркий, вострубили к бою во всех полках и били в бубны. Но вскоре нашло темное облако, буря сильная, гром и молния, так что полки принуждены остановиться и стояли всю ночь, не имея к сражению удобности из-за великого дождя и бури. Тогда многие говорили в полках, что Бог не хочет допустить к бою и пролитию крови между братиею. Тогда Константин учинил еще совет с князями, представляя им такую тяжкую погоду и весьма трудный переход, что, может, специально Бог для нашего удержания от кровопролития послал. Но оные, рассуждая, что уже прежде отказ суровый о мире от Юрия получили, посылать более и якобы просить мира, а также и отступить есть весьма бесчестно. А присоветовали под другим видом послать говорить, чтоб Юрий или им дал свободный переход, или бы сам перешел, а они отступят к Липицам и возбранять ему перехода не будут, из чего можно посланным, усмотрев его склонность, напомнить о мире. И послали с тем. Но Юрий сказал присланному: «Я к ним до времени удобного мне не пойду, а их не пущу и мира с ними не хочу». И посмеявшись, сказал: «Князи сии шли так далеко чрез земли и реки и, придя к сему потоку малому, из-за чего не хотят перейти»? Наутро рано апреля 19 дня, возвратясь, посланные сей насмешный ответ сказали. Что слыша, всем было прискорбно, и каждый воин хотел собою за то поношение мстить. Как стало светать, выбрали князи молодых людей биться против Ярослава полка, и оные бились крепко, но день оный 20-е апреля был весьма студен и дождь шел даже до вечера. Князь великий Константин снова учинил совет и положили, обойдя Туген, далее идти ко Владимиру. И устроясь, пошли с горы. Юриевы полки, видя то, также пошли с горы на дол против оных и принудили полки Константиновы возвратиться. Тогда пришел Владимир из Ростова с белозерцами и другими полками. Которому князи и все войско обрадовались, поскольку у Юрия войск было многим более. Константин хотя видел, что им стороною пройти ко Владимиру можно, но не безопасно, говорил Владимиру и Мстиславу: «Если мы пойдем ко Владимиру, то Юрий возьмет у меня тыл, а я на своих людей не весьма полагаюсь, опасно, чтоб убоявшись, сожалея о домах своих нерассудно, не разбежались». Тогда Мстислав сказал: «Сие есть правда. Горы же мы напрасно боимся, ибо она нам не поможет, не победит нас, но, взирая на нашу правду, пойдем на них». На что все согласились и тотчас выстраивать стали полки. С правой стороны поставили Владимира Рюриковича со смоленчанами, возле него Мстислав и Всеволод с новгородцами, возле оного Владимир со псковичами, а на левой стороне стал Константин с ростовцами. Также и Юрий свое устроение переменил. На левом его крыле против Владимира смоленского поставил Ярослава с переяславцами и бродницами, а также муромцами, Юрий против Мстислава, а Святослав и Иван против Константина и Владимира псковского. Тогда князи Константин, Владимир и Мстислав созвали воевод от всего войска. И Мстислав говорил к ним: «Братия и сыновья, вот пришли мы в землю чужую искать мира и покоя, но противные никакого нашего умеренного и справедливого требования принять не восхотели. И вот пред нами полки их, нет нам иного способа к окончанию нашего дела, как положиться на правосудие и милость Божию, на которую и на правду нашу надеясь, станем крепко и дерзнем смело, не озирался назад. Ибо не можем избежать смерти, разве храбростию и мужеством, ибо нужно нам жизни и честь оружием спасти и друг за друга пострадать. Забудем про жен, чад и все имение, но бодрствуем единодушно». Потом Константин поехал по всем полкам и всех увещевал со слезами, чтобы храбрость свою изъявили. А притом просил, если который из его братьев упадет или взят будет, чтоб не дерзнули на него руки поднять и умертвить, но живым бы сохранили и целым к нему привели.

Бой. Топоры. Кинжалы. Стяг. Мстислава храбрость. Александр Попович. Наука воеводе. Юрий побежден. Так расположив полки и увещав войска, пошли сначала пехота с воеводою новгородским Иворем чрез ров оный, затем Владимир Рюрикович со своими полками смоленскими, за ним новгородские полки. И когда стали ров переходить, споткнулся конь под Иворем, предводителем, а пехота, не остановясь за ним и не ждав воеводы, пошли прямо с секирами и сулицами (шпагами) на пехоту Ярослава и напали жестоко. Но поскольку им весьма трудно было, на гору идучи, биться, того ради пехота новгородская принуждена была вниз уступить. Но Владимир Рюрикович со смоленчанами напал сильно, и хотя много от его полку легло, пока не смог (подсечь стяг Ярославов) пехоты Ярослава чело сбить. Ивор, приспев к своей пехоте и видя смоленчан крепко бьющихся, выстроил снова пехоту новгородскую и так жестоко на полки Ярослава и Юрия напал, что до другого стяга досекся. Тогда князи, видя пехоту свою в жестоком бою, Мстислав со Владимиром псковским с конницею пошли сквозь свою пехоту, а князь великий Константин храбро напал на полки младших братьев, и была сеча злая, один пред другим хотел свою храбрость изъявить и врага победить. Тут слышно было ужасное ломание копий, стенание уязвленных, топот конский, за которым ничего уже невозможно было в войске, ни повелений воевод слышать, а от великой пыли невозможно было пред собою видеть, лилась кровь повсюду, падали храбрые сыновья русские с обеих сторон, и так много тел побитых лежало, что невозможно было далее вперед выступить, а назад никто не хотел. И так продолжался бой на одном месте некоторое время, даже князь великий, въехав в полки младших своих братьев и муромцев, оные разделил и, сбив с места, поворотил на суздальцев. Мстислав три раза покусился въехать в полки Юриевы. И хотя сам силен и храбр был, а также при себе имел храбрых воинов, но не мог неприятеля сломить и едва сам не погиб, ибо как он въехал в полк Юрьев, имея в