большой спальный район города, натянуть костюм, повязать галстук и купить для Любы букет цветов. Да, той самой, с которой он познакомился в автобусе в Рыбинске при весьма неприятных обстоятельствах.

Игорь едва успел влезть в рукава куртки, как на пороге кабинета появилась фигура главного редактора. При его виде нехорошие предчувствия зашевелились в душе Уфимцева: Давицин не имел привычки просто так разгуливать по отделам газеты.

— Тебе из УВД сейчас не звонили? — редактор сразу взял быка за рога.

— Нет, — ответил Уфимцев, предчувствуя, что свидание с Любой, как и культурная программа с театром начинает накрываться медным тазом.

— Странно, — пожал плечами Давицин, — Впрочем, это без разницы… Милиция сегодня вечером проводит в городе рейд по борьбе с «шапочниками». Не мне тебе объяснять, что в последнее время эта братия вообще распоясалась, Срывают меховые шапки с голов даже в людных местах. Естественно, в УВД хотят не просто шухер навести, но и чтобы пресса осветила героические усилия правоохранительных органов по борьбе с преступным элементом. Поскольку ты эту тему курируешь, никого другого я посылать и не собирался… Что-то не так? — спросил главный редактор, заметив кислую мину на лице Игоря.

— У меня сегодня вечером культурная программа намечена. С походом в Волковский театр.

— Игорь, мне очень жаль разрушать твои личные планы, но сам посуди: посылать больше некого. Все разбежались по заданиям, да и тема, как ни крути, твоя. Не девчонок же из отдела культуры посылать. Кстати, о культуре… В компенсацию сегодняшнего пропущенного визита в театр, возьмешь в отделе пару контрамарок на любой спектакль. Я скажу завотделом… Пойми, я не так часто обращаюсь к тебе с подобными просьбами.

«В среднем, раз в месяц», — отметил про себя Уфимцев.

— Я не хочу, чтобы нас обвинили в игнорировании освещения борьбы с преступностью, которая сейчас все больше дискредитирует демократическую власть… — шеф, понял, что изрек уж совсем неудобоваримое из арсенала недалекого прошлого советской журналистки, недовольно сморщился, разозлился от своей промашки и добавил, — В общем, полвосьмого в УВД оперативное совещание. Аккредитованные журналисты там тоже должны присутствовать. И вообще не мне тебе объяснять, что в газете ненормированный рабочий день!

— Только у творческих работников, — пробурчал Уфимцев.

Редактор вышел из кабинета, и Игорь длинно и заковыристо выругался: надо было уйти раньше на пятнадцать минут!

Теперь спешить не стоило. Игорь неторопливо перемотал к началу пленку в диктофоне, зарядил новую катушку в фотоаппарат, проверил вспышку. Потом вытащил из нижнего ящика стола початую пачку «Балканской звезды» — новых сигарет, которых местная табачная фабрика только выбросила в свободную продажу. Он засунул ее туда пару недель назад, делая очередную попытку бросить курить, и поплелся в конец прокуренного коридора к пепельнице.

Через час он сложил свои репортерские аксессуары в порыжевший кофр и направился в сторону театра — нужно было предупредить Любу, что культурная программа сегодня накрылась из-за производственной необходимости.

…-Ты что, прямо с работы? — оживленная, розовая от быстрой ходьбы девушка в светлом пальто появилась на «пятачке» перед академическим театром имени Федора Волкова как раз между второй и третье сигаретами.

Уфимцев отшвырнул в сторону едва раскуренную «балканину» и ответил:

— Не только с работы, но и на работу, Люб…

— На работу? — тонкие брови девушки удивленно приподнялись, — А как же мы? Как билеты?…

Уфимцев глубоко вздохнул и огляделся по сторонам, лишь бы не встречаться с ней глазами: в свете фонарей на массивных чугунных столбах мимо проходили нарядные парочки, пробурлил крикливый школьный класс, протопал сапогами взвод курсантов-первогодков, загнанный в театр для кассового сбора и повышения культурного уровня будущих офицеров — все мимо. А напротив него стояла и требовательно смотрела голубыми глазами девушка Люба, красивая девушка Люба, второй курс экономического, в шерстяном бежевом пальто, кокетливой круглой шапочке, с черной сумочкой на плече и пластиковым пакетом, в котором лежали туфли. Она смотрела, и ты должен был что-то говорить, оправдываться…

…А после этого лезть в прокуренный милицейский «уазик» и смотреть, записывать, снимать на пленку, как люди в серой форме будут крутить руки мерзавцам, сорвавшим за десять минут до этого ондатровую шапку у сорокалетней гражданки Ивановой, возвращавшейся домой со смены на заводе, где уже три месяца не платят зарплату. Новую шапку, взамен этой, оставшейся с благополучных «застойных времен», ей уже не купить. Мерзавцы же эти окажутся молодыми парнями с того же завода, уволившимися из-за невыплат и ставшими грабителями. Все это он видел уже не раз.

— Срочное задание редакции, Любаш, — выдохнул Игорь, — Ничего нельзя сделать — работа такая. Да и вообще, помнишь, как мы с тобой познакомились?… Это тебе, — он вытащил из-за отворота куртки букетик гвоздик, в качестве жалкой моральной компенсации.

Люба обиженно вздохнула, но цветы взяла.

— Пойдем хоть кофе попьем, — предложил Игорь, — Уж коли так получилось. У нас есть целый час. Тут недалеко, в «Бристоле».

— «Бристоль»? — переспросила Люба, — Где это и что это такое?

— Кафешка напротив корпуса университета на Андропова. В ней в основном студенческая молодежь собирается, неформалы разные, ну и представители творческой интеллигенции.

— Впервые слышу, — наморщила носик девушка, — Впрочем… Пойдем!

…-Ну и где здесь представители творческой интеллигенции? — с издевкой спросила Люба, когда они вошли в узкое помещение кафе с окнами, забранными цветными витражами, с трудом пропускавшими свет даже в яркий солнечный день.

Игорь поставил две чайные чашки из старого общепитовского фарфора на столик для «стоячих посетителей» (других здесь просто не было) и с комическим удивлением огляделся.

За соседними столами курили, стряхивая пепел в блюдечки из-под чашек, дули кофе, потихоньку — портвейн и водку, доставая осторожно бутылки из внутренних карманов курток, десятка два парней и девушек самого разнокалиберного вида. Рядом с Игорем и Любой скромно коротали время две девчонки лет по семнадцать, увешанные аксессуарами племени хиппи: фенечками, ксивниками, бахромой и прочими прибамбасами.

Уфимцев успел перехватить иронично-презрительный взгляд Любы, которым она окинула широкие юбки девчонок с немыслимым узором, скромные короткие курточки, сопоставив их со своим пальто.

От столика в углу Уфимцеву приветственно махнули. Он тоже поднял руку.

— Знакомые? — не меняя пренебрежительного выражения лица спросила Люба.

— Так, пару раз выпивали вместе. Вон тот, коротко стриженный, бывший студент мединститута, хороший кулачный боец. Кличка — «Могучий». Он на хирургии учился, с тех пор у него присказка: «сам сломаю — сам сошью». Рядом с ним, по правую руку — ну тот, который водку разливает — студент художественного училища, на дизайнера учится. А вон тот, с круглой азиатской физией, что сейчас стакан подставил — вообще незаурядный человек, последователь тибетских монахов, чуть не экстрасенс.

— И что он может, этот экстрасенс? — Люба уже с интересом рассматривала собутыльников.

— Черт его знает, — ответил Игорь, — Я как-то не особенно верю в эту чепуху. Впрочем, когда еще в Москве учился, с парочкой паранормалов познакомился. Один мне мой жизненный путь нарисовал. Знаешь, прошлое совпало, будущее до сих пор совпадает… Но это неважно сейчас… Потом расскажу как-нибудь. Так вот, другой экстрасенс битый час вокруг меня прыгал — я ему сказал, что ничего не напишу в газету про него, пока не продемонстрирует свои возможности — прыгал — прыгал, а потом заявил: «У вас слишком сильное биомагнитное поле. Не могу, через него пробиться». В общем, подольстил, а мне и крыть нечем.

— Так и не написал?

— Написал, чего хорошего человека обижать. Мол, есть такой, который себя последователем Джуны зовет, белый маг, бывший мент, а ныне начальник режима в московской гостинице. Была тогда такая районная газета — «Таганка», в нее и написал. Сидел, между прочим, этот маг, в своем полуподвальном офисе как раз по соседству с «Театром на Таганке» и музеем Владимира Высоцкого. Музей только открыли,