всюду, куда только захочу. Хоть в картину.
Простился со всеми и доктор. Он дал каждому свою визитную карточку и сказал, что ему можно звонить в любое время дня и ночи.
Неожиданно из дыры в заборе вылезли коротышки. Такли толкнул Сякли, Сякли толкнул Такли, и они вместе объявили:
– «Жалостная песня»!
Привожу текст по памяти, правда, за точность я не могу вам поручиться.
Кэнди рассмеялась:
– Какая же она жалостная?
– Раз есть «жало», значит, жалостная. – Близнецы вручили ей по букетику маргариток.
А потом…
Фикс подал руку Камилле, и она прошла в его кабинет. Сыщик осторожно взял пинцетом бабочку – это была «ночная красавица» – и поднес к свету. Дэвид издали увидел, как переливались хрупкие крылья. Да, в кабинете сыщика было на что посмотреть. Фикс распахнул другую дверь, и они вышли. Кабинет снова обрел холостяцкий вид. Впрочем… на рабочем столе Фикса лежала женская шляпка.
Бьюти и Кэнди уходили по тропинке к своему замку. Чард шел чуть впереди, прорубая мечом путь сквозь заросли бурьяна и чертополоха. Как же здесь все запустело, пока их не было дома! Дэвид глядел им вслед, пока они не скрылись из виду. На картине осталась едва заметная в густых зарослях тропка.
– Пора и сне, – сказал Лир, поправляя перед зеркалом воротничок. – Слышите?
Да. Все отчетливо услышали звон бубенчиков. Веселый и мелодичный.
– Вернулись, – обрадовался Лир.
– Кто? – спросил его Тимоти.
– Куропятка и Поббл, и Дудок, и Канарей с Канарейкой… а вот – слышите? – затопотал слон… не какой- нибудь – африкано-ушастый, без хобота! Ну, теперь ему там не скучно.
– ВЫ говорите…
– О Квинтере Финтере Жосе, которого я помню во-от таким. Впрочем, с тех пор он нисколечко не подрос, хотя прошло сто с лишним лет.
– Сто лет? – ахнула Флокси.
– Увы, мадам. Время летит быстро. Не успеешь мяукнуть, как надо выдумывать новую историю.
– Вот уже не думал, что когда-нибудь познакомлюсь с самим Эдвардом Лиром, – сказал Тимоти. – То есть знаком я с вами давно, сэр… по книжкам.
– Я их в детстве зачитывала до дыр, – смущенно призналась Флокси.
– Оно и видно, – сказал Лир. – Ни одной книжки в доме! Была одна, в старинном переплете… я ее подарил вашей прапрабабке, которая не рискнула выйти за меня замуж – наверное, боялась, что я до конца своих дней буду прыгать на одной ножке. Не книжка была, а сплошной нибумбум с тирлямчиком! И как вы с ней обошлись? Упрятали в сундук! Подальше от Дэвида! Разве мог я спокойно сидеть в своем уютном кабинете и сочинять новые стихи, когда ваш сын не читал старых? Не видел ни одного моего рисунка! Хм… что это я так раскипятился? Все о себе да о себе! Давайте лучше, милая Флокси, поговорим о ваших картинах.
– Мистер Лир, скажите, а какой вам, из века минувшего, видится современная живопись? – не то в шутку, не то всерьез спросила Флокси.
Лир расхохотался. Вот так смех: словно голубь воркует.
– Гр-р-р-р. Да, не каждому выпадает удача смотреть с таком дистанции. Я вам отвечу: если современная живопись позволяет удрать с картины, чтобы провести часок-другой в приятной компании, то такая живопись мне нравится. Вы, милая, устроили мне настоящий праздник. И не только мне. Вот Афрозина… вы ее изобразили так убедительно, что она выпрыгнула из рамы и как пошла куролесить!
– Было дело, – без ложной скромности поддакнула в раме ведьма, подпиливая ноготки.
– Или мистер Фикс, – продолжал Лир. – Только художник своим воображением мог создать лучшего сыщика Соединенного Королевства. Не скрою, вы заставили меня побегать. Кем я только не прикидывался, чтобы кое-кто – вы понимаете, о ком я говорю, – меня не узнал! И Пипом, и рыжим котом, что жил у меня сто пятьдесят лет назад…
– Фоссом? – спросил Дэвид.
– Ты угадал. Да, трудновато мне пришлось, зато какие приключения! Даже немного жалко возвращаться в картину.
В разговор вступил папа Тим:
– Скучновато вам там придется.
– Скучновато? О, вы ошибаетесь. Я выучил шесть иностранных языков, не говоря уже о птичьем и рыбьем, но даже их мне не хватает, чтобы наговориться с самим собой.
Вспыхнул экран телевизора, и все замолчали, чтобы послушать Камиллу.
– Сегодня в замке Ньюкасл открылся культурный центр…
