вестовых в те времена в порядке государственной повинности.

Первая песня написана в аллегорическом плане: “Я думал, чем дальше, тем глубже дно”, т. е. чем дальше, тем сильнее будем любить и будем еще долго счастливы вместе”.

Образ влажного рыхлого снега, напоминающего пену, постоянно встречается в песнях зимы и ранней весны в М. и позднее, в классической поэзии Х—XIII вв., также в песнях о зиме и ранней весне.

п. 3806 “Если б даже тебя заперли в склепе среди гор Хацусэ — я буду с тобой” — “Коль умереть — умрем вместе” — таков смысл песни. Такое выражение чувств встречается во многих японских песнях и вошло в знаменитую народную поговорку: “Кими-то нараба Кэгон-таки мадэ” — “Если с тобой, то хоть в водопад Кэгон” (знаменитый водопад, известный также как место самоубийств влюбленных). Горы Хацусэ — одно из известнейших мест погребений.

п. 3807 Эта песня известна с давних времен. О ней говорится в предисловии Кино Цураюки к “Кокинсю” как о родоначальнице песен.

Принц Кацураги обычно комментируется как историческое лицо, а именно как Татибана Мороз, которому приписывается некоторыми комментаторами наряду с Якамоти слава составителя М.

Унэмэ — придворные девушки, обычно деревенские красавицы, которых полагалось согласно существующему закону представлять на службу в императорский дворец. Они играли роль наперсниц императриц, обучались искусству танцев и песням и развлекали на пирах. Здесь комментаторы полагают, что это была унэмэ, у которой срок службы при дворе окончился и она вернулась на родину.

п. 3808 Полевые игры (та-асоби), о которых говорится в песне, обычно связаны были с земледельческими обрядовыми действиями, которые должны были способствовать произрастанию риса.

Круглое зеркало в Японии — одна из трех священных реликвий (зеркало, меч, яшма); оно является символом богини солнца Аматэрасу. В песнях оно служит образом внешней и внутренней красоты, а также образом чтимого и ценного. В данной песне, говоря о зеркале, муж хотел подчеркнуть красоту своей жены.

п. 3809 Вернуть подаренную одежду — здесь имеет смысл окончательного разрыва, потому что в старину существовал обычай обмениваться одеждой в знак вечной принадлежности друг другу (см. п. 3350).

п. 3810 В данной песне имеется в виду особое приготовление сакэ — японской водки; рис и просо брали в рот, жевали, затем собирали в бутылку и это настаивали, квасили. Приготовление сакэ в ожидании кого-либо (возлюбленного, друга) носило специальное название “матидзакэ” (“мати” от “мацу—ждать”, “дзакэ — сакэ” — “рисовая водка” — К. Мор.).

Девушка выразила в этой песне чувство обиды за то, что ее возлюбленный не мог сам зайти к ней, а прислал как бы в насмешку подарок, за что она и упрекает его, заявляя, что никогда не будет с ним вместе. В примечании к тексту п. 3813 петитом указано, что автор песен — женщина из рода Курамоти. О ней ничего не известно. В М. три ее песни.

п. 3811–3813 “Пригож и краснолиц…” — в тексте песни — “санидзурау”, которое означает “краснолицый” и в то же время служит пояснительным эпитетом и значит одновременно “пригожий”. По-видимому, это представление корнями уходит в японскую земледельческую обрядность, где считается, что красный цвет притягивает солнце и способствует хорошему урожаю; поэтому красный цвет является благожелательным, красивым, хорошим и т. п.

Гонец с яшмовой веткой — см. комм. к п. 2548.

В этой песне приводится много различных старинных японских гаданий. Здесь говорится и о специальных гадателях (урабэ) на черепашьих панцирях, которые жгли панцири над огнем и по трещинам читали судьбу, и об очень популярном гадании, именуемом “юкэ” — “вечернее гадание”,— когда выходили на перекресток дорог и слушали, загадывая о судьбе, разговор прохожих.

Вторая каэси-ута содержит мотив, широко распространенный в любовной лирике М.; он встречается и в позднейшей классической поэзии: жизни мне не жалко, но только из-за тебя я хочу, чтобы она длилась как можно дольше (см. п. 2416 и др.).

п. 3814–3815 Обе песни сочинены в аллегорическом плане. Здесь интересна метафора для девушки, красавицы — “жемчужина”. В качестве метафоры красавицы встречается также “яшма”. Эти метафоры перешли из народной поэзии и в придворную литературную поэзию и встречаются в М. в ряде песен известных поэтов той эпохи. “Сделаю своей жемчужиной”, “сделаю своей яшмой” (вага тама-ни сэму) — постоянная поэтическая формула, означающая “сделаю своей возлюбленной”, “сделаю своей женой”.

п. 3816 Принц Ходзуми — сын императора Тэмму. Судя по песням, он горячо полюбил свою сестру, принцессу Тадзима. Из предисловия к песням последней выясняется, что он был сослан за это за пределы столицы. После смерти принцессы Тадзима его женой стала поэтесса Отомо Саканоэ. В М. — 4 его песни (203, 1513–1514, 3816).

“Мошенница” является в данном случае переводом “яцуко”. Основное значение этого слова — “раб”, но уже в те времена это слово использовалось и как ругательство, в смысле “негодяй”, “мошенник” и т. п., как в данном случае.

Авторство Ходзуми под сомнением.

п. 3817–3818 Две шуточные песни.

Китайская ступа — караусу — одна из обычных принадлежностей в сельском хозяйстве. Называется так потому, что завезена из Китая (Кара — старинное обозначение для Китая; усу — ступа). Стоит она обычно под навесом, где составлены и другие хозяйственные принадлежности. Корпус ее состоит из двух больших глиняных жерновов, которые вращаются с помощью деревянных рычагов.

Во второй песне сторожка и костер около нее передается одним японским словом — “кабин”. Сторожки, которые устраивают на полях, обычно делаются для отгона от поля животных, в частности горных оленей. Для этого на поле жгут костры. Костры в утреннем тумане у этих сторожек, по-видимому, были обычной картиной в те времена, так как этот зачин встречается неоднократно в песнях антологии.

Речной олень — так называют лягушек в песнях М. Но здесь песня в целом, в сочетании с предыдущей, звучит иронически.

Принц Кавамура — в 782 г. был губернатором провинции Ава, а в 789 г. — провинции Тикудзэн. В М. — две его песни.

п. 3819–3820 Первая песня считается популярной, указывается на ее вариант в кн. Х (2169). В тексте второй песни нет прямого сравнения, но содержание ее в комментариях обычно трактуется именно таким образом.

Об авторе нет биографических сведений. В тексте есть примечание: “Принца Отая называют Окисомэ-но Такуми”, т. е. “Мастер зачинов” (песен). В М. — две песни.

п. 3821 О принцессе Кобэ нет никаких сведений. В М. — две песни. Песня написана в очень грубых тонах. Интересна как иллюстрация того, как встречали неравный брак в придворной среде. В этом отношении характерна и оценка поступка девушки в послесловии.

п. 3822 Комментарии отмечают, что под старинными песнями здесь надо понимать песни, авторы и время написания которых составителю неизвестны.

Ханари — так называли девочек до 14–15 лет, которые носили распущенные волосы.

Нагая (“длинный дом”) — одноэтажный многоквартирный дом, особой узкой и длинной конструкции; в данном случае (тэра-но нагая) — подсобное помещение при буддийском храме (тэра — буддийский храм).

п. 3823 Комментарии отмечают ошибки и малограмотность автора — некого Сиину Нагатоси. О нем ничего не известно, кроме того, что он как будто сын какого-то натурализовавшегося иностранца. Его замечания по поводу п. 3822 все ошибочны: указывается, что нагая при буддийских храмах использовались для тайных свиданий; кроме того, второе его замечание по поводу “ханари” неверно, так как “ханари” называли как раз несовершеннолетних девочек (см. п. 3823), поэтому его концовка бессмысленна.

п. 3824 Окимаро, или Нага Окимаро, — автор песни, по-видимому, служил в придворной свите. В М. — 14 его песен, часть из них сочинены во время путешествия по стране императрицы Дзито и императора Момму; 8 шуточных песен (3824–3831) помещены в кн. XVI. Судя по материалам антологии, в ту пору при дворе практиковались поэтические игры типа буриме, когда сочиняли стихи на заданные слова либо устраивались поэтические турниры на заданную тему.

п. 3825 Песня типа буриме. См. выше п. 3824.

Циновка (сугумо), сплетенная на манер занавесей из бамбука, подбитая белым шелком с белой каймой, подкладывалась под особый маленький обеденный столик (годзэн), который ставили перед каждым гостем отдельно. В средние века ее стали употреблять во время различных церемоний.

п. 3826 Смысл песни в том, что автор принимал листья картошки за листья лотоса, которые являются предметом любования и восхищения. Увидев настоящий лотос, он высмеивает собственное невежество.

п. 3827См. п. 3824.

Сугуроку — настольная игра. В настоящее время представляет собой картину с различными рисунками. Бросая кубик, играющий по числу очков передвигает свою пешку по клеточкам поля, пока согласно рисунку пешка не падает вниз или не достигнет самой высокой клетки поля, выиграв таким образом партию. По-видимому, нечто вроде этого представляла собой игра и в те времена: кубик во всяком случае употреблялся и тогда во время игры.

п. 3828 Песня типа буриме.

Ароматы—т. е. благовония (кори). В буддийских храмах во время богослужений пользуются благовониями. Ими обтирают руки при поклонении Будде, статуи Будды, а также освящают часовни; все это имеет очистительный смысл; благовония и теперь продаются монахами в буддийских храмах.

Песня интересна тем, что дает некоторое представление об условиях жизни рабов: и о внешнем облике — “грязная”, и о пище, которой они питаются, — “рыбная падаль”, и об условиях их быта — “ест у отхожих мест”. Причем слово “грязная” не входит в число заданных слов, и похоже, что это не только искусственная ситуация, вызванная данной поэтической игрой в определенные слова, а обычные восприятия, по-видимому, подсказанные сочинителю самой действительностью. В японском тексте сочинитель объединил некоторые слова: “кори” — “благовоние” и “то” — “башня”, получилась “благовонная башня”; “кусо” — “навоз” соединен со словом “фуна” — название рыбы, получилось “вонючий карась”, “рыбные отбросы”; слово “кавая” — “отхожее место” заменил словом “кавагума” — “речной изгиб”. Но так как кавая именно и устраивались у речных изгибов, то фактически так или иначе он передал все указанные слова-образы.

п. 3829 Песня типа буриме.

Водяная трава (наги, Podocarpus Nagi) — трава, растущая на рисовых полях и речках. Из нее варят суп, но это очень невкусная похлебка.

п. 3830 Песня типа буриме.

Присоединение суффикса мужских имен “маро” в японском тексте к слову “серп” показывает в данном случае на олицетворение серпа, на обращение к нему как к человеку. Этот суффикс присоединяется в таких же случаях, в частности, к мечам; в современном языке он сохранился в народных названиях.

Дерево муро из породы хвойных (Juniperus ridjida), см. п. 3600, 2488, 446.

Нацумэ (или ююба) — название дерева, летом цветет бледно-желтыми цветами, плоды его едят сырыми, употребляют и в качестве лекарственного снадобья (Zizyphus Jujba).

п. 3831 Песня, высмеивающая буддийские священные танцы, занесенные с материка. “Танец стража”, или танец “рикиси”,— очень известный танец в те времена. Это один из номеров знаменитых “гигаку” — музыкально-танцевальных действ, совершавшихся при дворе и при храмах. Страж — условный перевод слова “рикиси” — “борец”, “силач”, а в данном случае имя одного из двух стражей, стоящих обычно у ворот буддийских храмов. Этих стражей “нио-но микото” или “нио” рассматривают как двух братьев, из которых “рикиси” считается младшим. В руках у них копье, и вид у них весьма устрашающий. Среди буддийских священных танцев был известен как раз танец “рикиси” с копьем в руке. Исполнялся он в белых одеждах. Поэтому именно белая цапля с веткой дерева во рту взята для сравнения с этим священным танцем. Японские комментаторы, отмечая, как процветал в те времена буддизм при дворе и каким почитанием окружался, рассматривают эту песню как сатиру, граничащую с некоторым святотатством в отношении буддизма.

п. 3832 Песня не имеет точного толкования. Предполагают, что это тоже песня на заданные слова: каратати (название растения из семейства мандариновых), шипы (убара), амбар (кура), мусор (кусо), гребни (куси), хозяйка (тодзи). Однако вряд ли это так. Указание на то, что это песня некоего лица из рода “имибэ”, т. е. жрецов, и само содержание песни позволяют считать, что она была связана, возможно, с определенными обрядами. По-видимому, то место, где должен был строиться амбар для хлеба, подвергалось