— Мне надо денег, Вадя, — печально сообщает Вовочка. — Дай денег…
— А, ну это пожалуйста, — с готовностью говорит Вадик и привычно лезет рукой за спину. — Ты только из урны-то выле…
Последнее слово замирает у него на устах. Денег нету. Пусто. Ничего, ни единой пачки, ни одной пачечки, ни одной мятой завалящей бумажки. Как шаром покати. Где они? Что теперь делать?! Кошмар наваливается на него душным тяжелым комом. Где они?!! Где-е-е?!!
— Вадим Сергеевич! Вадим Сергеевич!
Кто-то сильно тряс его за плечо. Вадик приоткрыл веки: перед глазами покачивалось встревоженное квадратное лицо.
— Ты кто?
— Восьмой… — шепотом доложило лицо. — Вы так кричали…
— Пшел вон, — сказал Вадик брезгливо.
Восьмой немедленно испарился. Вадик еще немного полежал с закрытыми глазами, приходя в себя. Кровать слегка покачивало, и он задумался о причинах этого явления. Вариантов имелось несколько: последствия идиотской тряски, устроенной ему дежурным крепышом, крутое похмелье или просто пребывание на борту собственной пятипалубной океанской яхты «Барон Штиглиц». Впрочем, не исключался и сложный комплекс сразу трех причин вместе. Наконец Вадик вздохнул, сел на кровати и огляделся. Ну да, яхта. Как же мы сюда вчера залетели? И зачем? Насколько Вадик припоминал, еще вчера яхта дрейфовала где-то в районе Куршской косы. Рыбалка там не ахти, с Карибами не сравнить. Зачем же тогда?
В дверь деликатно постучали.
— Да?
В каюту просунулась стриженая голова дежурного.
— Вадим Сергеевич, тут ваша гостья… требует аудиенции… Допустить?
Вадик наморщил лоб. Гостья? Какая гостья?
— Допустить. И это… утряка подай.
— Сей момент, Вадим Сергеевич.
Дверь отворилась и вошла щуплая растрепанная девчонка в черном.
— Здрасте.
— Здрасте, — осторожно ответил Вадик. — Ты кто?
Девчонка хлопнула в ладоши и засмеялась.
— Вы что, совсем ничего не помните?
Вадик потряс головой. Вот допился. По малолеткам пошел…
— А что, есть что вспомнить? — сказал он вслух. — Ты говори, говори…
— Лакримоза я, с кладбища. Неужели не помните?
Вадик облегченно вздохнул. Теперь он вспомнил. Смоленское кладбище, сумасшедшая девица из склепа, бритоголовый жмурик. Как же, как же…
— Да все я помню, — произнес он с досадой. — Не совсем еще сенильные, не думай. Вчера вот мы сюда попали…
Вадик замолчал, с надеждой поглядывая на Лакримозу.
— На вертолете? — подсказала она.
— Сам знаю, что на вертолете… — Вадик сделал паузу и вкрадчиво продолжил. — А вертолет сюда прилетел из…
Но вредная девчонка молчала, насмешливо поглядывая на него и уперев руки в боки.
— Из Питера… — неуверенно предположил Вадик. — Так?
Девчонка фыркнула.
— Мне домой надо, — заявила она, нахально игнорируя вадиков вопрос. — Срочно. Я школу второй день пропускаю. И предки вот-вот хватятся.
— Нет проблем, — зевнул Вадик. — А чего так рано-то? Погостила бы еще.
Лакримоза пожала плечами. Честно говоря, она с удовольствием осталась бы еще на денек-другой. Но перегибать палку и дальше было бы неразумно. Она и так вот уже третьи сутки скармливала родителям малосъедобную дурку про подругу из Пушкина. Того гляди, запрут без права переписки и эсэмэски…
— Да я и хотела бы, но никак…
В дверном проеме нарисовался крепыш, несущий на серебряном подносе «утряка» — граненый стакан, наполовину заполненный ледяной водкой и клеклый большой огурец на блюдечке.
— Слышь, ты, как тебя… Восьмой…отвези ее куда скажет. Прямо сейчас… — заранее морщась, Вадик взялся за стакан. — Давай, Целлюлоза, не поминай лихом. Забегай, если выживешь.
— Лакримоза, — поправила его девчонка. — Спасибо и вам за компанию. И друзьям вашим тоже. Вообще-то, вы четверо вполне конкретные чуваки, хотя и старые. Скучно не было. Да, еще… Вы за ним это… присматривайте. По-моему, что-то там не то. Бай!
— За ним? — недоуменно переспросил Вадик. — «За ним» это за кем?
Но Лакримоза уже выскользнула из каюты, в очередной раз нахально проигнорировав вопрос. Она поспевала за крепышом, и душа ее пела. Еще бы! Трудно было себе представить более крутую цепь приключений, чем события прошедших суток. Конечно, никто ей не поверит, даже и рассказывать не стоит. Она и не будет. Ну, разве что Дарк Магу. Он знает ее достаточно давно и близко, чтобы разобрать где ложь, а где правда. Тем более, что у нее есть доказательство. Лакримоза нащупала в кармане косухи небольшой сверток. Подумать только, она ночевала в одной комнате с настоящей мумией!
Лакримоза сразу приклеилась к мертвецу, с той минуты, как он оказался в вертолете. Четверо бухариков довольно быстро утратили интерес к своей добыче, вернувшись к бутылкам и бесконечным спорам о какой-то стране, в которой жили давным-давно и которая исчезла, видимо, затонув наподобие Антарктиды… или что там где затонуло?.. — Лакримоза никогда не была сильна в географии. К моменту, когда Ми-26 опустился на палубу огромной белой яхты, бухарики уже начисто позабыли и о похищенном трупе, и о самой Лакримозе. Грех было не воспользоваться такой возможностью. Продолжая яростно спорить о своей Антарктиде, четверо приятелей нечувствительно переместились в роскошную кают- компанию, в то время как Лакримоза с деловым видом сопроводила носилки с мумией в складскую каморку на второй палубе и нахально захлопнула дверь перед носом крепыша, надумавшего было сунуться с вопросом. Крепыш нерешительно потоптался снаружи и ушел, решив, наверное, что Лакримоза сопровождает груз в качестве приглашенной специалистки.
Что ж, разве в реале дело обстояло иначе? Если уж кто и понимал здесь в мертвецах, кладбищах и прочем загробном антураже, так это именно она, Лакримоза, конкретная готичная герла, духовная сестра Джульетты, привычная к могилам и склепам. Мумию поместили на невысокий ящик у стены. Рундук. Так сказал один из матросов: «Клади его сюда, на рундук…» Красивое слово, похожее на «сундук». Лакримоза погасила свет, уселась рядом и принялась ждать соответствующего настроения. Увы, настроение не приходило. То ли от нахлынувшей вдруг усталости, то ли от остроты впечатлений прошедших суток, Лакримоза не чувствовала теперь ровным счетом ничего: ни благоговейного трепета, ни священного страха, ни даже элементарного мандража, как перед заурядной контрольной по математике. Ничего.
Мертвец лежал себе на своем сундуке-рундуке, как большой сверток, ничем, в общем, не отличаясь от прочих вещей, загромождавших каморку: мотков веревки, рулонов ткани, пленки, пластиковых канистр и бочек.
— Семнадцать человек на рундук мертвеца! — зловещим шепотком пропела Лакримоза. — Йо-хо-хо! И бочонок рому! Йэх!
Нет, никакого волнения. А все почему? Какая-то неготичная эта каморка, вот почему. Все тут какое-то дурное, пластиковое, даже канаты нейлоновые. Бочонок рому! Как же, разбежалась! Виниловую канистру с хлоркой не хочешь? Тьфу! Эту дурацкую суррогатную обстановку не мог спасти даже натуральный мертвяк. Уж лучше пустой склеп на настоящем кладбище… Погоди, погоди… а вдруг и мумия не натуральная?
Лакримоза включила свет и принялась исследовать мертвеца. На ощупь он напоминал деревяшку. Запах… запах не противный, слегка похожий на запах ладана… ароматизированная деревяшка, короче говоря. Хоть тут повезло: все-таки деревяшка — это тебе не пластик. Натуральный продукт. Лакримоза
