– Да. Овчарка. Он с нами прожил три года. А вчера вечером бабушка гуляла с ним и Бим от нее убежал. Мы его искали весь вечер. Но так и не нашли. Я знаю вы в этом доме живете, – показала девчушка на дом, в котором жил Еремин. – Я вас часто вижу. А я вон в том, – махнула она рукой на соседнюю многоэтажку, – Может быть, вы его видели? – с надеждой заглянула она в глаза Еремину.

Разочаровывать девчушку Еремину не хотелось.

– Вряд ли. Тут собаки бегают. Не расстраивайся шибко. Возможно, твой Бима захотел погулять с ними. Нагуляется и вернется сам. Собаки очень хорошо ориентируются. Он вернется. Вот увидишь, – улыбнулся Еремин, глядя в доверчивые глаза девчушки.

– Не знаю, – разочарованно покачала та головой. – Боюсь, как бы с ним чего-нибудь не случилось. Тут полно машин. Он может попасть под колеса одной из них. А мне его так жалко, – сказала девчушка и пошла по тротуару в сторону супермаркета. Там с тыльной стороны здания стояло несколько мусорных контейнеров, к которым ежедневно сбегались бродячие собаки.

Вспомнив о том, что произошло в лесопарке этой ночью, Еремин решил сходить и еще раз глянуть на то место, где видел собаку. Возможно та овчарка и есть Бим этой несчастной девчушки. И куда он мог так внезапно подеваться. Ведь не растворился же он в воздухе.

Еремин шел тем же путем, что и ночью. Сначала дошел до ограды, перебрался через нее и войдя в густо росший кустарник, стал пробираться сквозь него, пытаясь разглядеть на траве клочья собачей шерсти.

Они валялись на том же самом месте, и рассматривая их, Еремин заметил на траве непонятный след. Точнее это был не след, а довольно широкая полоса с неровными краями, как будто кто-то прочертил ее на траве. Начиналась она как раз на том самом месте, где валялись клочки шерсти. Причем, трава тут была здорово примята вместе с прошлогодними листьями. И дальше полоса уходила по направлению к заболоченному пруду. Извилисто петляя между деревьями, она упрямо тянулась туда.

Постояв и немного поразмышляв обо всем этом, Еремин решил пройти, насколько возможно и посмотреть. Разумеется в болотную жижу он не полезет, но пока вполне можно было идти, хотя под ногами в траве уже стало чавкать. Почва становилась влажной, а со стороны пруда потянуло болотной сыростью. Трава делалась гуще и выше, доставая едва ли не до колен.

Но это не остановило Еремина. Продираясь между густых кустов, он вышел едва ли не к самому берегу заросшего пруда и осмотрелся. Теперь все. Стоп. Дальше идти было рисково. Ноги уже утопали в грязь. И есть риск провалиться в трясину и не только перемазаться, но и навсегда сгинуть здесь.

Он осмотрелся. Извилистая полоса зигзагами петляла между огромных кочек с болотной осокой убегая в глубь пруда, туда где еще оставалась вода покрытая зеленой ряской.

Еремин стоял и терялся в догадках, откуда тут взялся такой странный след, если таковым его можно считать. Впечатление такое, будто кто-то протянул тут здоровенный пожарный рукав, от которого и остался этот след. Но где в таком случаи следы ног того, кто тянул. Их не было.

Сколько не пытался Еремин отыскать эти следы на траве, не смог. Зато пройдя метра два еще вперед и измочив свои новые из кожи крокодила туфли, он увидел глубоко взрытую торфянистую землю и дальше полоса уходила под огромную кочку, густо заросшую сверху тростником, листья которого перебирал ветер, заставляя шуршать.

Сделав несколько фотоснимков, Еремин повернул назад и по своим следам хорошо отпечатавшимся на мокрой земле пошел к тому месту где вошел в лесопарк. Время было уже половина восьмого. Не заметил, как потратил полтора часа на эти блуждания по берегам болота, а результат – несколько фотоснимков, которые вряд ли ему пригодятся. Да и сделал их Еремин скорее по привычке.

Обтерев о траву туфли, он вернулся к своей машине, и еще не садясь за руль, решил позвонить Лерке Белобородову, пока тот не успел настроиться на какие-то другие дела.

Узнав, что от него Еремин хочет, Валерка Белобородов с радостью согласился на встречу. Тем более, что сегодня была пятница. Впереди два выходных, которые как видно Белобородову не терпелось провести не в семейном кругу, а в очередных ползаньях по подземным туннелям.

После телефонного разговора с другом, Еремин отправился в редакцию, с трепетом в сердце зашел в приемную, ожидая очередных нападок главреда. Но все оказалось не так уж и плохо и нападать на него судя по всему никто не собирался. По крайней мере, сегодня.

Секретарша, миловидная девчушка с красивым именем Олеся, которую все в редакции за глаза называли фифой, сообщила Еремину, что главного редактора сегодня не будет и в понедельник тоже.

– Владимир Николаевич с женой улетел на три дня в Братиславу, – сказала фифа, не отрывая прелестного личика от компьютера.

Еремин не принадлежал к числу тех, кого фифа удостаивала своим вниманием. После главреда она считала себя в редакции вторым человеком по значимости, а Еремин обыкновенный фотожурналист.

Он не знал, чем так увлечена секретарша, что даже не в состоянии поднять голову. Но задетое мужское самолюбие заслонила радость услышанная от фифы. Ни сегодня и не в понедельник никто не будет к нему цепляться по поводу сенсационных снимков.

– Хоть бы он оттуда вообще не возвращался, – буркнул тихонько Еремин, но у секретарши оказались ушки на макушке. Она услышала.

– Как вам не стыдно так говорить? – укорила она Еремина, наконец-то удостоив его взглядом своих зеленых глаз.

Еремин мог бы сказать, что ему не только не стыдно, а напротив, он был бы рад, если б так случилось. Но ведь не случится. И не позднее вторника главный редактор Владимир Николаевич Беленький явится в свой кабинет и первым, кого он вызовет к себе на ковер, будет не Олесенька, а конечно же, он, Егор Еремин. И что поделаешь, если Владимир Николаевич с самого своего прихода главредом в журнал невзлюбил Еремина. И Еремин отвечал ему взаимностью, грубить не грубил, но при каждом удобном случаи не скрывал своей неприязни к главреду, мозолил ему глаза и не торопился переходить в другое издание. Хотя от невыносимого руководства главреда часть сотрудников уже разбежалась кто куда, а другая пока еще терпит. Еремин относил себя к другой части и просто так сдаваться не собирался.

– Да это я так. Пошутил, – попытался оправдаться Еремин.

Не понятно было подействовало ли его оправдание на секретаршу. Скорее всего вряд ли. Олеся знала, что оставшаяся часть сотрудников настроена к главреду не очень хорошо. Своего мнения на этот счет она никогда не выказывала, стараясь придерживаться нейтралитета.

Уткнувшись опять в монитор, она сказала как бы между прочим:

– Владимир Николаевич говорил, вы какой-то материал должны сдать?

Еремин вздохнул. И эта туда же. Вот что значит быть верным стражем Владимира Николаевича. Без года неделя на секретарском месте, а туда же.

– Я сдам. Обязательно сдам, – пообещал Еремин и попятившись к двери, быстренько выскочил в коридор.