пограничников купили, а с наемниками вообще никаких проблем. Желающих быстро срубить «бабло» хоть отбавляй. И тем совершенно без разницы, каким путем. Хищением, грабежом, убийством, предательством. Все средства хороши ради денег. Вот и получаем мы проблему за проблемой. А что, интересно, станет со страной, если еще и мы бросим все к чертовой матери и пойдем заколачивать деньги? Уж нас-то везде возьмут на работу.
Феофанов ударил кулаком по столу:
– А ну, отставить пустые базары! Чего заводитесь? Еще будет время завестись. А сейчас, Крымов с Тимохиным, езжайте в городок, заскочив по пути в штаб управления, где возьмете весь имеющийся материал по Индокитаю. И готовиться к работе в Лагосе. Но так, чтобы ни одна посторонняя душа не узнала о вашей подготовке. Все! Свободны! Как до конца прояснится обстановка, я вас вызову. И не надейтесь на долгое безделие. Чует мое сердце, ситуация взорвется скоро и, как всегда, неожиданно. Так что держать себя в повышенной готовности. Себя и своих подчиненных. До связи!
Крымов с Тимохиным поднялись, вышли из кабинета, а затем и из здания резиденции.
Закурили. Крымов спросил:
– И что обо всем услышанном ты думаешь, Саня?
Тимохин ответил серьезно:
– То, что нам действительно совсем скоро предстоит работать в этом богом забытом Лагосе.
– Хреновый вариант.
Александр согласился:
– Да, Крым, хуже не придумаешь. Но ничего не поделаешь. Тропики так тропики. Поэтому нам на самом деле нужно как можно больше узнать о том, что реально представляет собой Лагос.
– Тогда едем в штаб управления?
– Да! В штаб!
Старый баркас, отчаянно колотя поршнями давно отработавшего свой положенный моторесурс дизеля, медленно поднимался вверх по течению мутной реки Монг. Март для Лагоса – время жаркой погоды. Зной держится до мая. С мая начинается сезон дождей. Но жарко только днем, ночью прохладно. В 10.00 температура поднялась до +28. Из трюма в рубку судна, каким-то чудом державшегося на плаву, поднялся Кумати. Обратился к капитану:
– Вайдон! Долго нам еще тащиться до горы?
– Нет, господин. Уже недолго. Еще часа два, если, конечно, ничего не произойдет!
– А что может произойти?
– Не нравится мне, как дизель работает. Может заглохнуть.
Кумати вспылил:
– Так какого черта вы выходили в устье на этом старом корыте?
– Где ж лучше взять?
– Что, Саясон не мог купить новый баркас?
– Не знаю! Это у него спросите. Я к Саясону доступа не имею. Мне сказали, плыви в устье. Я поплыл.
– А если дизель заглохнет?
– Прибьемся к берегу, бросим якорь, будем ждать!
– Чего?
– Когда кто-нибудь поможет!
– Черт бы вас, идиотов, побрал. И что вы за народ, Вайдон? Меланхолики. У тебя жену из-под носа уводить будут – ты и пальцем не пошевелишь!
– Пусть уводят. Другую найду.
– А дети?
– Другая жена еще родит детей!
Кумати покачал головой:
– Да, у меня просто нет слов!
– Когда нет слов, человек молчит. Когда человек молчит, это хорошо. Шума меньше. Не зря же старики молчат. Они мудрые, думают!
– О чем им думать?
– О! Они знают, о чем! А нас это не касается!
– Ты вот что, Вайдон, моли своего бога, чтобы баркас благополучно дошел до горы. Иначе я пристрелю тебя!
Капитан шхуны вздохнул:
– Нить человеческой жизни тонка, ее оборвать может любой. А умирать все равно когда-нибудь придется. Так какая разница, сейчас или через двадцать лет?
Кумати сплюнул на пол рубки:
– Тьфу! Проще с деревом общаться, чем с тобой, Вайдон! Философ тоже мне. Думай, если есть чем. Одно помни – чтобы через два часа мы были у горы.
– Хорошо, господин!
Кумати спустился в трюм, оборудованный под уютную каюту со всеми удобствами, а главное – с японским кондиционером, который бесшумно нагнетал в каюту приятную прохладу. На диване за столом сидели Андорин и Королева. Напротив, в кресле, охранник из личной гвардии Саясона, кхенг Чоньянг.
Заложники полностью пришли в себя, отойдя от последствий действия снотворных препаратов. Сидели, прижавшись друг к другу. Мрачные, неразговорчивые, задумчивые. Фрукты на столе не тронуты, вино тоже.
Кумати присел в свободное кресло, обратился к Андорину и Королевой:
– Что загрустили, голубки? Жизнь не так уж плоха. Чтобы убедиться в этом, достаточно выйти на палубу. Здесь уютно, прохладно, фрукты, вино. Там, – Японец указал пальцем наверх, – жарко и грязно. Из пищи – клейкий рис да протухшая вода к нему. Прогуляемся на палубу, Игорь Викторович?
Андорин отрицательно мотнул головой:
– Спасибо. Нет никакого желания.
Кумати перевел взгляд на Королеву:
– А как смотрите на прогулку вы, Марина Владленовна?
– Отстаньте!
– Грубо! Не по-женски грубо. Не советую разговаривать со мной в таком тоне.
Андорин спросил:
– Когда наконец нас доставят в конечный пункт этого кошмарного путешествия?
Кумати изобразил улыбку:
– Скоро! Закончится и путешествие, и ваша прежняя жизнь. Все начнется заново. Так что не грустите!
Японец повернулся к охраннику:
– Че! А что у нас тихо, как в склепе? Включи-ка бодрящую музыку!
– Какую именно, господин? Дисков много, на разный вкус.
– Русские есть?
– Должны быть. По-моему, видел.
– Тогда давай русские песни! Для наших русских друзей! Может, музыка поднимет им настроение. Тем более что печалиться нет никакого повода.
Кхенг кивнул:
– Слушаюсь, господин! Одну минуту!
Вскоре в каюте зазвучали песни советских вокально-инструментальных ансамблей, модные в семидесятые годы.
Кумати, слушая их, произнес:
– Мне всегда нравилась советская музыка, эстрадная. В ней и мелодичность, и поэтический смысл. Она красива, согревает душу. Не то что западный рок. Все эти «Смоки», «Катящиеся камни», отдельные
