Тимохин отреагировал на его выход мгновенно. Он вскочил и рванулся к двери гостиной. По физиономии Стебрина понял, что академик видит террориста. А тот видит академика. И сейчас должен прозвучать роковой выстрел. Александр метнулся к противоположной стене. На секунду зацепил взглядом направленный на академика глушитель. Нажал на спусковой крючок. Оглушительный в ночи выстрел «ПМ» и хлопок ствола с глушителем прозвучали одновременно. Но пуля, выпущенная подполковником, ударила в дверной косяк, выбив из него щепы дерева. Что в последнее мгновение заставило руку Долтона дернуться. Посему его заряд задел лишь ухо академика. Стебрин вскричал и отпрыгнул назад. А из комнаты за ним прыгнул террорист, на лету выпустив две пули в сторону Тимохина. Они ударили в стену в каких-то миллиметрах от головы Александра, успевшего выстрелить в ответ по летящей через коридор фигуре. И его пуля попала в цель. Долтон, упав в спальне, вскочил и тут же почувствовал жгучую боль в правом боку. Его рубашка обагрилась кровью. А рука, державшая ствол, начала неметь. Он перехватил пистолет, но Стебрина не увидел. Тот исчез. Скорей всего выскочил на балкон. Но черт с ним, не уйдет, а вот проклятый охранник, все же всадивший в него заряд, рядом. И сейчас он – главная цель.

Долтон, превозмогая боль, бросился к стене. Встал слева от двери. Тимохин просчитал ход террориста. Да тому ничего другого не оставалось. Поэтому сблизился со спальней, передвигаясь вдоль стены коридора. И Александр чувствовал дыхание бандита. В голове билась мысль: что со Стебриным? Убил его террорист или академик сообразил спрятаться? Должен был спрятаться. Тимохин и террорист выжидали. Но если у Александра было время ждать, то у Долтона его не было. Поэтому Тимохин тихо опустился на корточки. И он вновь поступил верно. Раненый Долтон не выдержал, да и ждать ему было нельзя. Он прыгнул в коридор, одновременно выстрелив туда, где секунды назад стоял Александр. Пули угодили в картину. Александр же выстрелил снизу. Долтон по инерции еще раз перевернулся и уперся спиной в стену, задергавшись в судорогах. Пуля Тимохина угодила ему в висок.

Александр поднялся, крикнул в спальную комнату:

– Стебрин! Это я, подполковник, вы живы?

Откуда-то из глубины, из застекленного балкона донеслось:

– Жив! Но не могу встать! Руки и ноги будто отнялись.

– Вы ранены?

– Нет! Это, видимо, нервы!

– Понял. Приходите в себя, но дальше спальни – ни ногой.

Александр повернулся, услышал хлопок, поднял голову и... попал под прицел неизвестно откуда появившейся в коридоре женщины с бесшумным пистолетом в руке и перекошенным от злобы лицом.

Та крикнула:

– Ствол на пол, скотина!

Женщина увидела труп подельника, и ее буквально трясло от ярости:

– На пол ствол, мразь! Или я размозжу тебе череп, выблядок!

Тимохин выставил свободную руку вперед:

– Спокойно, красавица, спокойно. Я сделаю все, что ты скажешь!

Закончив имитацию взлома замков, Прайтон собралась уже покинуть подъезд, как за дверью квартиры Стебрина услышала хлесткий выстрел. У Долтона был пистолет с глушителем, а стреляли из обычного ствола. Следовательно, стрелком мог быть кто угодно, но только не Том, и стрелял стрелок в ее любовника. У Милли сжалось сердце. Несмотря ни на что, она полюбила Долтона, и эта любовь со временем заполнила террористку настолько, что она уж не представляла себя с другим мужчиной. Поэтому выстрел за дверью пробил ее словно током. Она бросилась на дверь, но наткнулась на преграду. В голове металась мысль – Тому надо помочь! Но как? И тут Милли вспомнила о крыше, тросе с поясом. Решение, диктуемое желанием спасти любовника, пришло мгновенно, и Прайтон рванулась вверх. Она услышала еще выстрелы неизвестного стрелка. Значит, Том пока еще жив. Взобравшись на крышу, женщина подняла трос. Нацепила пояс, закрепив карабин и ручку торможения. Прыгнула с крыши, рванув за тормоз напротив шестого этажа. Рванув так, что едва не выскочила из пояса. Оттолкнувшись от бетонной стены, она на противоходе, отпустив ручку, упала на пол лоджии. Избавилась от пояса, взяла пистолет. Через вскрытую подельником балконную дверь ворвалась в гостиную. На Викторию террористка отреагировала машинально. Увидев лежащую на диване женщину, Прайтон выстрелила ей в голову и выскочила в коридор. Вовремя. Неизвестный повернулся к ней лицом. Она вскинула пистолет, выкрикнув:

– Ствол на пол, скотина!

Одного взгляда на лежащего у стены любовника хватило Прайтон, чтобы понять – Долтон мертв. А убийца Тома перед ней. Ярость взорвалась внутри террористки, да еще этот ненавистный неизвестный не спешил выполнять ее команды. Она вскричала вновь:

– На пол ствол, мразь! Или я размозжу тебе череп, выблядок!

На что убийца ее любовника произнес:

– Спокойно, красавица, спокойно, я сделаю все, что ты скажешь.

Милли едва сдержала себя, чтобы не нажать на спусковой крючок. Но сработал инстинкт самосохранения. Холодный разум террориста взял верх над эмоциями. Прайтон понимала, что в ближайшие минуты к дому прибудет группа спецназа, прорваться через которую ей не удастся. Одной! А вот с Тимохиным попробовать можно. Долтона, как это ни страшно, уже не вернуть, а подыхать рядом с ним в чужом городе чужой страны Прайтон не желала. Она должна использовать этого охранника как щит, но перед попыткой скрыться, прикрываясь этим живым щитом, выполнить работу, ради которой они с Томом пришли сюда и из-за которой Долтон уже не выйдет из этой проклятой квартиры.

Александр, просчитав намерения женщины-террористки, положил на пол пистолет, спросил у Милли:

– И что дальше?

Та оскалилась одичавшей, потерявшей потомство волчицей.

– А дальше ты заходишь в спальную комнату вонючего академика. Оттуда звонишь своим дружкам, чтобы не совались в дом. Потом я делаю то, ради чего мы и пришли сюда с напарником, а именно валю твоего академика.

– Ты уже убила его жену?

Тимохин старался держаться спокойно, уверенно, зная, что уверенность противника рождает видимую неуверенность у его неприятеля.

Прайтон крикнула:

– Да, убила!

– Ее-то за что?

– Тебя это волнует?

Александр вздохнул:

– Знаешь, красавица, вот чего я всегда старался избежать, так это войны с женщинами. Не по-мужски как-то убивать женщину, даже если она твой злейший враг.

– О чем ты лепечешь? Тебе сейчас надо думать, как самому выжить, а не рассуждать о сопливом благородстве. Пошел в спальню!

– Как скажешь! Но ты совершаешь грубейшую ошибку. Штурм квартиры я остановлю. Он и не потребуется, убить академика не дам.

– Кто тебя спрашивать будет?

– Спрашивать? Никто! Но я не допущу ликвидации Стебрина. А ты не посмеешь убить меня. Ведь тогда отсюда тебе выхода не будет. Останется одно: застрелиться рядом с подельником. Впрочем, тебя прибьют раньше этого. У тебя всего один-единственный шанс избежать гибели, и заключается он во мне. Только со мной ты сможешь покинуть этот дом. И только используя меня, попытаться скрыться, что в принципе, при определенных условиях и небольшом везении, маловероятно, но возможно. Думаю, такой львице, как ты, это по силам. Но чтобы совершить эту попытку, тебе надо выйти из квартиры. Так что выкинь из головы мысль убить Стебрина. Его смерть – это твоя смерть!

Прайтон внимательно посмотрела на Тимохина:

– В спальню, и звони своим псам!

Тимохин вошел в комнату. Не обращая внимания на оружие террористки и моля бога, чтобы у Стебрина хватило выдержки остаться там, где он находился, а не рвануть с криком безумца в спальню, Александр