со вторым гранатометчиком и подоспевшим Павловым. Оказавшись на открытой территории между двух зданий, одно из которых было огорожено колючей проволокой, спецназ сразу же открыл огонь по вышкам, сбивая с них основных часовых. Прорыв в Шаргаур провели в считаные секунды.

Сургин отдал команду Семашину:

– Саня! Мухой в администрацию! Блокировать начальника тюрьмы. Я в подвал!

Директор Абидин Даяни прибыл на рабочее место полчаса назад и должен был, по идее, находиться в кабинете. Основной персонал Шаргаура еще не подошел. Его рабочий день начинался в 9 часов.

Майор морского спецназа повел группу из трех человек в административное здание.

И сразу на входе столкнулся со служащим тюрьмы. Араб был одет в военную форму с огромными четырехугольниками вместо привычных звезд на погонах. Он попытался вытащить из кобуры пистолет, но боец Семашина сразил его короткой очередью. Перескочив через дергающийся в предсмертных судорогах труп, Семашин побежал по лестнице на второй этаж, где находился кабинет начальника тюрьмы.

Андрей с гранатометчиком и Павловым по бетонной лестнице спустились в подземный бункер, который оканчивался железной бронированной дверью. Сургин вызвал Талала:

– Друг! Как твои дела?

– Шум вы подняли большой. Черный дым поднимается над тюрьмой! Он наверняка привлечет внимание местных полицейских!

– Черт с ним! Ты подогнал «Ниссан»?

– Да!

– Наши люди в салоне?

– Да!

– Передай им рацию и сваливай домой! Твоя работа окончена.

Халиф не ответил. Вместо него раздался другой, спокойный голос:

– Я – Прикрытие! Обстановку перед тюрьмой контролируем!

– Отлично! Мы быстро!

Сургин, отключив рацию, взглянул на Павлова с гранатометчиком. Теперь многое зависело от того, как сработает майор Семашин.

А тот в это время ворвался в кабинет начальника тюрьмы.

Абидин Даяни держал в руке трубку, наклонившись над телефоном. На столе перед ним лежал пистолет. Выстрел, и трубка телефона, выбитая пулей, отлетела в сторону. Даяни вскрикнул, схватился за кисть, упав в кресло, с ужасом глядя на неизвестных людей в масках. Второй выстрел заставил его вздрогнуть и закрыть глаза. Но боли начальник тюрьмы не почувствовал. Только что-то ударилось в стену. Семашин скомандовал по-английски:

– Сидеть на месте! Не дергаться! Да глаза открой! Быстро!

Даяни выполнил приказ.

Майор спросил:

– Кому успел позвонить?

Начальник тюрьмы отчаянно замотал головой:

– Никому! Честное слово! Хотел предупредить подвал, не успел, появились вы!

Семашин сблизился с арабом, приставив к его виску глушитель автомата:

– Так звони сейчас! Сообщай, что прибыла смена!

Но Даяни вновь отрицательно покачал седой головой, объяснив:

– Это не в моей компетенции. Я могу лишь предупредить людей эмира об опасности, но о прибытии смены сообщает своему коллеге сам новый начальник тюрьмы!

Майор вырвал из чехла рацию:

– Первый! Тюремщик не может открыть дверь в подвал!

Андрей сориентировался быстро:

– Понял! Вали его и начинай отход. Перекрой улицу!

– Принял!

Сургин, отключив станцию, повернулся к гранатометчику:

– Давай, выбивай дверь!

И обратился к Павлову:

– После разрыва гранаты врываемся в подвал. Там пять рыл. У нас секунды, чтобы сделать их.

– Ясно, командир.

Гранатометчик вскинул свое оружие на плечо:

– Готов!

Андрей приказал, упав на бетон и повалив рядом с собой Павлова:

– Огонь!

Граната ударила в левую сторону железной двери, прожигая металл, а заодно и сбивая ее с петель. Грохот чуть не порвал перепонки ушей спецназовцам. Но им предстояло действовать. И Сургин с Павловым рванулись в рваную дыру, образовавшуюся от разрыва гранаты. Сквозь дым и пыль заметили в начале коридора изуродованный, сожженный труп. Видимо, один из гвардейцев спецкараула во время атаки находился непосредственно у двери. За что и поплатился.

Перепрыгнув через него, спецы упали, и тут же по остаткам двери ударили автоматы. Стреляли часовые, и огонь велся из четырех автоматов с двух позиций в глубине коридора. Это мгновенно определил Сургин по вспышкам выстрелов. По этим вспышкам и ударили в ответ агенты ФСБ. И их пули достигли цели, в отличие от пуль противника.

Несколько бесшумных очередей, направленных на вспышки, уничтожили внутреннюю охрану. Ей просто негде было укрыться в коридоре.

Андрей с Павловым поднялись и двинулись по задымленному коридору. Сургин крикнул:

– Карнаухов! Подполковник Карнаухов!

В ответ:

– Тут я! Уши заложило, мать иху! Кто вы?

– Российский спецназ! Или незаметно?

– Заметно! Ну работаете вы, ребята... слов нет!

– Ты-то где находишься?

– В третьей справа камере. Закован в цепи!

– Но это мы исправим!

Сургин повернул голову к Павлову:

– Славик, нырни в конец коридора, как бы кто из этих эмирских шакалов подлянку под конец не подкинул, а я займусь узником!

Капитан, припав к противоположной стене, начал сближение с расстрелянными позициями спецкараула.

Когда Андрей несколькими выстрелами сбил амбарный замок и отодвинул засов, открывая вход в камеру, услышал голос Павлова:

– С охраной порядок, командир! Возвращаюсь!

Сургин вошел в камеру. Тусклый свет указал место заточения. Карнаухов лежал на металлической кровати, прикованный цепями к скобам шероховатой стены.

Андрей подошел к Карнаухову:

– Да, прибили тебя к койке, Виктор Степанович, крепко, видимо, опасались сюрпризов, а ну-ка подними конечности!

Карнаухов с трудом и по очереди поднял руки и ноги. Андрей перебил цепи. Оковами сейчас заниматься было не время. Он спросил подполковника:

– Сам пойти сможешь?

– Попробую! Должен, вроде каждый день лежа разминался, насколько цепи и охрана позволяли.

Сургин улыбнулся:

– А ты ничего мужик! Держишься геройски, уважаю!

На что Карнаухов ответил:

– Что ж мне перед ними, слюни пускать? Не на того напали.