преградила прочная металлическая решетка, сваренная из толстых прутьев арматуры. Я тщательно обследовал ее на предмет того, не пытался ли кто-нибудь ее подпилить или сломать. Ага, вот он, след на уровне колен. След от ножовки по металлу или от какого-то другого, более мощного инструмента. Значит, уже была попытка проникновения на территорию министерской дачи через подземные коммуникации, которая, судя по всему, не удалась. То ли кто-то вспугнул диверсантов, то ли он просто решил продолжить в следующий раз. Как бы то ни было, сюда тоже придется ставить людей.

Я взглянул на светящийся циферблат часов. Я отсутствовал на санаторном пляже уже более часа. Пока дойду до моря, пока доплыву, пока отмоюсь от всего этого дерьма... Пожалуй, пора возвращаться к моему спящему соседу. Все, что можно было узнать за время прогулки по окрестностям министерской дачи, я узнал.

Я поднялся по скользким ступенькам металлической лестницы, подпер головой люк. Уперся спиной в холодную стену колодца и руками сдвинул люк в сторону. Подтянулся на руках и только выбрался на божий свет, с непривычки щурясь от яркого солнца, как тут же раздался грозный оклик: «А ну-ка стоять!»

Произошло то, чего я больше всего боялся: охрана дачи засекла меня раньше времени. Знакомство с охранниками не входило в мои планы. У нас с ними разные задачи. Их — охранять «важную персону» от непрошеных гостей, моя — не допустить, чтобы «персону» эту шлепнули из-за угла, как какую-нибудь перелетную утку. Ведь если начать защищать министра, когда его уже будут убивать, ему никакая охрана не сможет помочь! Это закон! Слишком быстро все всегда происходит.

Я поднял руки вверх и глянул в ту сторону, откуда донесся окрик. Опасность быть застреленным в пятистах метрах от моего родного санатория быстро заставила мои глаза ускорить процесс привыкания к свету. Охранник был один. В руке у него подрагивал пистолет.

— Лег на землю! На землю, быстро! — приказал он мне, приближаясь.

— Парень, ты че, я ж сантехник, сток проверял. — Я двинулся ему навстречу.

— Я сказал — на землю! — Было видно, как охранник нервничает. Конечно, не каждый день удается задерживать сантехников. Где ж ты был, гад, когда этот самый Вэн пытался подпилить решетку? Почему в него не целился? Охранник достал из кармана рацию. — Я тут задержал одного, в плавочках. Из люка вылез, — сказал он быстро. — Ага, жду.

Жди-жди, щас дождешься.

— Ложись, а то башку снесу! — снова грозно предупредил охранник.

— Сейчас, сейчас. — Я нагнулся, якобы собираясь лечь, а в следующее мгновение сделал мощный прыжок. Одним движением выбил из его руки пистолет, вторым уложил охранника на землю, заломил ему руку. — Дурак ты, я ж для твоего босса стараюсь, чтоб с его головы ни один волосок не упал, — проговорил я тихо. — Не мешай мне больше никогда! — Коротко ткнув охранника в шею, я отключил его на несколько минут, а сам, забросив его пистолет в ближайшие кусты, побежал.

Через полминуты здесь начнется такой переполох! Правильно, правильно, пускай посуетятся, потренируются в поимке «опасного преступника», а то у этой охраны от безделья и сладкой жизни совсем глаза жиром заплыли.

Через пару минут я уже был на берегу. Не раздумывая, прыгнул в воду и поплыл. Сомневаюсь, что кто- нибудь из министерской охраны смог бы за мной угнаться.

Я выбрался на берег недалеко от того места, где под зонтиком в шезлонге спал Ивлев. Снял спасательный жилет, сунул его в свой пакет, вытерся полотенцем и, плюхнувшись в шезлонг, закрыл глаза.

Итак, будем надеяться, что после случившегося со мной охрана дачи будет усилена, а люк, через который можно проникнуть на территорию, заварен. Да, а люди Голубкова пускай займутся пляжем. Главное в нашем деле — все организовать, а потом сидеть в шезлонге, лениво потягивая холодный сок, и смотреть на плоды трудов своих.

Где-то сейчас мои пацаны, в каком краю? Сегодня же надо им отзвонить и выяснить, как движутся дела, выполнили ли они задание, получили ли за него бабки. И Настене с Ольгой надо позвонить. Вроде первый день здесь, а уже так соскучился без своих девчонок.

— Хэ, спит он! — раздался голос Ивлева. — Вроде молодой, а хуже старикана. Ведь просил через полчаса разбудить!

— Что? — Я часто заморгал, будто бы спросонья.

— Я говорю, плохо, что в вашем возрасте вы ничем не интересуетесь. Большая польза для сердца именно от активного отдыха, а не в шезлонге под зонтиком дремать. Поди, и не окунулись даже?

— Нет-нет, окунулся, — кивнул я. — Очень хорошая вода.

— А хотите, я вас как следует плавать научу? — неожиданно предложил Михаил Станиславович. — У меня, между прочим, второй разряд по плаванию. Километров на десять в море уплыть могу.

— Да ну! — наигранно удивился я.

— Вот тебе и «да ну»! — гордо произнес Ивлев.

— Знаете, мне уже поздно учиться. Я уж лучше так, у бережка побултыхаюсь.

— Не хотите как хотите... Конфеток английских больше не найдется? Уж больно вкусны.

— Конфеток? — Я улыбнулся. — Конечно, угощайтесь на здоровье.

Пусть лучше спит, чем треплется ни о чем.

Антон Владленович курил сигару, сидя в глубоком кресле в своем кабинете, и потягивал из большого бокала коньяк. Рядом стоял столик-бар, сделанный в виде глобуса. На экране огромного телевизора бесшумно скакали лошади с привставшими на стременах жокеями. Звук был выключен. Раздался робкий стук в дверь.

— Ну, чего? — несколько раздраженно спросил Антон Владленович.

В кабинет заглянул охранник.

— К вам...

— Знаю, знаю, кто, — перебил его хозяин. — Давай зови скорей.

Вошел Саша. В руке у него был большой пластиковый кейс с металлическими вставками — в таких обычно возят телеаппаратуру.

— Добрый день. — Саша не решился первым протягивать руку, и Антон Владленович тоже руки не подал.

— Сюда клади! — показал себе под ноги хозяин.

Саша послушно положил кейс перед креслом, достал ключи, вставил их в миниатюрные замки. Вопросительно посмотрел на Антона Владленовича.

— Открывай, открывай, — кивнул тот. — У меня от тебя секретов нету.

— Слушаюсь! — по-военному отчеканил Саша и открыл кейс. Кейс был доверху набит пачками стодолларовых купюр. Саша даже присвистнул.

— А ты думал, здесь старое тряпье? — усмехнулся Антон Владленович. — Это моя законная зарплата за три месяца. И так задержали.

— И сколько же тут? — не удержался, спросил Саша, не в силах оторвать взгляда от пачек с купюрами.

— Должно быть, два с половиной. Ты вот что... ты пересчитай их и поезжай в наш банк. Положишь на счета нашей конторы. Управляющий знает, что к чему, что куда... Двадцать штук твоих — за риск, за благородство. Шучу... За работу. Теперь меня интересует только одно — Вэн.

— Вэн сказал, что через день все будет о'кей.

— Его устами да мед пить. Если канал этот потеряем — все потеряем. Так что ты смотри, Саша.

— Я смотрю, Антон Владленович. У меня глаз — алмаз. Муха не пролетит.

— Вот и молодец. Иди работай. Я отдохнуть хочу.

Саша вышел из кабинета, прошел через бильярдную в небольшую комнатку-гардеробную без окон, опустился на банкетку, стоящую посреди гардеробной, раскрыл кейс и начал пересчитывать пачки.

Кейс этот он забрал из камеры хранения Ленинградского вокзала. Ничего необычного, ничего сверхъестественного — традиционная схема: регион получает деньги на развитие какой-нибудь области промышленности, некоторая часть этих денег разворовывается, а для того, чтобы не было неприятностей с Центром, делается черный «откат» наличкой — процентов в пятнадцать — двадцать от сворованной суммы.