вряд ли превосходили по другим параметрам.

Из соседней комнаты раздался негромкий шипящий матерный выдох — видно, успели уже осмотреть все помещения.

— Ушли… — хрипло прошелестел один из голосов.

— Чухня какая-то, Егоров, — уже погромче ответил второй, посвечивая во все стороны фонарем. — Может, им свистнул кто?

— Ладно, внизу перехватят. Как есть, так и доложим. Пошли.

— А ну пойди сюда, глянь, Егоров, — откуда-то издали донесся первый голос.Это что тут за веревка на балконе болтается?

Пастух изготовился. Чтобы попасть на балкон, второй непременно должен был пройти мимо и именно так, как и нужно было ему — из дверного проема спиной. По интонации голосов Сергей определил — оба расслабились, утратили контроль.

— Иду, — откликнулся второй и, выходя в коридор, зажег свет.

Из-за угла появилось плечо, широченная спина, налитая шея. Наверняка такому не впервой убивать… Веревка беззвучно мелькнула в воздухе и тотчас перетянула толстую шею.

Пастух затянул сильней. По телу пошли волны судорог… Вот и все.

Он не дал телу противника упасть — мягко опустил его на пол, привалив к стене. Через секунду складной автомат с глушителем, и шипящая включенная рация побежденного уже были в руках Пастуха. Через стеклянную дверь он видел, что первый, задрав голову, на фоне светлеющего окна рассматривает что-то вверху над балконом. Он тоже стоял спиной.

Черный цилиндр глушителя уперся ему в ямку пониже затылка, прямо в основание черепа. Он не заорал, не дернулся, только поднял руки — видно, знал, к кому шел.

— Умница, — прошептал ему в ухо Пастух. — Молодец… Гони текст в рацию… Тот даже не попытался провести контрприем: стальной холод ствола действовал отрезвляюще: он беспрекословно стянул с груди и прижал к губам коробочку приемопередатчика.

— Повторяй за мной: 'Они смылись, — прошептал ему в ухо Пастух. — Ведем осмотр помещения. Пусто. Всюду пусто. Ушли… Минут через десять встречайте внизу.

Полный отбой. Конец связи'.

Сергей чувствительно ткнул тупорылым глушителем в затылок. Тот был догадлив — выдав сообщение, отрубил связь.

— Соображаешь! А теперь слушай сюда, — быстро сказал Пастух. — Ты труп.

Напарника твоего уже нет. Могу заквасить и тебя. Дарю вариант. Согласен?

Тот молча кивнул.

— Отвечаешь, не раздумывая, без запинки! Иначе дырка.

Тот снова кивнул.

— Чей приказ? — быстро, спросил Пастух. — От кого пришли? Кто вы? Отвечай!

— Если б знал чей приказ, сказал бы, — стертым от смертного ужаса голосом проскрежетал тот. — Мы группа СОН.

— Что за СОН?

— Спецподразделение особого назначения.

— Кому подчиняетесь?

— Второму управлению Минобороны. Генералу Бушенко.

— Кто над ним?

— Без понятия. Пригнали срочно, дали адрес, поставили задачу — и все.

— Убрать нас?

— Ну… — Сколько вас тут?

— В нашей группе семеро.

— Командир группы?

— Фамилии не знаю. Зовут Боб. Майор спецназа. Из Москвы. Длинный, со шрамом на лбу. Он тут, внизу.

— Сколько за нас заплатили? — Две тыщи аванс. Еще три — после. «Зелеными».

— Стало быть, по пятерке на рыло? Не густо. Кто я, в курсе?

— Я ж не вижу, — промычал тот.

Сергей стянул с него черную маску и, не отрывая ствола автомата от его стриженого затылка, подвел к большому зеркалу в коридоре.

— А ну глянь… — Пастухов, — прошептал тот.

— Значит, знаешь, кого велели глушить?

— Знаю, — кивнул тот.

— Ночью в воскресенье на дороге был?

— Был.

— Почему тогда не стреляли?

— Не было приказа.

— А теперь, значит, получили?

— Угу… — Кто дал красную ракету?

— Сами не поняли. Был приказ захватить вас. Сорвалось… — Кто девчонку задавил?

— Боб… — Ну, так взгляни на меня получше, парень. Взгляни и запомни капитана Пастухова. Он дарит тебе жизнь.

Тот молчал, с ужасом глядя на противника в зеркале.

— У нас без обмана, — усмехнулся Пастух. — Живи. Что надо сказать?

— Спасибо… — прошептал тот.

— Ложись! — негромко рявкнул Пастух. — Ложись, гнида! Сейчас будет больно.

И едва тот повалился ничком — тем же обрывком веревки в два приема были стянуты его руки за спиной. Тот тихо взвыл.

— Хреновый ты спецназовец, — заметил Пастух. — Хо-очешь жить, паскуда… хо-очешь! Ладно, дыши пока. Все равно свои кончат — сам знаешь. Ты теперь не в цене.

Сергей сложил и спрятал под куртку второй автомат, сунул в карман удостоверение, еще одну чужую рацию. Проходя мимо убитого, он наклонился, сунул руку к нему в карман, нашел запасной магазин автомата и набор отмычек.

И вдруг тот шевельнулся… Он был жив. Пастух пощупал пульс — биение едва ощущалось. Ничего не стоило остановить это биение, редкое, замирающее.

Остановить навсегда. Он стянул с него маску, вгляделся в загрубевшее молодое лицо, взглянул на лиловую борозду вокруг шеи. Парень оживал, лицо розовело.

Могучие мышцы все же спасли его. Чей-то сын, брат, может быть — отец, муж… Но Пастух не позволил себе отмякать сердцем. Он помнил то женское тело в окровавленном зеленом платье, нелепо раскинутые руки и ноги, как у большой сломанной куклы.

Он тихо приоткрыл входную дверь. К нему шагнул бледный Перегудов.

— Сейчас, — будто что-то вспомнив, сказал Пастух и опять скрылся в квартире.

Он вернулся минуты через полторы, подталкивая стволом автомата белого от страха «гостя», который, пригнувшись, тащил на спине едва живого напарника.

Сергей торопливо запер массивную дверь на все замки.

— Наверх, быстро! — процедил он. — В штурмовом темпе! Тащи и думай, как тебе сегодня повезло, Егоров.

На двенадцатом этаже он пристегнул запястья обоих противников к стальной перекладине лестницы.

— Слушай, Егоров, ты меня знаешь. Хочешь выжить — сиди тут и не питюкай.

— Стрельни мне в руку, — попросил Егоров.

— Умница, — оскалился Пастух. — Хочешь жить… Тогда терпи.

Жестоким ударом он надолго отключил его от малоприятной реальности и вслед за Доком торопливо скрылся на чердаке.