Пий девятый вначале изображал из себя чуть ли не либерала. Объяснялось это тем, что иезуиты считали опасным открыто продолжать реакционную политику Григория шестнадцатого.

Но после издания нескольких второстепенных указов сыны Лойолы решили, что этого вполне достаточно, чтобы завоевать доверие народов, и, сняв личину, пошли по проторенному пути клерикальной деспотии. Это вызвало глухое недовольство, вновь образовались тайные общества, куда вошли отважные итальянские патриоты, мечтавшие сбросить двойное иго — Австрии и папы.

Мы не будем рассказывать о подробностях героической борьбы угнетенного народа против своих тиранов. Она, без сомнения, окончилась бы торжеством справедливости, если бы реакционные силы Франции не поддержали папу в 1849 году, отправив в Рим целый армейский корпус. 24 апреля авангард дивизии под командованием генерала Удино подошел к Чивита-Веккиа.

За несколько месяцев до этого Пий девятый тайно покинул Рим, чтобы не проводить реформ, которых от него требовали. Он удрал из города в штатском платье и круглой шляпе в сопровождении агента австрийского двора, жена которого была любовницей папы. Вместе с ним был также дворецкий, увозивший из Рима печать, требник, священные туфли и ларец с золотыми медалями, на которых было вычеканено изображение папы. Не забыли прихватить и золото.

Трое путников без всяких осложнений выбрались из вечного города. На пути в Чивита-Веккиа в условленном месте их должен был поджидать другой экипаж. Когда они подъехали, его еще не было. Как раз в это время проходил отряд карабинеров, и Пий девятый решил, что все погибло. Повернувшись спиной к отряду, он стал бормотать слова молитвы, призывая на помощь милосердную матерь божию, к которой, видимо, уже тогда питал трепетное уважение (не случайно через несколько лет он провозгласил новый догмат о непорочном зачатии!). Молитва была услышана, и экипаж, ожидаемый с таким нетерпением, наконец подъехал.

Выходившая из него графиня громко обратилась к своему возлюбленному: «Синьор доктор, влезайте-ка поживей!» Насмерть перепуганный папа не заставил повторять приглашение. Он уселся в глубине кареты бок о бок с дамой, а ее муж и дворецкий устроились на передней скамейке. Графиня приказала гнать лошадей, и беглецы отправились в путь.

После бегства папы в Риме была провозглашена республика и издан следующий декрет:

'Папа фактически и юридически лишается светской власти над римским государством.

Римскому первосвященнику будет гарантирована возможность свободно осуществлять духовную власть.

Формой правления римского государства будет демократия со славным именем Римской республики'.

Такова была политическая ситуация, когда в Чивита-Веккиа высадились французы, чтобы восстановить папское владычество…

Узнав о высадке французских войск, римское Учредительное собрание заявило, что продолжает свою деятельность, и приняло решение оказать самое энергичное сопротивление интервентам. Тогда-то на сцену вышел герой Гарибальди — славный борец за свободу и справедливость.

Но, несмотря на мужественную борьбу, длившуюся почти месяц, Рим пал под натиском французов…

Генерал Удино поручил передать папе ключ от городских ворот.

Злодеяние свершилось: французское правительство вновь отдало римские земли во власть ненавистных рясоносцев.

Начало нового правления Пия девятого ознаменовалось декретом, содержавшим следующие статьи:

'Закрываются все кружки, распускаются все политические объединения.

Запрещается собираться в количестве более пяти человек, особенно по вечерам.

Если кто-либо без уважительных причин покажется на улице позднее одиннадцати часов вечера, он будет задержан и приговорен к пятидневному тюремному заключению, в случае повторения — к месячному.

Свобода печати отменяется. Все, что подлежит изданию, должно быть одобрено духовной властью или полицией, в зависимости от содержания произведения. В случае неповиновения издатель и автор, помимо конфискации напечатанного, должны уплатить штраф в размере 25 экю в первый раз, 50 экю — во второй и 100 экю — в третий. В последнем случае типография будет закрыта, а издатель навсегда лишится права заниматься своей профессией. Напечатанные книги, будь то иностранные или отечественные, не подлежат распространению без разрешения церковных властей или полиции. Они могут продаваться только в магазинах при письменном разрешении, продажа на улицах запрещается. Те же правила действуют в отношении гравюр и литографий'.

Этот красноречивый декрет дает лишь слабое представление о том, как папское правительство угнетало римлян. Зато для священников и полицейских наступили поистине блаженные времена.

Плохо приходилось тому гражданину, которого по доносу, из-за неосторожного слова или же попросту из-за неприязни какого-либо церковника обвиняли в либеральных взглядах. Несчастного отрывали от семьи, бросали в темницу, подвергали самому бесчеловечному обхождению. В провинциях, находившихся под австрийским игом, католическая реакция свирепствовала еще сильнее, чем в Риме, и святой отец одобрял зверские расправы.

Что же касается убийц и грабителей, то их задерживали только тогда, когда заставали на месте преступления. Но и в этих редких случаях к ним проявлялась чрезвычайная мягкость и снисходительность. Если же преступник принадлежал к духовенству, то за его судьбу беспокоиться было нечего.

Например, один герцог, убивший слугу за недостаток почтительности, был приговорен папой к месячному заключению в монастырь, а человека, убившего священника, приговорили разрубить на части. Кардинал Антонелли приказал обезглавить несчастного умалишенного, пригрозившего ему… вилкой?

Приговоренные к смертной казни дожидались исполнения приговора в течение нескольких лет. Политических заключенных бесчеловечно истязали. В тюремную практику были вновь введены пытки времен инквизиции.

Несчастных ставили на колени перед большим камнем, на который они ложились грудью. Затем приковывали к полу: с одной стороны камня — за руки, с другой — за ноги. В этом положении их избивали длинной плеткой из бычьих жил.

Эти злодеяния напоминают о мрачных днях средневековья. А ведь это происходило в середине девятнадцатого века!

И все же итальянские патриоты не теряли мужества. Мадзини организовал за границей Национальный комитет и готовил восстание. Несколько безуспешных попыток вызвали усиление репрессий. И вот вновь появился Гарибальди. Освободив обе Сицилии, он совершил знаменитый миланский поход и подарил королевство Виктору Эммануилу, отплатившему ему поистине царской неблагодарностью. Но Гарибальди это не волновало. Он покончил с тиранией Бурбонов, его победа поколебала и папский трон.

Героическая попытка Гарибальди, предпринятая в 1867 году, увенчалась бы успехом, если бы не французские оккупанты. Находясь под наблюдением итальянского флота на острове Капрера, Гарибальди обманул бдительность своих стражей. Переодевшись в матросское платье и проскользнув мимо стоявших в гавани судов, он добрался до границы римских земель, где маленькими группами уже собирались его легионеры.

Гарибальди двинулся к Монте-Ротондо, город на путях к Риму, где первосвященник содержал на свои средства французский легион. После ожесточенной битвы Гарибальди вынудил гарнизон капитулировать и захватил город. Отсюда Гарибальди направился к Тиволи и в бою под Ментаной уже одерживал победу над папскими войсками, но папу выручили французские солдаты. Защитники свободы героически выдерживали атаки противника, но силы были настолько неравными, что исход битвы не вызывал сомнений. Поражение гарибальдийцев окончательно успокоило Пия девятого.

Безмозглый первосвященник решил, что отныне ему уже нечего бояться. Он не подозревал, что очень скоро Наполеон третий отзовет свой экспедиционный корпус и вслед за этим его власть рухнет, как ветхая хибарка, лишенная подпорок.

Пий девятый вообразил, что укрепит свою власть, утвердив два догмата — о непорочном зачатии и о папской непогрешимости. На самом же деле эти догматы еще больше подорвали престиж папы в глазах искренних католиков. Его энциклика и «Силлабус» означали открытую войну против всех прогрессивных идей