гремящий монолог его ни разу
не смог прервать я даже краткой фразой,
чтоб возвратить ему крутым словцом —
сказать, что быть не надо мудрецом,
но идиотом надо быть последним,
чтоб эту мерзость, чтоб такие бредни
приписывать народу моему...
И я напомнить не сумел ему,
что от меня уж точно не слыхал он
и в самых шумных пьянках давних пор
на эту тему ни намеков малых,
ни шуток шалых. Даже легкий спор
по этому треклятому 'вопросу',
казалось мне, в себе таит угрозу
душе и сеет меж людьми раздор.
И я не мог, подобно нашим гениям,—
за Пушкиным вослед и за Тургеневым,
за Гоголем и Чеховым самим —
евреев называть
тем самым словом,
которым Агасфер был именован,
что титулом законным стало им
оно повсюду, но... у нас давно
похабным оскорбленьем сочтено.
...И с детства было как-то мне неловко
