бороденкой светло-каштанового цвета. Черная шапка в виде перевернутого горшка, натянутая до ушей, скрывала волосы. Затылок выбрит по старой готской моде. Одет таможенник был в синюю шелковую рубаху и кафтан без рукавов из золотистый плотной ткани, кажется, шелковой, который в Англии называли блио, на Руси величают ферязью, а здесь — туникой. Штаны до колен, темно-синие, заправлены в высокие сапоги, вышитые золотом до подошв. Таможенники во все времена и во всех странах живут хорошо, но не долго.

— Какой груз? — поинтересовался он.

— Никакой, — ответил я. — Перегрузим на ладью и повезем на Русь. Здесь продам только неф.

— Значит, неф и есть груз, — решил таможенник. — Заплатишь десятину с продажи.

— Хорошо, — согласился я на аланском языке.

Таможенник удивленно гмыкнул то ли потому, что ждал возражений по поводу высокого сбора, то ли поразился моему знанию аланского. Он посмотрел на меня более человечно, что ли, и спросил:

— Покупатель уже есть?

— Не знаю, — ответил я и кивнул на венецианского купца: — Бывший хозяин, венецианец, хочет выкупить, но не уверен, что сможет занять столько денег. У него есть два дня, пока мы перегрузим товары на ладью.

Пиратство в Византии каралось строго, но на венецианцев теперь законы не распространялись.

— Если не найдет, скажешь мне. Одному нашему купцу как раз такое судно надо, — предложил алан.

— Хорошо, — повторил я на аланском.

— Откуда знаешь наш язык? — спросил таможенник на том же языке.

— В моем отряде на службе у Ласкаря было много аланов, — сочинил я.

— Племянник мой сейчас служит у него, — сообщил таможенник. Он собирался еще что-то рассказать, но заметил заходящее в бухту судно и откланялся, разрешив на прощанье: — Можешь стать к причалу, все равно сейчас судов мало.

Я ошвартовал неф к причалу, а лагом к нему — ладью. Кнехты на причале теперь все были каменные. Матросы сперва выгрузили из твиндека лошадей. Двадцать один боевой конь, семь верховых лошадей, по словам Алике, иноходцы, и ее кобыла белой масти. Не сказать, что лошади очень хорошие, но и плохими не назовешь. Ладно, захваченному коню зубы не смотрят.

За кусок хлеба с сыром чумазый пацаненок, который болтался на причале, проводил нас за город. По пути проехали мимо того места, где стоял мой дом. Вместо него и соседнего построили длинный четырехэтажный. За городом тоже почти ничего не изменилось, хотя бывшую свою виллу я найти не смог. Сразу стало грустно. Не возвращайся туда, где был счастлив…

Пацаненок привел нас к хозяину большого постоялого двора. Он напоминал тот, которым владел Келогост. В этом хозяйничал пожилой гот. Он, на ходу вытирая левой ладонью рот, спустился со второго этажа, когда я один въехал во двор. Седые волосы были коротко подстрижены «под горшок», затылок, щеки и подбородок выбриты. Только усы оставлены, длинные и густые, наподобие тех, которые будут в моде у запорожских казаков. На готе были только штаны и рубаха холщовая до коленей и с рукавами по локоть. Из правого рукава выглядывал обрубок руки. Штаны были из той же материи, заканчивались на пару сантиметров ниже подола рубахи. Босые ноги с грязью между пальцами, будто ходил по влажной почве.

— Остановиться хочешь, боярин? — спросил хозяин постоялого двора.

— Князь, — поправил я.

— Прости, князь, не знал, кто ты! — извинился гот.

— Хочу лошадей у тебя разместить, двадцать восемь, — сказал я. Одного иноходца решил оставить на судне, точнее, на причале возле него. Князю ведь не положено ходить пешком. — Хватит у тебя места?

— Конечно! Конюшня сейчас пустая, все купцы разъехались, — радостно сообщил он. — А надолго?

— Дня на три, может, больше, — ответил я. — Возможно, еще несколько лошадей приведут мои люди.

Я собирался прикупить несколько коней и отправить всех вместе по суше с половиной экипажа. Сам же с вином, оливковым маслом и кое-какими товарами, которые куплю здесь, поплыл бы на ладье.

— Пусть приводят. Сколько надо, столько продержу, — заверил хозяин постоялого двора. — Сена и овса у меня хватит до нового покоса.

Мы договорились о поденной цене. Хозяин постоялого двора, которого звали Теодор, сказал, что, если лошади простоят больше недели, буду платить на четверть меньше. Мои люди вместе с готом завели в конюшню лошадей. Бедные животные так намучились в трюме за время плавания, что теперь вели себя смирно. Я заплатил за три дня вперед и спросил:

— Руку где потерял?

— В Константинополе, — ответил Теодор. — Защищал от латинян.

— Я был в Варяжской гвардии. Ранили в живот, чудом выжил, — не удержался и похвастался я чужими заслугами.

Хозяин постоялого двора посмотрел на меня внимательно, наверное, пытаясь вспомнить, видел в Константинополе или нет? С тех пор прошло семнадцать лет. Вряд ли он вспомнил бы меня, даже если бы видел. Хотя люди тринадцатого века лучше все запоминают. У них нет того избытка информации, особенно, визуальной, который будет напрягать в двадцать первом веке.

— Я тогда был безусым юнцом, — усмехнувшись, будто вспомнил молодость, сообщил ему.

— Я тоже был моложе, — усмехнувшись в ответ, произнес Теодор и пообещал: — Присмотрю за твоими лошадьми, как следует, не беспокойся, князь.

— Да я и не беспокоюсь. Был бы ты нерадивым хозяином, давно бы разорился. Твое дело держится на доверии, — припомнил я слова Келогоста.

— Так оно и есть, князь, — согласился гот и спросил: — Ты не пленных приехал выкупать?

— Каких пленных? — поинтересовался я.

— Русы вместе с куманами (одно из названий половцев) сражались с сельджуками возле Согдеи. Говорят, много ваших полегло и в плен попало, — ответил он.

— А что здесь делают сельджуки?! — удивился я.

Насколько помнил, турки завладеют Крымом только после захвата Константинополя и только благодаря тому, что крымские татары сами напросятся к ним в вассалы.

— В Согдее куманы пограбили купцов сельджукских, вот султан Ала-ад-Дин Кейкобад и прислал войска, чтобы наказать за это, — сообщил Теодор. — И правильно сделал. У этих куманов никакого закона нет. Что хотят, то и творят! — возмущенно добавил он, а потом, видимо, вспомнил, что половцы считаются союзниками русов, закончил примирительно: — Не все, конечно…

— Я половцев в прошлом году разгромил. Повадились налеты совершать на мои деревни. Вот и отбил охоту, — рассказал я.

— По-другому с ними нельзя, — произнес Теодор.

— Сельджуки захватили Согдею? — задал я вопрос.

— Нет, держится еще, — ответил хозяин постоялого двора. — Наши купцы возят продукты и осажденным, и осаждающим. Говорят, хорошо на этом зарабатывают.

Уж я-то знал, как можно заработать на снабжении осажденных! И тут у меня появилась интересная идея.

— Так ты говоришь, двор у тебя пустой? — сказал я и, не дожидаясь ответа, предложил: — Я сниму его весь на неделю или больше.

— Зачем тебе за весь платить?! — не понял гот. — Твоих лошадей никто не потеснит, обещаю.

— Сюда перевезут мои грузы, и моя жена со служанками здесь поживет, — сообщил я.

Мы быстро договорились о цене, после чего гот свел меня с местными биндюжниками — перевозчиками грузов на телегах. Я нанял их для доставки грузов с нефа на постоялый двор. Затем поспешил в порт, чтобы приостановить перегрузку на ладью. Она мне нужна будет пустая.

Дружинники выслушали мой новый приказ молча. К тому времени на ладью перетащили треть бочек с оливковым маслом и вином. Делали все вручную. Представляю, сколько матов в мой адрес дружинники