Запретив мне подходить к машине, дедушки ушли к себе в комнату играть в шахматы. Я слышал, как один другому говорил что-то о защите Петракова. А у меня пропало всякое желание идти гулять. Да и не с кем было. Вовка уехал в деревню к бабушке, Сашка с родителями на юг, а оба Мишки в пионерский лагерь. Но тут мне пришла в голову замечательная идея. Прокравшись в комнату, я тихонько забрался в машину времени и нажал на две кнопки: «вчера» и «9.00». Подождав, когда машины перестанут жужжать, я открыл дверцу. Папин кабинет нисколько не изменился.

— Эй, — крикнул я, — есть кто-нибудь?

В коридоре послышались шаги, и в кабинет вошел… даже не знаю как сказать. Вошел я сам. Ну и физиономия у меня была. Вернее, у него. Похуже чем в зеркале, когда я себе рожи строю. У него открылся рот, и даже волосы макушке приподнялись. Я ему говорю:

— Иди сюда скорее, а то дедушка придет.

А он мне:

— А дедушки нету. Он куда-то пропал. Только что был и пропал.

— Никуда он не пропал, — говорю я, — он с моим дедушкой… то есть с нашим дедушкой в шахматы играет у нас в завтра. Сегодня вечером мой папа, он и твой папа тоже, доделает свою машину, и завтра ты прилетишь во вчера, вот так, как я. И тогда все поймешь. А сейчас давай быстрей!

Я выскочил из кабины, схватил себя, вернее, его за рукав и втащил обратно. А он, видно, так испугался, что и не сопротивлялся, а только бормотал:

— Куда вчера? Какой завтра? Но все-таки, видно, прав был дедушка.

Этот второй я за свои десять лет так мало видел, что быстро поверил мне и страшно обрадовался.

— И куда мы полетим? — хохоча, спросил он.

Я рассказал ему о своем плане, и мы захохотали вместе. После этого я опять нажал те же самые кнопки и через какое-то время открыл дверцу. Второму себе я сказал, чтобы он сидел в кабине, а сам тихонько пробрался в комнату. Позавчерашний дедушка в это время завтракал на кухне, а я, то есть позавчерашний я, еще спал. Я сегодняшний растолкал его и тут же прикрыл ему рот рукой, потому что он проснулся и чуть было не закричал. Объяснив ему, в чем дело, я схватил его одежду, и мы вместе пробрались к машине. Там я познакомил себя позавчерашнего с собой вчерашним, а после этого мы отправились в позапозавчера. Когда нас стало в кабине, как сельди в бочке, мы вернулись в тот день, где наши два дедушки играли в шахматы.

Мы потихоньку вышли из квартиры и отправились гулять на улицу. Вот было здорово! Мы встретили соседку Веру Павловну, и она чуть не упала с лестницы.

Представляю, как она удивилась, увидев шестерых меня. А между прочим, она и одного-то меня не любила с тех пор, как я случайно попал в нее мячом.

А на улице все прохожие смотрели на нас во все глаза. Мы погуляли немного, а когда нам надоело удивлять прохожих, пошли играть в футбол. На школьном стадионе никого не оказалось. Мы разделились на две команды и принялись играть, но у нас ничего не получилось. Я сразу запутался. Кто за кого играет — непонятно. Физиономии у всех одинаковые, одежда тоже. Отнимешь мяч, а он кричит: «Я же за тебя играю!» — а сам бьет в мои ворота.

Тогда кто-то предложил троим снять рубашки. После этого сразу стало ясно, кто за кого.

Закончили играть мы только вечером, часов в шесть. Есть все захотели страшно. Пошли домой и как- то позабыли, что я один живу в сегодня, а все остальные приехали ко мне в гости.

Когда мы пришли домой, дверь нам открыла мама. Она посмотрела на нас, вскрикнула и чуть не села на пол. Тут же из комнаты вышел папа и сказал:

— Это почище, чем торты и баранья нога.

— Вот что ты сделал с ребенком своей машиной, — сказала мама, чуть не плача.

Может, она испугалась, что на всех нас не хватит еды в холодильнике? Не знаю. Я бы на ее месте радовался. Ведь мы все ее дети, только из разных дней.

Тут из своей комнаты вышли два дедушки. Они посмотрели на нас и рассмеялись.

— И дедушек два, — охнув, сказала мама. — Куда нам столько?

— Давайте я вас всех развезу по своим дням, — предложил папа, — а то мы, наверное, уже ищем вас там. Кто из какого дня?

— А давайте оставим всех меня здесь, — сказал я, — и вам хорошо, и мне веселей. И дедушка второй нужен. Так им веселее. Чего нам бояться? Они же оба будут пенсию получать.

— Не в пенсии дело, — ответил папа. — У нас в квартире прописано только четыре человека. — Папа взял одного меня за руку и спросил: — Ты из какого дня, мальчик?

— Какой я тебе мальчик? — обиделся я. — Я твой сын, из сегодня.

Папа смутился и взял другого за руку.

— А ты из какого дня?

— И я из сегодня, — ответил тот я.

— Ну, я так не могу! — закричал папа. — Это сумасшедший дом какой-то. Попробуй теперь разберись. Пойду приведу штук пять себя. Пусть они сами разбираются, кто здесь их сын, а кто мой.

— Не надо! — крикнула мама. — Этого еще не хватало. Наведешь сюда целую роту мужчин, они все перепутаются, а мне всех корми ужином.

— Каких это мужчин? — возмутился папа. — Это же твои мужья, только из прошлых дней.

— Не надо мне столько мужей, — ответила мама. — Мне одного хватает. А то я сейчас пойду и приведу себя за целую неделю.

— Приводи, — крикнул папа, — по крайней мере у этих детей будут матери.

В общем, мы долго разбирались, кого куда отправлять. Последним уехал второй дедушка. А когда папа возвращался назад, в машине что-то зазвенело, заискрилось, в кабинете запахло гарью. Мы с мамой и дедушкой страшно перепугались. Если бы машина сломалась, мы бы никогда больше не увидели своего папу. А этот чертов агрегат начал ходить ходуном и стрелять как пулемет. Тогда я закричал: «Папа!», быстро открыл дверцу, и оттуда на четвереньках выполз наш дорогой папуля. Он отскочил от горящей машины времени, и тут из кабины на пол начали выпрыгивать одна за другой соседские кошки Мурки.

— Это она вчера забежала к нам. Помните? — побледнев, сказал папа. — А вот как они попали в машину и почему их так много?

— Девять штук, — сказал я.

Кошки разбежались по всей квартире, а мы начали поливать машину водой. Пожар-то мы погасили, а вот машину спасти не удалось. А главное, папа не знает, как ее починить. Сгорел целый блок, а от какого телевизора или пылесоса, никто не помнит. Так что пришлось эту машину выкинуть. А кошек мы и до сих пор пристраиваем по знакомым. Шесть уже отдали, а три так и живут с нами. Соседка, когда видит их, качает головой и говорит:

— Ну вылитые моя Мурка.

Долгожданные летние каникулы только начались, а многие школьники уже разъехались по дачам и спортивным лагерям. Те, у кого в деревне были бабушки и дедушки, укатили на лето к ним и, если не считать малышню, в нашем старом московском дворике осталось только двое ребят пятиклассников: Сережка Бубенцов и Олег Морковников. Оба они были ужасно задиристыми и при случае любили красочно прихвастнуть. Оба с нетерпением дожидались, когда у родителей начнется отпуск и уже по десять раз рассказали друг дружке, кто куда поедет отдыхать. Сережка был высоким и худым, с большими ушами и крупными канапушками на лице. Олег уступал ему в росте, но зато был крепким, как гриб боровичок, и очень напористым. Впрочем, упрямства хватало у обоих, и мальчишки частенько затевали небольшие