девяносто градусов и устремлялся дальше, туда, где сгустилась чернильная тьма.

Синтия уверенно шла вглубь коридора, оставив Генри плестись за собой. Минуту он терпел это, потом решительно вырвался вперёд, ускорив шаги. Её нарочитое виляние бёдрами мозолило глаза, сбивая мысли. Это было не на руку, особенно в таком подозрительном месте.

Она вскинула брови. Генри мимоходом пояснил:

– Так безопаснее.

Он был уверен, что она не заставит ждать с ответом, но Синтия ничего не сказала. Лишь когда они добрались до границы света и тени, где начиналась власть тьмы, она подала голос:

– А как ты сюда попал, бой?

– Через дыру, – рассеянно ответил Генри, вглядываясь вперёд. Ему очень не хотелось идти дальше, но выбора не было. – Она появилась на стене моего дома.

– Правда? А я вчера ночью была на банкете у подруги. Выпила лишку, и вот результат. Мне вообще много чего снится спьяну…

Генри не очень льстило, что его принимают за плод затуманенного алкоголем воображения, но зато слова Синтии показались ей интересными – он коротко взглянул на неё, дав себе установку смотреть строго на лицо.

– Ты спустилась в метро со стороны отеля?

Спросил он как бы между прочим, но Синтия остановилась как вкопанная, воззрившись на Таунсенда с неприкрытым подозрением:

– Откуда ты знаешь?

– Ну… – он замялся. – Понимаешь, я уже несколько дней не могу выйти из дома, и иногда смотрю из окна…

– Ты следил за мной?

– Нет, что ты. Просто случайно увидел.

Синтия пожала плечами. Генри хотел закруглить неудавшийся разговор, но она заговорила:

– Да, я спустилась в станцию со стороны отеля. Хотела съездить в центр, но не нашла ни души, пока не встретила тебя. Даже выход исчез. – Она умолкла, забыв о своём кокетстве. Лоб прорезала вертикальная морщинка. – Но ничего, во сне чего только не бывает.

Они оказались в тени. Конструкции, которые в ярком свете выглядели просто кучей железа, здесь смотрелись иначе. Не так. Как скелеты громадных существ, которых смерть настигла в коридоре. Генри замедлил шаги. Он засомневался, точно ли голос Синтии он слышал в телефонной трубке. Клясться на Библии он не стал бы, но всё-таки этот мягкий, слегка южный выговор…

– Синтия, ты никуда не зво…

Полуобернувшись, Генри увидел, что девушки за спиной нет.

– Синтия?

– Погоди… – оказывается, пока он хлопал ушами, Синтия отстала, прислонившись к стене. – Кажется, меня сейчас вырвет.

Она согнулась пополам и закрыла ладонью рот. Генри в панике смотрел на неё. Что с ней?

Блуждающий взгляд Синтии остановился на двери с розовым изображением женской фигурки. Синтия побежала в туалет, стараясь удержать содержимое желудка на месте. Генри показалось, что она не дотерпит до спасительной комнатки, но Синтия благополучно скрылась за дверью, которая раздражённо закачалась на петлях. Генри увидел в щели иссиня-чёрную мглу – в уборной не работало электричество.

Он вздохнул и прислонился к стене. Что ни говори, леди на своём банкете набралась изрядно. Хорошо ещё, что ничего серьёзного… В памяти Генри были живы попойки юных лет. Он хорошо помнил, как наутро язык во рту вспухал до размеров колокольной башни, а жизнь казалась продолжительной пыткой.

Генри деликатно делал вид, что смотрит по сторонам, хотя вряд ли кто мог оценить его учтивость в пустом коридоре. Очередная разбитая лампа висела над головой. Лампа была именно разбита, а не перегорела. Не в меру рьяный вандал повыбивал все источники света в коридоре на протяжении пятидесяти футов. Благодаря ему Генри не мог даже скоротать время за чтением выцветших плакатов.

Он опять углубился в мысли. Важнее всего – найти выход из гиблого места. Интерьер здесь напоминал станцию, соседствующую с его домом, но Генри мог поставить месячную зарплату, что в истинной своей сущности этот коридор имел со станцией Южный Эшфилд столько же общего, сколько с покоями Папы Римского. Синтия говорила, что вся эта жуть – не более чем её сон. Генри, в свою очередь, склонялся к мысли, что сон всё-таки его.

Но когда он умудрился заснуть? К тому моменту, когда в ванной появилась дыра, Генри уже должен был дрыхнуть, как младенец. Наверное, он не заметил, как заснул, развалившись на кресле. Это бы многое объяснило.

Он оторвался от стены, немного приободрённый. В туалете стояла тишина. Что-то Синтия долго…

Тишину прорезал душераздирающий скрип – дверь мужского туалета пришла в движение. На облупленной поверхности был намалёван синий силуэт человека. Генри подавил в себе желание отшатнуться. Звук был такой, словно скребли вилкой по фарфоровой тарелке.

Ржавые петли повернулись, обнажая вязкую темноту. За дверью света тоже не было. Открытая дверь превратилась в провал глазницы. Генри не отрывал взгляда от жуткого зрелища, превратившись в пульсирующий комок нервов.

Дверь продвинулась ещё на дюйм и замерла. Генри немного расслабился – как оказалось, зря. Обращая в пыль надежды на благополучный исход, из темноты выглянула ядовито- жёлтая лапа с иззубренными когтями.

Собака медленно ползла по полу, толкая вперёд свою тушу. По бетонному полу тянулся расширяющийся багровый след. Псина доживала последние секунды жизни – это было видно невооружённым глазом. Генри не шелохнулся, во все глаза наблюдая за подыхающим созданием. Он пытался понять, что его так поразило в облике собаки. Удалось это нескоро – к тому времени собака сладостно растянулась на луже крови и замерла навсегда.

У неё не было глаз. Место, отведённое для органов зрения, заросло сухой зеленоватой шерстью. Когда на последнем издыхании собака разинула пасть, оттуда вывалилось нечто длинное и красное, свёрнутое в трубочку.

Вот те на, потрясённо подумал Генри, глядя на коченеющее тело. Приехали. Хуже некуда.

Но хуже всё-таки могло быть.

Он понял это, когда из мужского туалета появились ещё два зверя – совершенно здоровых, злобно рычащих… с языками, неуклюже волочащимися по полу.

Глядя на безглазых собак, подкрадывающихся к нему, Генри почувствовал,