Он поднял голову. Перед глазами тут и там мелькали белые вспышки. Но он уже не полз по тоннелю, а сидел сиднём… при этом всё равно медленно двигался вперёд, потому что под ним был не пол, а эскалатор. Он увлекал Генри вниз.

Свет действительно исходил из ламп дневного света. Они висели через каждые пять шагов. В длинном коридоре за эскалатором никого не было. Он был завален разнообразным мусором: какие-то непонятные металлические конструкции, разломанные и погнутые, обрывки газет, зелёные осколки бутылок. Картина до жути напоминала расхожие представления о постапокалипсисе.

Тем временем эскалатор добрался до пола, и Генри встал на ноги. Поднялся он одним рывком, чувствуя удивительную лёгкость в теле, словно он плавает в бассейне. Эскалатор, который привёз его, продолжал свой зацикленный марафон. Ступеньки катились откуда-то сверху, где была непроглядная тьма. Генри предположил, что тоннель резко кончился у основания эскалатора, и он, загипнотизированный белым светом, вывалился прямо на дорожку.

Только, ради всего святого, каким образом дыра привела его в это место? Это точно не был его дом – бетонный коридор, лампы и чёрная табличка, покачивающаяся в отдалении под потолком, однозначно говорили об этом. Генри различил на табличке белые буквы, которые складывались в надпись:

Южный Эшфилд

Табличка была знакомой и в чём-то даже родной. Он видел её не раз и не два, спускаясь в подземку рядом с домом.

Метро? Как такое может быть?

Генри осторожно пошёл вперёд. Ботинки оставляли чёткие следы на плёнке застарелой пыли. По бокам висели изорванные бесцветные плакаты, но они почти сливались с невыразительным цветом бетона. Генри увидел на одном из них (с рекламой сока) лицо женщины, выражающее высшее блаженство, почти оргазм. Но с таким же успехом могло показаться, что женщина в предсмертной агонии.

Что случилось с этим местом?

Может, в станции ремонт? Это бы объяснило отсутствие людей и обшарпанность. Но Генри сомневался. Судя по пыли, в коридор не ступала человеческая нога по меньшей мере год. А между тем неделю назад станция была жива и полна людей. Чёрт возьми, да он сам видел полчаса назад, как сюда спустилась девушка!

Однако чёрная табличка упрямо гласила, что это станция Южный Эшфилд.

– Эй!

Генри вздрогнул – не столько от неожиданности, а в первую очередь оттого, что узнал голос, окликнувший его. Сегодня он слышал его в телефонной трубке, перед тем, как обнаружил, что провод перерезан.

Девушка в розовой блузке стояла на дальнем конце коридора и отчаянно махала ему рукой. Генри прищурился, плавно приходя к мысли, что всё это ему снится. Он сошёл с ума, или это действительно та самая девушка, за которой он наблюдал из окна?

– Эй! Иди сюда!

Он покорно пошёл к ней. Тело всё ещё было необычно лёгким. Мягкий свет обволакивал вещи лёгкой дымкой эфемерности. За исключением шагов Генри, в станции – или что это тут, – было тихо.

Видимо, Генри шёл недостаточно быстро, потому что девушка, подождав, решила тоже прогуляться по направлению к нему. Два человека сошлись под лампой, которая то и дело отключалась, отбрасывая на стены тени. Генри настороженно изучал девушку. Она действительно была в розовой блузке открытого выреза (Генри даже показалось, что слишком открытого – он мог видеть чёрный кружевной бюстгальтер, выглядывающий из-под декольте). Ещё на ней была короткая разноцветная юбка, а на шее висело серебристое украшение. Длинные тёмные волосы уложены в замысловатую причёску. Она сначала просто смотрела на него, потом губы тронула кокетливая улыбка:

– Кто ты?

Простой вопрос, но он растерялся. Мысли не двигались. Генри всё ещё парил в голубоватом тумане небытия.

… а может, просто не мог оторваться от созерцания завлекающей розовой блузки?..

– Как тебя зовут? – переспросила она.

– Генри, – он вырвал себя из оцепенения. – А тебя?

Её улыбка стала шире:

– Ты в моём сне, и даже не знаешь, как меня зовут?

Генри снова не нашёлся и снова как вариант молча уставился на собеседницу. Девушка еле заметно кивнула; ответ, похоже, вполне устроил её.

– Меня зовут Синтия, – сжалилась она.

– Твой сон? – переспросил Генри, разжёвывая мысль.

– Ну да, ведь это просто сон, – Синтия без тени сомнения окинула жестом блеклые стены и лампы, струящие невесомый свет. – Должна признаться, довольно страшный. Остаётся надеяться, что скоро я проснусь…

Следуя её примеру, Генри тоже оглядел странную станцию. В семи шагах висел очередной плакат, но текст на нём был размыт настолько, что букв не разобрать. Может, и правда сон, подумал Генри. Один из кошмаров, которые в последние дни валятся, как снег зимой… Но почему эта женщина полагает, что она – хозяйка этого сна? Он повернулся к ней:

– Так ты думаешь, что это твой сон?

– А что же ещё? – похоже, девушку забавляла его безмерная тупость. – Хорошо бы выбраться из этого жуткого местечка, но я не могу найти выход…

Выговаривая последние слова, Синтия задумчиво смотрела на Таунсенда, но он снова переключил внимание на зловещий интерьер. Генри думал. Думать было его привычкой, не всегда полезной. Он перебирал новые варианты, аргументы «за» и «против» того, что это сон. Высокие измышления его были самым грубым образом прерваны, когда он вдруг ощутил за своей спиной дыхание Синтии. Совсем близко…

– Слушай, – промурлыкала она над его ухом. Генри дёрнулся, словно его тряхнуло током, и немедленно оборотился к ней лицом. – Не мог бы ты мне помочь найти выход? Я одна, и мне страшно… А у тебя, я так поняла, те же проблемы, что у меня.

Она провела по щеке Таунсенда тыльной стороной ладони и придвинулась поближе. Генри ощущал аромат её духов, безусловно, дорогих. Запах её кожи и тёплое дыхание…

Синтия наклонилась к нему вплотную и заговорщицки прошептала, прильнув полными губами:

– Если нам удастся выйти, я бы могла оказать тебе одну особую услугу… Ты мне нравишься, а я не прочь немного повеселиться – раз уж это всё равно сон…

И отвернулась, расчётливо задев грудью руку Генри. Он не шелохнулся – но её прикосновение осталось гореть печатью на запястье. Сердце забилось, и вдруг его посетила совсем уже смешная мысль: а как долго, интересно, он не был с женщиной? Когда было в последний раз? Месяц, или два, или год – а может, больше?.. К своему стыду, Генри не помнил.

Я бы могла оказать тебе одну особую услугу…

Ладно, усмехнулся он про себя, хоть понятна столь бурная реакция на вызывающее поведение девушки. Похоже, Синтия не шибко много внимания обращает на полагающиеся в таких случаях условности и недомолвки. Нельзя сказать, что Таунсенду это не нравилось.

– Эй там, на луне, все живы? – озорной голос Синтии в очередной раз вытащил его из прострации.

– Всё хорошо, – ответил он. – Пойдём.

И сделал шаг вслед за ней. Они стояли на изломе -коридор делал поворот на