что это за маньяк, Уолтер Салливан, почему маленький мальчик всё время следует за этим выродком по пятам, и где находится сейчас Джозеф, который почти довёл до конца своё расследование.

– Пойдём, – сказал Генри и направился к выходу из палаты.

На третьем этаже по-прежнему было невыносимо душно. Прайс даже расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, наплевав на цивильность, но это не помогло. То ли сам воздух был застоявшимся, то ли ему нездоровилось – ощущение сдавленности не исчезало. В детективе постепенно закипало желание поскорее закруглиться и выметаться из этого кривого домишка. Но это было бы непростительно, особенно сейчас, когда убийца почти в руках – и если коты не будут зевать, скоро мышь забьётся в ловушке.

Массируя гудящий висок, Прайс подошёл к единственной квартире, которая осталась непроверенной. Вообще-то, соседние квартиры они должны были посетить в первую очередь, но почему-то 302-я осталась не затронутой до последнего момента. Прайс был уверен, что была какая-то веская причина, по которой лакомый кусочек остался напоследок. Но, хоть убей, он не мог вспомнить. Подобные провали в памяти были недопустимы. Раньше он вроде не жаловался… Неужто стареет, теряет хватку? А ведь ещё и до начальника отдела не дослужился…

Рядом с квартирой Прайс почувствовал себя совсем худо. Трахея словно смялась, не желая впускать воздух в лёгкие. Детектив закрыл глаза и один раз глубоко вдохнул, отгоняя недомогание. Не болеть. Силы ему ещё понадобятся. Он нажал на звонок. Глухая трель с той стороны. Прайс выпрямился и ждал, когда раздадутся звуки шагов, приближающихся к двери, и сонный голос спросит: «Кто там?». Время стояло позднее, почти полдесятого.

Но дверь молчала. Прайс позвонил ещё раз со сдерживаемым раздражением. Он хотел побыстрее перекинуться с хозяином дежурными фразами и уйти вниз, где нет этого тяжёлого воздуха и света, который сочится невидимой чернотой, выдавливая глазные яблоки. Пока этот недоумок дрыхнет на постели, стоять ему столбом в коридоре.

Снова тишина. В мозгу что-то шевельнулось, выдало щелчок, с которым воссоединяются части мозаики. Прайс внимательно посмотрел на чёрное стекло глазка, будто пытаясь увидеть насквозь внутреннее убранство квартиры. В какой-то мере это ему удалось… по крайней мере, он понял то, что нужно.

Квартира 302 была пуста.

Прайс сделал шаг назад. Головной боли как не бывало; всё заблестело красками, заиграло огнём надвигающейся разгадки. Нужно быстро спуститься, захватить с собой Рейнольдса с парой человек, и пусть они взломают дверь. Прайс был уверен, что внутри они найдут некоторые интересности.

Он уже почти ушёл, когда дверь негромко скрипнула, открываясь. Прайс на мгновение застыл, потом расслабился. Сонливость навалилась с новой силой, только он понял, что ничего ещё не кончено и эта долгая резина продолжает тянуться.

– Здравствуйте, сэр, – говорит он, обращаясь к хозяину квартиры, который не виден в сумраке прихожей; глаза детектива стекленеют, фокусируясь на бесконечность. Он слушает, что ему отвечают, и губы беззвучно повторяют слова собеседника. Прайс медленно, зачарованно кивает и делает шаг вперёд, ближе к темноте. Он называет своё имя и профессию и интересуется, не может ли владелец квартиры 302 быть так любезен ответить на несколько вопросов. В прихожей не раздаётся ни звука, лишь синеет проём окна далеко на противоположной стене; Прайс, тем не менее, снова кивает головой и спрашивает, не слышал ли собеседник странных звуков сегодня днём около половины третьего дня. Он стоит у открытой двери ещё десять минут; в какой-то момент вытаскивает из кармана пиджака блокнот и делает там заметки. Рука не дрожит, почерк остаётся таким же, как прежде, скорым и рваным – но глаза остаются пустыми и по-прежнему взирают на что-то, находящееся в недосягаемой дали. В заключение Прайс благодарит квартиранта за помощь следствии и извиняется за беспокойство. Тишина. Дверь квартиры закрывается с тем же лёгким поскрипыванием. Стук косяка выводит Прайса из оцепенения. Он резко вздрагивает, взгляд становится осмысленным.

Прайс нахмурился, разглядывая торопливые записи на жёлтых страницах блокнота. Всё верно, он только что проверил последнюю квартиру крыла, но его не оставляло ощущение, что он сделал что-то не так. Пренеприятное чувство – если вовремя не дать отпор, оно вполне способно вызвать очередную бессонницу. Так что Прайс предпочитал разобраться с сумбурными сомнениями сразу. Не сходя с места, он скрупулёзно, до деталей восстановил в памяти диалог, который протекал между ним и владельцем квартиры. Вспоминалось почему-то с запинками, словно цепляясь за края. Но он помнил, и это главное. Прайс удовлетворённо кивнул самому себе. Всё в порядке. Конечно, надежда найти в квартире 302 логово маньяка обрушилась карточным домиком, но придётся стерпеть. Нужно продолжать раскапывать эту гнилую нору, разворошить до самого дна. Ну и ещё убраться из этого этажа, пока не задохнулся.

Прайс спрятал блокнот в карман и пошёл к лестнице.

– Куда мы идём?

Генри ждал этого вопроса. С тех пор, как они вышли из палаты, он успел спросить себя о том же самом трижды. С каждым разом уверенность в том, что он знает, что делать, безнадёжно терялась.

– Нам нужно найти дверь с изображением какого-то символа, – сказал он. – Так написал Джозеф.

– Но почему именно эти двери? – удивилась Айлин. – Может, лучше просто выйти из госпиталя на улицу? Должен же там быть хоть кто-то…

– Боюсь, что нет, – мрачно ответил Генри, замедляя шаг: Айлин опять начинала отставать. Он привык ходить споро, не ограничивая себя в скорости, и приходилось то и дело одёргивать себя, чтобы дать Айлин догнать себя. Впрочем, она тоже шла неплохо. Сломанная рука, похоже, доставляла ей куда больше неудобств, чем нога: то и дело Айлин поглаживала застывший гипс и нетерпеливо постукивала по нему пальцами. Генри знал, что срастающиеся кости вызывают зуд, от которого иные могли сойти с ума. Его мутило от одного только представления о том, каково сейчас приходится спутнице.

– Что ты имеешь в виду?

– Дверь на улицу не открывается, – сказал Генри. – И здесь нет окон, ни одного. Мне кажется, это место специально создано, чтобы отсюда нельзя было выбраться. Глупо, конечно, но…

– Господи, – прошептала Айлин, и он заткнулся. Остаток коридора они прошли молча. Только когда Генри открывал дверь на лестницу, она спросила:

– А где они, эти двери? Ты видел их?

– Увы, – Генри чувствовал горечь из-за того, что ему остаётся только разводить руками на её вопросы. Если бы он сам хоть что-то знал…