— Давай! А как ты это делаешь?

— Сейчас увидишь. — Он ухватил мою руку за запястье и прижал кончики пальцев к штемпельной подушечке. — Так, теперь тебе нужно сильно придавить каждый палец по очереди к этой бумаге. Все правильно… Теперь мы можем определить, где тут твои отпечатки.

Он вытащил из вороха бумаг лист, на котором был изображен отпечаток пальца размером с блюдце.

— Выдумки! — ухмыльнулся я. — Таких огромных пальцев у меня никогда не было.

— Ну это же увеличение. Так вот, я и Очкарик побывали сегодня утром в лесу и посыпали порошком, который настоящие сыщики всегда носят при себе, поверхность всех гладких предметов в хижине. На них проступили все отпечатки пальцев, понимаешь! Особенно много их было на жестяной банке. Прошлой ночью мы все держали ее в руках.

— И вор, — добавил я.

— Вот именно. Но не можешь ли ты вспомнить, не вытирали ли мы ее насухо, прежде чем отнести в хижину? Если вытирали, то на ней только наши лапы. Вот эти маленькие отпечатки наверняка оставила Катя. У нее пальцы самые тонкие. А теперь я покажу тебе следы, которые, возможно, оставил вор. Я нашел пять таких четких отпечатков. Но определенно могу сказать только об одном, который не принадлежит никому из нас. Взгляни на отпечаток, который ты сделал сейчас. А теперь посмотри внимательно на эти два отпечатка вот здесь — три остальных принадлежат Очкарику, Кате и мне. Какой из них твой?

— Вот этот, — определил я почти мгновенно.

— Напиши на нем «Ким», — скомандовал Эрик. А на другом сам начертал «вор».

На меня это произвело сильное впечатление. Действительно, блестящая идея — скопировать отпечатки и увеличить их во много раз. Благодаря этому линии становятся более четкими, и даже если рисунки не очень ясные, все равно можно прекрасно рассмотреть все различия.

Я рассказал Эрику о своем телефонном разговоре с кассиром банка.

— Это классно! — вскричал он. — Вор попадает в расставленную сеть, ты не находишь? Поначалу у нас не было ни малейшей зацепки, а теперь целых три: пустая пачка сигарет, номера банкнот и отпечатки пальцев! Если дело пойдет в таком же темпе, то скоро он окажется в наручниках.

— Да, ему осталось недолго, чтобы попасть в кутузку. — согласился я с наигранным равнодушием. — Через несколько минут придет Очкарик, и мы узнаем, где обитает вор.

— Что-о-о? Что ты сказал? — стал заикаться Эрик, и его глаза округлились. — Что это за сказки?

Пришлось ввести Эрика в курс дела.

— Какого черта ты не сказал мне об этом сразу?

— Опасался, что ты помчишься за Очкариком и помешаешь ему.

— Возможно, ты прав, — успокоился мой друг. — Послушай, а не кажется тебе странным, что вор купил всего десяток сигарет[2]? Ведь у него сейчас куча денег, и он вполне мог купить сигарет побольше. Интересно, в чем тут дело? Интрига закручивается. Вот здорово! Но сейчас я должен бежать домой: надо обедать. Знаешь что, встретимся часа через полтора на пляже. По дороге я забегу к Кате и извещу ее. Очкарик же сам найдет нас, когда вернется.

Я тоже пошел домой. Пообедав, поднялся к себе в мансарду и взял купальные принадлежности. Мне показалось странным, что Очкарик до сих пор не дал о себе знать. Может быть, он тоже сидел сейчас за обеденным столом? Я знал, что его родители очень строго соблюдают режим и точно выдерживают время завтрака, обеда и ужина. Мне ужасно хотелось поскорее узнать результаты его слежки. И тут я услышал внизу голос дяди:

— Он только что поднялся в свою комнату. Пройди к нему наверх.

Я подумал, что сейчас увижу Очкарика, но передо мной появилась Катя.

— Привет! — улыбнулась она. — Я зашла, чтобы захватить тебя с собой на пляж. — Тут она прикрыла дверь и прошептала: — Беги, Ким! Исчезай немедленно! Полиция задержала Эрика и сейчас будет у вас. Лаурсен заявил, что видел вас вчера ночью, когда вы бежали по улице, и они считают, что это вы подожгли ферму!

Я стоял и не знал, что делать.

— Беги Ким! Они могут быть здесь в любую минуту! Конечно, я мог бы исчезнуть, как настаивала Катя.

Но с другой стороны, мог ли я бросить в беде Эрика? А потом, чего мне бояться? В конце концов, мы не имели никакого отношения к пожару. Кроме того, если я убегу, в это дело могут втянуть Очкарика. Он по наивности брякнет, что, когда пожар начался, мы были далеко от того места, в лесу. Возникнет вопрос, что мы там делали. И пошло-поехало, пока не доберутся до истории с пропавшим кладом.

— Ким, торопись! — дергала меня Катя. Как же она боится за меня!

Но я тряхнул головой и твердо сказал:

— Нет, Катя. Это не имеет смысла. Но я очень благодарен тебе, что предупредила меня. Слушай: если Эрик не сказал, что ты была с нами в лесной хижине, я тоже буду об этом молчать. Нечего втягивать тебя в это дело. Мы просто скажем, что были в лесу вместе с Очкариком. А когда в полиции его спросят об этом, он подтвердит как свидетель, и нас отпустят. Нам бояться нечего.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Знаешь что? Быстренько беги к Очкарику и предупреди его, чтобы он ни в коему случае не называл тебя, если к нему придут из полиции и станут расспрашивать.

Катя кивнула.

— Мне все это не доставляет никакого удовольствия, — проворчала она. — По-моему, лучше было бы, если б ты скрылся.

— Но ведь тогда у полиции будет веское основание считать, что мы на самом деле совершили это преступление. Да и куда бежать…

Я оборвал фразу, потому что внизу послышались громкие голоса.

— Не понимаю, — говорил дядя повышенным тоном. — Я уверен, что он всю ночь провел дома. Спросите у него сами. Ким!

Я открыл дверь и крикнул: — Да!

— Здесь полиция и хочет с тобою поговорить. Спускайся быстренько.

— До свидания, Ким!

Катя протянула мне руку. Я взял ее, и вдруг меня охватило странное чувство. Мне было приятно осторожно сжимать маленькую и теплую ладонь. «Как трогательно она заботится обо мне, — подумал я, — как жалеет. Словно мне придется идти на эшафот».

Но я сказал Кате совсем другие слова.

— Оставайся здесь, — прошептал я, — пока меня не уведут полицейские. А тогда беги к Очкарику и предупреди его. Он уже, наверно, вернулся домой.

Мне показалось, что она вот-вот заплачет. Я поспешил закрыть за собой дверь и побежал вниз по лестнице. Внизу увидел дядю. Лицо у него было очень серьезное. Рядом с ним стоял полицейский, очень молодой, в тщательно отутюженной форме. Он, наверное, был патрульным из Хиллерёде, разъезжавшим на полицейской автомашине.

Я вежливо поздоровался.

— Господин полицейский говорит, — начал дядя, — что тебя будто бы видели прошедшей ночью поблизости от фермы, где случился пожар. Это верно?

— Да.

— Означает ли это, что ты без моего или тетиного разрешения ушел из дома и бродил неизвестно где?

— Да… я… прошу прощения…

Голос мой был еле слышен. Но я сделал усилие и поднял голову. Дядя смотрел на меня совсем не