Несколько часов личного времени спустя Гриффин вернулся в свой офис. Горел свет, а второй ключ мог быть только у еще одного человека.

— Джимми, — произнес Гриффин, открывая дверь, — клянусь, мое тело болит в местах, о существовании которых я и не…

Кто-то повернулся на его стуле.

— Нам надо поговорить, — произнес Старикан. Гриффин застыл на пороге. Затем вошел, закрыв дверь.

Направился к бару и налил себе бурбона. Старикан уже заглянул сюда, автоматически заметил Гриффин.

— Я слушаю.

Старикан взял со стола верхний рапорт и прочел вслух: «Перебежчик рассказал, что в числе тех, на кого будет организовано покушение, есть личности, значимые для выполнения Основного Проекта. Список их составлен руководителями ранчо, первые места в нем занимают наиболее известные ученые».

Он уронил рапорт на стол.

— Если бы ты удосужился прочитать это до бала, то знал бы, что верхние строчки списка, составленного нашими друзьями с ранчо «Святой Спаситель», занимают Сэлли и Лейстер. Под номерами, соответственно, один и два. Тебя бы не застали врасплох, и ты бы понял, что следует держать этих двоих на расстоянии друг от друга.

— А что случилось? Вы предупредили нас о готовящемся покушении, Джимми поймал террористов, система работает. Между прочим, я имею право выбора тактики.

Старикан встал, опираясь рукой на стол. «Интересно, сколько он уже выпил сегодня?» — мельком подумал Гриффин.

— Мы еле поймали двух долбаных террористов, а «крот» до сих пор работает среди наших людей! Как они узнали о бале? Кто сказал им — какой ресторан будет обслуживать наших гостей? — Он хватил кулаком по груде рапортов. — Нет у тебя никакого выбора! Ну-ка читай все! Немедленно!

Гриффин сел. Он умел читать очень быстро, но, чтобы впитать информацию полностью, потребовался почти час. Закончив, Гриффин закрыл глаза ладонями.

— Вы хотите, чтоб я использовал Сэлли и Лейстера как наживку.

— Да.

— Зная, что с ними случится.

— Да.

— Отправить людей на верную смерть.

— Да.

— Это невероятно грязная игра.

— С моей точки зрения, это была невероятно грязная игра. Но ты все равно сделаешь как надо. Я более чем уверен.

Гриффин посмотрел на Старикана долгим тяжелым взглядом.

Глаза сидевшего напротив одновременно и притягивали, и отталкивали. Темно-карие, погруженные в бесконечную сеть оставленных временем морщин. Гриффин работал со Стариканом много лет, с того самого момента, как был завербован, но до сих пор не раскрыл загадку его глаз. Под этим взглядом он чувствовал себя мышью, которую гипнотизирует кобра.

Гриффин не попробовал свой бурбон. Когда он потянулся к стакану, Старикан опередил его и вылил содержимое назад, в графин, а затем убрал графин в бар.

— Тебе это не нужно.

— Вы-то пили.

— Разумеется. Но я намного старше.

Гриффин не имел понятия о том, сколько Старикану лет. Для тех, кто принимал участие в игре со временем, предусматривались продлевающие жизнь процедуры, а Старикан играл в эту игру так долго, что почти выиграл ее. Единственное, что Гриффин знал наверняка, — это то, что он сам и Старикан были одним и тем же человеком.

Переполняясь злостью и отвращением, Гриффин спросил:

— А вот интересно, что с вами будет, если я сейчас перережу себе вены?

Воцарилась тишина. Старикан молчал. Возможно, он обдумывал последствия столь глобального парадокса. Их «спонсоры» набросились бы на них, как стая разъяренных пчел. Неизменные вырвали бы дар путешествий во времени из рук людей. Задним числом. Все, связанное с этим даром, было бы отрезано от реальности и превращено во временную петлю. Ксанаду и остальные размещенные в прошлом станции перешли бы в неопределенную область того, что «могло бы быть». Исследования и открытия сотен ученых испарились бы из памяти людей. В конечном итоге получилось бы так, что дело, на которое Гриффин потратил большую часть своей жизни, никогда бы и не начиналось.

Не факт, что он пожалел бы об этом.

— Помнишь, — сказал наконец Старикан, — тот день в Пибоди?

— Вы же знаете, что да.

— Я стоял перед фреской, всем своим сердцем — твоим сердцем — желая только одного: увидеть когда-нибудь настоящего, живого динозавра. Но даже тогда, в возрасте восьми лет, я понимал, что это невозможно. Потому что такого не бывает.

Гриффин молчал.

— Господь подарил тебе чудо, — сказал Старикан. — Ты не швырнешь это чудо обратно ему в лицо.

С этими словами он ушел.

Гриффин сидел неподвижно.

Он думал о глазах Старикана. Глазах столь глубоких, что в них можно было утонуть. Глазах столь темных, что невозможно выяснить — сколько трупов лежит на их дне. После долгих лет работы со Стариканом Гриффин так и не понял — это глаза святого или дьявола.

Гриффин не мог забыть эти глаза.

Его собственные глаза.

Презирая себя, он принялся за работу.

Очень важно вести себя как подобает ученому. И для этого его специально тренировали. Поэтому, когда рано утром Гриффин со своим помощником, которого за глаза звали Ирландской Тенью, вынырнул из временного туннеля, Робо Бой знал, что надо делать и что говорить.

— Ребята поймали карликового целофизиса в районе холмов, — сообщил он, принимая от прибывших удостоверения и тщательно сравнивая фотографии с лицами. — Все ужасно взволнованы.

Робо Бой сверил имена со списком.

— Этот зверь меньше двух футов длиной.

Засунул документы в машинку для проверки подлинности и подождал.

— Мы назвали его Nanogojirasaurus.

Вспыхнула зеленая лампочка.

— Но Мария думает, что это просто-напросто детеныш.

Он отомкнул тяжелую стальную дверь, чтобы люди вышли из кабины. Монотонный дождь барабанил по крыше склада. Полки загромождали разнообразные ящики и коробки. А свет одной-единственной тусклой лампочки наполнял помещение странными тенями.

— Почему стулья до сих пор не расставлены? — осведомился Гриффин. Он зажал запястье рукой, взглянул на нее и продолжал: — У меня нет времени, я заскочил сюда по дороге в индский век.

— Вы должны были появиться только через два часа, — возразил Робо Бой, сверяясь с расписанием.