граждане для выполнения великой задачи…
– Моя мать была гражданкой, – зло перебила его Ребел. – Вам это известно?
Вергилия и Стилихон смотрели на нее в полном недоумении.
– Да, она родилась здесь, на Деймосе. Ее воспитывали в детском саду. В десять лет стала гражданкой. Делала все, что положено, перепрограммировалась раз в год. Знаете, она была очень похожа на вас.
– Я не…
Ребел продолжала говорить, не слушая ответа, она так переутомилась, что была на грани истерики.
– И вот что самое интересное. Она работала в бригаде сеятелей на ледяном астероиде! Кажется, именно туда вы уговариваете меня пойти? Это была бригада новичков, так что мать работала там с самого начала. Летала на орбиту Сатурна заключать сделку с ледорубами. – Граждане смотрели на Ребел с раскрытым ртом. – В общем, она была образцовой постоянной гражданкой. Только путешествие от Сатурна до Марса занимает года два, даже с ранним ускорением и солнечным парусом. И за это время может проявиться свое 'я'. Ставка бригады думала, что в полете нет возможности приобрести необходимый для формирования личности индивидуальный опыт. Они потеряли бдительность. Но когда астероид проходил через пояса, произошла непредвиденная авария. Половина бригады погибла. Требовалось заменить механизмы и сделать капитальный ремонт большого проходческого щита. В ближайшем промышленном Кластере группа заказчиков, среди них моя мать, подписали контракт и вернулись. Кластер прислал монтажников, один из них стал моим отцом. Отличный парень, очень хороший работник, уверенный в себе, спокойный. Замечательный парень. Такие всем нравятся. И мать в него влюбилась. Понимаете? Сначала она не знала, что с ней, ведь граждане не влюбляются, правда? Они не могут. Когда мать сообразила, что к чему, она уже так далеко зашла, что не хотела возвращаться. Отец улыбнулся ей, и она с ним сбежала. В Кластере она попросила экономического убежища, и бригаде пришлось уехать без нее. – У Ребел пересохло в горле. Она кашлянула, прикрыв рот кулаком. – Понимаете, что я говорю? Я знаю о вас все. Я наслышалась о ваших фокусах еще в детстве. Я знаю все ваши уловки, но меня вы не проведете. Ясно?
Стилихон с чопорным видом повернулся и пошел прочь. Вергилия задержалась, чтобы сказать:
– Мне жаль, что ваша мать совершила сексуальное преступление и лишила вас права гражданства по рождению. Но это не оправдывает вашу грубость.
И тоже ушла.
Камень холодил спину Ребел и подрагивал от далекого рокота землеройных машин. Ребел подташнивало, голова болела. Воспоминания Эвкрейши завладели ею полностью. В прошлом Эвкрейши были эпизоды, о которых она даже не задумывалась, но они остались в памяти и теперь воскресли.
Но вместе с жутким грузом воспоминаний Эвкрейши пришла неожиданная догадка. Она поняла, почему мать изводила ее неинтересными, нудными рассказами о коридорах Деймоса, о тихих страданиях, унылом однообразии и нескончаемом труде. Чем были вызваны внезапные, необъяснимые вспышки гнева, случайные запреты, необоснованные наказания. Мать робко, неумело пыталась привить Эвкрейше отвращение к Народному Марсу. Воспитать в ней свободолюбие, которое никогда не позволит ей вернуться на родную луну ее матери и подчиниться программе.
И вот она здесь, в тех самых старых тоннелях.
«Это не мое прошлое, – думала Ребел. – Это не моя вина».
И все же, когда она лежала вот так в лишенном дверей закутке и мимо сновали и время от времени поглядывали на нее с холодным любопытством граждане, а по каменным стенам прокатывалось эхо грохочущих вдалеке машин, ей очень хотелось плакать.
И скоро она заплакала.
Из общественной столовой доносился шум голосов. В высоком, громадном зале стояли сотни столов и скамей, тысячи людей заполняли его лишь частично. Высоко над головой зияло огромное отверстие, откуда изредка капала вода. Ребел невольно поискала глазами далекий выход и подумала, многие ли успеют добраться до предохранительного затвора, если какой-то там оператор сдуру ошибется.
То здесь, то там среди одетых в серое граждан попадались беседующие между собой оранжевые комбины (всего их было несколько сотен, один из них молча взирал на Ребел неподвижным взглядом насекомого) и немногочисленные пестро одетые сотрудники Констанции. Люди весело болтали и ходили между столами. Уайет опустился на сиденье рядом с Ребел.
– Как прошел день? – спросила она.
– Нам все-таки удалось выгнать людей из орхидеи. – Пьеро поставил перед Уайетом поднос, он взял палочки для еды. – Ужасно. Я все время удерживал эту мисс Живоглотку от смертоубийства. Она хотела дать жителям деревень час на сборы, а потом откачать воздух.
– Не может быть!
– А что тут удивительного?
Розовый Бутон поставила на стол поднос и заняла место рядом с Уайетом. Фрибой и какой-то негражданин (Ребел не знала его, он носил накидку в черно-белую полоску и красный жилет с двумя рядами медных пуговиц) сели напротив.
– Поделитесь с нами.
– Это они так шутят, – заметил Уайет. – Привет, Фрибой. Кто это с тобой?
– Меня зовут Борс, сэр. – Ослепительная улыбка. Голову Борса украшали длинные тонкие косички, концы которых были упрятаны в серебряные шарики. Лоб пересекала узкая, непонятного смысла желтая линия.
– Я коммивояжер из Временной республики Амальтеи, с неприсоединившихся спутников Юпитера. Торгую антикварной информацией.
Уайет представился и представил Ребел, а затем произнес:
– Вы проделали долгий путь.
– Это лишь полпути. Через несколько дней мой холодильный корабль отправится на Землю; Деймос для меня только промежуточная станция. Подвернулась возможность выгодно продать горнодобывающую технологию, и я не устоял.
Нетерпеливо слушавший Фрибой резко наклонился вперед и обратился к Ребел:
– В жизни не догадаешься, кто сегодня принял гражданство. Вот попробуй.
Ребел недоуменно покачала головой.
– Твой дружок Максвелл, вот кто.
Фрибой был явно доволен произведенным эффектом.
– Максвелл? – переспросила Ребел. Фрибой кивнул. – Такой стройный, смуглый, легкомысленный, гедонического склада? Мы говорим об одном и том же парне?
– Трудно поверить, – сказал Уайет. – Он что, добровольно?
– Добровольно, не беспокойтесь. Он сказал…
– Все это очень интересно, – заявила Розовый Бутон. – Но теперь позвольте мне кое-что показать.
Она отодвинула поднос и стала выкладывать на стол карточки голограмм. Положила фотографию красного, безжизненного Марса в эпоху до появления человека, затем накрыла ее второй карточкой. Планета вздрогнула и заколебалась от взрывов. Ледяные шапки потемнели от забрасываемой с Фобоса пыли и стали съеживаться. В кратере горы Олимп блеснула зеленая полоска.
– Вы видите наши достижения. Олимпийский рай, микроэкологическая система, показывающая, каким будет в конце концов весь Марс, этот участок еще не готов для колонизации. – Розовый Бутон быстро разложила следующие карточки. – Через пятьдесят лет, через сто, через сто пятьдесят. К этому времени вечная мерзлота растает, и атмосфера станет настолько плотной, что люди смогут дышать через респираторы. Но мы на этом не остановимся. Через двести лет. – Плавающий в пространстве шар усеивали пятнышки зелени. Появились тонкие облака. – Через триста лет. – Планета преобразилась. Все пространство, от одного полюса до другого, покрывала нежная зелень. То там, то здесь сверкали холодной
