– Да, Сэмюэл, я видел троих в Уайтчепеле и еще двоих около Биржи. Улицы вокруг собора Святого Павла затоптаны ими сплошь. Что ты об этом скажешь, братец?
– Ну, я думаю, зима будет очень холодная, – ответил Пепис. – Когда погода теплая и ясная, эти твари не рискуют выходить в город в таком количестве.
– Не понимаю смысла этого представления, – холодно проговорил Уайет.
– Терпение. Сэмюэл, пошевели, пожалуйста, дрова в камине!
Пепис с готовностью схватил воображаемую кочергу и стал шевелить поленья и золу в несуществующем камине. Пантомима производила такое естественное впечатление, что Ребел словно увидела эту душную маленькую комнату и почувствовала огромную, изматывающую силу тяжести.
Вдруг Уизмон закричал:
– Сэмюэл! Тебе на руку отскочил уголек. Он обжигает кожу!
С криком боли Пепис опрокинулся навзничь и замахал рукой. Медленно вертясь в воздухе, он сунул больное место в рот. Два крутых парня по жесту Уизмона поставили Пеписа на ноги.
– Успокойся, братец. Покажи мне свою руку.
Пепис протянул дрожащую от боли руку, на запястье краснело воспаленное, припухшее пятно. На месте ожога быстро вздувались белые волдыри. Уизмон засмеялся:
– Вера! Только сила веры обожгла эту руку. Задумайтесь над этим. Ведь это великолепно согласуется с древними представлениями о том, что весь наш опыт лишь плод воображения. – Уизмон нежно погладил руку Пеписа, раздавив волдыри. – Но Сэмюэл не воспринимает наши фантазии, он повинуется химерам, заложенным в нем самом. Между ним и реальностью стоит тоненькая плата электронного Лондона. Давайте посмотрим, что будет, если убрать эту последнюю завесу.
Максвелл поднял преобразователь, Уизмон изящно зажал между большим и указательным пальцами кольцо платы.
– Сэмюэл!
– Да, милорд!
– Скажи мне, что ты видишь.
Уизмон выдернул пластинку. Пепис оцепенел, глаза его широко раскрылись. И, не мигая, уставились в пространство.
– Стены! Стены исчезают как дым! Сквозь потолок, другие комнаты и крышу я вижу облака… Нет, небо тоже стало прозрачным, и на нем сверкают яркие холодные звезды… Но сейчас они тоже тают в воздухе. Я вижу…
– Что ты видишь, Сэмми?
Пепис долго молчал. Потом ответил:
– Музыку. Я вижу музыку прозрачных небесных сфер.
Он тихо заплакал. Уизмон хихикнул:
– Полное помешательство. Я мог бы так же легко отправить его на тот свет. Пошли. Это только пролог к тому, что я действительно хочу тебе показать, дражайший наставник.
Они вышли, оставив Пеписа плакать посреди двора.
Максвелл останавливался у каждой двери, но Уизмон жестом подгонял его вперед. Так они шли довольно долго. Потом Уизмон кивнул, Максвелл отодвинул лист жести, и все вошли во двор. Здесь тоже был всего один обитатель. Мужчина с добрым лицом и огромным крючковатым носом. Он сидел на тросе и напоминал неопрятную птицу. Когда все вошли, он поднял голову и улыбнулся.
– Привет, – произнес он. – Сколько же тут вас.
– Да, я привел друзей, чтобы осмотрели тебя, – сказал Уизмон. – Ты не возражаешь?
– Конечно, нет.
– Задавайте ему вопросы, – скомандовал Уизмон.
– Хорошо, – немного помолчав, согласилась Ребел. – Вы знаете, где вы находитесь?
– Здесь был постоялый двор королевы Лурлины. Теперь она отсюда ушла. Я остался один. Король Уизмон держит меня тут для проведения опыта по исследованию рекурсивной личности.
Глаза мужчины искрились весельем.
– Вы знаете, кто вы такой?
– Король Уизмон зовет меня Хобот. По вполне понятной причине.
Он почесал свой мясистый нос и усмехнулся. Ребел посмотрела на Уайета и пожала плечами. В беспричинном, непонятном веселии мужчины было что-то странное, но ни она, ни Эвкрейша не могли объяснить что.
У Уайета был задумчивый вид.
– Давай посмотрим. При помощи того последнего парня, Пеписа, ты показал, насколько совершенна твоя система создания иллюзий. Значит, это должен быть еще более утонченный вариант. Что находится за пределами иллюзии? – Он щелкнул пальцами и взглянул на Ребел. – Реальность!
Ребел уловила его намек: Уайет перефразировал слова Эвкрейши, сказанные, когда они только-только составили его программу и та хотела ее уничтожить и начать все сначала. Эвкрейша сказала тогда: трудно иметь дело с иллюзией, но легкомысленное обращение с действительностью еще хуже.
– Вы думаете, что все происходящее – игра вашего воображения?
Хобот радостно качнул ногой. Ему пришлось схватиться за трос, чтобы не улететь.
– Это так забавно. Правда!
– Хобот – прототип идеального гражданина, – сказал Уизмон. – Его внутренняя сущность полностью скрыта от внешнего мира. Внешняя сторона личности – плод последовательной игры этого потаенного истинного 'я'. Он думает, что видит сон. Все его прошлое для него – призрачное умственное построение, которое возникло только сейчас. Таким образом, Хобот отрицает непрерывность, но может действовать в ее рамках. Он примирится с чем угодно, вынесет что угодно, потому что все сон. Это дает мне возможность управлять его видениями. Что бы ни случилось, он подчинится любому приказу. Я прав, Хобот?
Хобот весело кивнул.
– Ясно, – мрачно проговорил Уайет. – Сейчас я задам вопрос, которого ты от меня ждешь. Зачем ты показываешь мне это создание?
– О, это моя лучшая шутка. Хобот, почему ты не говоришь, кто ты такой, когда не спишь?
– Сказать? – Хобот рассмеялся. – Разве это так важно? Меня зовут Уайет. Несколько лет назад я был наставником Уизмона, а теперь я его враг. Поэтому он мне снится. Он отбился от рук, и надо поскорей его приструнить. Может быть, даже уничтожить. Возможно, мне приснится, как я должен действовать.
– Это был голос жреца, – сказал Уизмон. – Хочешь послушать другие голоса? Я могу вызвать их из глубины по твоему желанию.
– Нет, – ответил Уайет. – Нет, я... нет. – Он был бледен как полотно. – Так вот какой сюрприз ты для меня приготовил!
– О чем вы говорите? – спросила Ребел.
И хотя Уизмон с издевкой произносил ее слова вместе с ней, она договорила до конца.
– Пожалуйста, постарайтесь быть не столь предсказуемой, мисс Мадларк. Мой наставник увидел, что я сделал с его двойником, и до него дошло, что я могу сделать то же самое с ним, пусть у него даже есть доступ к собственному метапрограммированию. Я могу превратить его во что мне угодно. Но самое смешное, что, быть может, этот человек вовсе не мой наставник, а просто жалкий дурак, который благодаря моему программированию вообразил себя моим наставником. Возможно, настоящий Уайет – это Хобот. А может, ни тот ни другой.
– Уайет – это Уайет, – сдержанно сказала Ребел. – Если он в этом сомневается, то может поверить мне.
– Да, но откуда он знает, что вы существуете? Я управляю его видениями.
Хобот засмеялся от счастья.
– Не понимаю, как тебе удалось так быстро все это сделать, – удивился Уайет. – Ты прекрасный организатор, но для разработки моделей личностей тебе не хватает навыков программирования. Где ты
