– Не слишком впечатляющее зрелище?
– Что будет с транспортным кольцом дальше? Кластер оставит его себе?
– Да уж не отказались бы! Но произойдет вот что: оно само распадется на части. Затем Служба безопасности Кластера исследует эти части и попробует сообразить, как их составить наново, но ничего из этого не выйдет. Комбины собаку съели на киберсистемах. – Он посмотрел на экраны, и выражение его лица изменилось. – Послушай. У меня сейчас куча дел. Почему бы тебе не пойти к себе в номер – поешь, поспишь. А завтра утром мы наметим стратегию, о'кей?
– О'кей. – Ребел направилась к лифту и остановилась. – Уайет! Ты волновался, когда увидел, что Хайсен хочет меня убить?
– Не очень. В этой части здания дежурят самураи. Почему ты спрашиваешь?
– Просто так.
В верхнем ярусе, где находился номер Ребел, было полно отдыхающих после смены самураев, пьеро, пьеретт и прочего обслуживающего персонала. Здесь царило праздничное настроение, люди срывали фрукты с деревьев, смеялись и плескались в фонтанах. Краска на лицах уже начинала размазываться. Кто- то открыл ящик с бумажными птицами, в воздухе замелькали хлопающие крыльями игрушки, они неторопливо описывали круги под потолком, пока раскручивались их резиновые моторчики. Ребел шагала мимо этой веселящейся компании, чувствуя прилив какой-то мрачной энергии, и на этот раз она не отстранилась, когда Максвелл обнял ее за талию и пошел рядом.
– Кажется, тут затевают оргию в пруду с кувшинками, – сказал он. – Что ты на это скажешь?
– Не люблю, когда слишком много народу. Я пойду к себе в комнату. – И, зная заранее, что делает глупость, но не придумав ничего лучше, добавила:
– Хочешь пойти со мной?
Это был обычный номер «люкс» овальной формы с программируемыми стенами и потолком и стоящей сбоку кроватью. Ребел и Максвелл разделись, набросили накидки на комнатный монитор и повалились на оранжево-красное пятнистое покрывало. Пока Ребел давала указания стенам показать пейзаж окружающего их звездного неба, Максвелл собрал всех бумажных птиц, завел их, а потом запустил в воздух одну за другой.
Пышная кровать плыла среди звезд, бумажные птицы тихо кружились над головой, парочка занималась любовью. Сначала Ребел сидела сверху и делала всю работу, отталкивая руки Максвелла, когда он начинал к ней тянуться. Затем, когда парень разогрелся, Ребел склонилась к нему, и он грубо схватил ее и перекатился наверх. Ребел повернула голову в сторону и стала смотреть на уходящие в бесконечность крошечные яркие звезды – Млечный Путь.
Приятно заниматься любовью при нормальной силе тяжести. Не надо все время держаться руками, чтобы не оторваться друг от друга, половина работы делается сама собой. И еще хорошо чувствовать на себе основательный вес. Это вселяет уверенность.
Страсть сменялась глубоким, безмятежным покоем, необозримым ментальным пейзажем, где мысли не выражались словами и были кристально чисты, как холодный горный воздух. Телесные ощущения превратились во второстепенное – хоть и приятное – обстоятельство, и Ребел примирилась с собой. Все стало просто и ясно. Надо только заглянуть в себя и найти причину непонятной тревоги, которая терзает ее уже давно, выловить этот тайный яд, отравляющий ее душу.
Все от нее чего-то хотят. Это во-первых. «Дойче Накасоне» жаждет заполучить ее личность. Ежи Хайсен жаждет ее смерти. Сноу и ее дружки хотят снять копию с ее личности. А Уайету она нужна как приманка, чтобы поймать в ловушку и уничтожить организацию Сноу. Если верить Уайету, они предатели, продались Комбину и служат интересам Земли. Если учесть, насколько тесно Сноу и ее друзья связаны с различными машинами, вполне возможно, что они сторонники окончательного слияния человеческих умов в одну машину. Но в этой неразберихе больше всего ее беспокоили намерения Уайета. Он ее использует. По не совсем понятной причине это волновало ее даже больше, чем покушение на убийство.
Теперь Максвелл двигался быстрее, приближаясь к оргазму. Но Ребел уже знала ответ на свои вопросы. Хоть и не желала смотреть правде в глаза.
Дело в том, что она хочет, чтобы вместо Максвелла был другой. Она хотела Уайета, и не только на несколько потных часов. Она влюбилась в этого человека с чуждым, четырехсторонним умом, и пусть это глупо, потому что какое у Ребел с ним может быть будущее, но ее чувства неодолимы и неподвластны рассудку. И жаловаться тут некому.
Максвелл выгнул спину, зажмурил глаза и беззвучно закричал. Почти рассеянно Ребел протянула руки и сжала его щеки, до боли вонзив в них ногти. Бумажные птицы валялись на полу.
Затем потный Максвелл, тяжело дыша, лежал подле нее. Они долго молчали. Потом Ребел послала его принести поесть, и он вернулся с печеньем, кусками жареного батата и апельсинами с растущих в холле деревьев. Когда они поели, парень уже снова был возбужден.
– Хочешь еще? – спросил Максвелл.
– Не возражаю.
И она опять углубилась в свои мысли. О любви и о Уайете. Какой бардак. Долбаный бардак!
Глава 6. ОРХИДЕЯ
Когда огни шератона поменяли цвет, а подернутый синевой вечер сменился желтоватым рассветом, Ребел вышвырнула Максвелла и отправилась на встречу с Уайетом. Сопровождаемая пятью самураями, она вылетела на метле за пределы шератона. Ветер развевал накидку и волосы Ребел, и она воображала себя дамой елизаветинских времен, в окружении свиты, скачущей на соколиную охоту. Сходство усиливалось парящими вдали наблюдательными камерами. Правда, скоро седло метлы стало неприятно холодным, так как по мере использования сжатый воздух остывал.
Они пролетели мимо крайних побегов орхидеи (в сплетении воздушных корней застыли пузыри воды, напоминающие шары из вулканического стекла величиной больше головы Ребел) и, замедлив ход, въехали прямо в растение. К середине стебли росли все ближе и ближе друг к другу. Орхидея уже расцвела, и огромные мерцающие цветы струили в темноту мягкий, сказочный свет. Это было тусклое свечение, так поблескивали увядающие воздушные растения там, дома, в ночное время года – в пору цветения они ярко сияли. Наконец вся компания приблизилась к большому просвету в зелени, метлы остановились.
– Ты не хочешь запрограммировать себе боевые искусства? – спросил Ребел Уайет. – Очень просто, потребуется минут пять, не больше, и почти без изменения личности.
– Нет. Не хочу, чтобы кто-то там ковырялся у меня в мозгах.
Уайет вздохнул:
– Но ты должна уметь защищаться. Значит, придется программировать тебя, как в старину, с помощью инструктора и множества упражнений. Результаты те же, но намного дольше, и надо будет попотеть. Трис!
Толстый, похожий на тролля, самурай спрыгнул с помела и, одной рукой придерживая седло, подплыл к Ребел. У него было хмурое лицо и широкий рот, как у жабы.
– Займись-ка ею.
Трис отвязал две прикрепленные к поясу палки и подал одну Ребел. Она спешилась и взяла палку. Они привязали накидки к седлам и бросили метлы.
– Хорошо. Теперь ударьте меня.
Ребел смерила смуглого человечка взглядом, пожала плечами и быстро с силой ударила, взмахнув при этом, чтобы сохранить равновесие, левой рукой. Она ничуть не удивилась, когда Трис уклонился от удара, – в конце концов, он инструктор, – но Ребел привело в изумление, когда он стукнул своей палкой по ее оружию сверху, добавив свой удар к ее взмаху, так что Ребел закружилась на месте.
