— И что, обошлось без суда? — Беркут сам не мог объяснить, почему он с такими подробностями расспрашивает Розданова обо всем этом.

Конечно, они прошли через общую камеру и смерть витала над ними, словно двуликий ангел Янус. Конечно, Розданов — поручик Белой гвардии. А сейчас еще и солдат гитлеровской армии. И все же… Эта удивительная встреча «после гибели» взволновала его до глубины души.

— О том, что я выжил, Рашковский узнал только через неделю. Я стрелялся в субботу. В воскресенье ему не доложили, а в понедельник он укатил в областной центр по служебным делам. Для меня это была отсрочка. Благодаря ей фельдшер, истинно русский интеллигент, сумел связаться кое с кем из находящихся в Подольске белоэмигрантов. А те — с каким-то полковником Русской освободительной армии.

— Которой командует бывший генерал-лейтенант Власов?

— Той самой.

— И даже Власов вмешался?

— К тому же подключились эмигранты из Берлина.

— Значит, в конечном итоге вам немыслимо повезло, поручик…

Розданов ответил не сразу, а когда все же заговорил, то голос его был едва слышимым:

— Какое-то время помолчим, господин капитан. Сюда приближаются эти провинциальные мерзавцы…

— Эй, Розданов! — прислушивался Андрей к тому, что происходило на поверхности. — Какого черта уселся здесь?!

— Тут небольшая щель. Почудилось, будто кто-то там двигается.

— Так почудилось, или там действительно кто-то есть?

— А черт его знает! Может, партизаны, а может, духи подземные бродят.

Подошли двое. Остановились у самой щели. Капитан сумел заметить, как один из них снял с плеча карабин и успел отпрянуть в сторону.

Пуля ударила в каменную стену между ним и Хомутовым, срикошетила в свод и, вновь срикошетив, прошла в миллиметре от его щеки. Полицай выстрелил еще дважды, но капитан уже успел переметнуться на ту сторону, где прятались Хомутов и присоединившийся к ним боец.

— Нужно уходить отсюда, — прошептал кто-то из этих двоих, дернув его за полу шинели. — Наши уже в пещере.

— Кто тут?

— Я, кто же еще?

— Ты, Калина?! — шепотом удивился капитан, чуть помолчав. Он не мог понять, действительно ли рядом оказалась девушка, или это ему только почудился голос Калины. — Откуда ты взялась?

— Все оттуда же, вслед за вами приползла.

— Пойдемте отсюда. Здесь нас перестреляют.

— Мальчевский сказал, что вроде бы ты в село ушла, чтобы там дождаться наших войск.

— Так оно и было.

— Зачем же вернулась? Ведь на том берегу уже наверняка наши.

— Просто, взяла и вернулась. А то получается, что вы здесь, а я — там, неудобно как-то.

— Вот и оставалась бы там.

— Так ведь по тебе соскучилась, — грубовато отшутилась Калина, — по красавцу трефовому о погонах офицерских.

— Ладно, вернулась — так вернулась. Уводи отсюда Хомутова. Уводи его, уводи; если ты ползла вслед за нами, то все слышала!

— Было что слушать. Стыдоба одна! Солдат, называется.

— Находите лаз и пробирайтесь к своим. Я — чуть позже.

— Никакого черта там нет! — опять донеслось сверху. — А если и есть — поди достреляйся до него. Щели тут на каждом шагу. Пойдем отсюда, вон, взводный развел костер…

— Правильно, господа, идите грейтесь, — посоветовал Розданов. — Я еще немного постерегу.

— Опять постережешь? Отличиться хочешь, поручик? В офицеры опять рвешься, в офицеры? Ну-ну… Вот она, белая кость, недострелянная! Небось солдатский ворот шею трет? Дружок в окопах да солдатских блиндажах не тот пошел?

— Я сказал: «постерегу». Почудилось мне, — Беркут заметил, что в этот раз поручик не вскипел, как обычно, и даже не употребил свое привычное: «провинциальные мерзавцы». Он вел себя тихо, почти смиренно, — лишь бы эти двое поскорее убрались,

— Давай-давай, стереги. Может, самого этого ихнего капитана подстережешь. Сразу к «Железному кресту» представят.

— …Осиновой степени, — хохотнул другой, до сих пор молчавший. — С могильным венком.

— Провинциальные мерзавцы, — процедил им вслед Розданов. — Когда они успели наплодиться на этой земле, вы не знаете, лейтенант?

— Трудный вопрос, — вплотную приблизился к щели Андрей.

— Ах, да, извините, капитан… Все забываю, что произвели.

— Не имеет значения.

— Вы не правы, имеет, — убежденно возразил Розданов. — Для офицера чин — дело святое. Эх, была бы это наша, настоящая, русская армия! Поперли бы мы сейчас этих германцев вместе со всеми их союзниками, полицией и власовцами.

— Вот именно, и власовцами, — иронично добавил Беркут. — Спасибо, что не забыли уточнить. Кстати, не могли бы вы сообщить мне: на том берегу уже наши?

— На том — да, ваши. В некоторых местах уже зацепились. Однако деревня напротив косы еще в руках немцев. Окопы там в три ряда, каждый дом — огневая точка.

— А здесь? Здесь что происходит? Какому войску противостоим?

— Это уже допрос, лейтенант, пардон, капитан.

— Если считаете это военной тайной, — можете не отвечать. И тем не менее, будьте так любезны, сообщите: на косе мои бойцы еще держатся? Это ведь не германская военная тайна.

— Блокировали их. Выход забрасывают камнями.

— Понятно.

— Вас этим не удивишь. Вы, говорят, специалист по подземной войне. Слышал, немцы-офицеры между собой переговаривались. Говорят, вас для того и перебросили сюда, чтобы организовать сопротивление подземного гарнизона.

— Настолько хорошо знают мое прошлое? Не от вас ли?

— Увы, лично от вас.

— Что-то я вас не пойму.

— Что тут понимать? Взяли языка. — Арзамасцева, понял Беркут. — От него узнали фамилию, кличку. Сверили по гестаповским архивам и полицейскому досье… Вам ли объяснять, как это обычно делается? Дать покурить?

— Не курю. Но пару сигарет можете бросить.

— Вот пачка…

Громов поймал пачку немецких сигарет, спрятал в карман и вполголоса спросил:

— Хомутов, ты еще здесь?

— Уходим мы, — ответила вместо него Калина. — Идешь с нами, или будешь сдаваться своему дружку-беляку?

— Это мы как-нибудь решим без тебя, на досуге, — жестко парировал капитан.

— Как знаешь, господин штабс-капитан.

Беркут молча проследил за тем, как Хомутов и девушка взбираются на полку.