приготовить или спровоцировать такую ситуацию, чтобы Его Высочество сам искал с ними встречи. И внес бы в план мероприятий по его пребыванию в городе собственные коррективы. Нужные ему, Давыдовскому, а еще «старику», Африканычу и Ленчику. То бишь их команде…

Почтальонами не рождаются, почтальонами становятся.

Ленчик стал настоящим почтальоном, только не для квартала или улицы и не для группы лиц. Он стал почтальоном для одного человека. Леонид регулярно, то есть каждый день, снабжал этого человека газетами и журналами, выходящими в необъятной Российской империи. Правда, у этого человека, почтальоном у которого служил Ленчик, был весьма специфический интерес. Помимо «Казанских губернских ведомостей» ему, видишь ли, нужны были еще «Санкт-Петербургские губернские ведомости», «Екатеринбургские губернские ведомости», «Екатеринбургская неделя» и «Деловой корреспондент». Последняя газета издавалась на средства почетного гражданина Екатеринбурга купца первой гильдии Николая Григорьевича Стрижева и содержала разного рода информативные сообщения, объявления и рекламу.

– Мне нужно быть в курсе всех событий, связанных с этой выставкой, – заявил этот человек Ленчику, когда тот как-то не смог достать ему «Екатеринбургскую неделю».

В результате единственный клиент Ленчика, какового звали Всеволод Аркадьевич Долгоруков, знал о предстоящей выставке все: сколько у нее будет отделов, что будет экспонироваться, на чьи средства, где вырастут выставочные павильоны и кто из гостей, в том числе и зарубежных, прибудет на выставку. Сам Долгоруков покамест не ведал, насколько важны ему все эти знания и как они могут пригодиться, однако по опыту знал, что в их деле бесполезной информации не бывает.

Когда вернулся Давыдовский, он собрал всю команду у себя.

– Ну-с, слушаем тебя, – сказал Всеволод Аркадьевич, когда все они расселись в креслах, расставленных полукругом против кресла Павла Ивановича. – Чего интересного ты нам поведаешь?

– А вы знаете, кто мне дал всю информацию по великому князю? – поочередно посмотрел на друзей Давыдовский.

– Кто? – быстрее других спросил Африканыч.

– Шах.

– «Царь всех армян»? – подивился Огонь-Догановский. – Он что, живет в Петербурге?

– В Петербурге, – ответил Павел Иванович. – И, представьте себе, совсем не худо живет…

– Кто бы сомневался, – заметил Сева, усмехнувшись. Эта выходка Шаха на суде, когда он пустил пену изо рта и стал требовать у судьи немедленно вернуть ему корону и скипетр, засела в памяти навечно. – Итак, с чем ты приехал?

– Я приехал с полной подноготной великого князя, – обвел взглядом присутствующих Давыдовский.

– Слушаем тебя, – сказал Всеволод Аркадьевич, устраиваясь в кресле поудобнее.

– Давай с самого рождения, – заметил Огонь-Догановский. – Нам важно знать все, даже самые мелкие детали.

– Разумеется, – согласился Давыдовский. – Ну что, я начинаю?

– Давай, – коротко сказал Сева.

– Великий князь Михаил Николаевич, четвертый сын и седьмой ребенок государя-императора Николая Первого и государыни-императрицы Александры Федоровны, урожденной принцессы Прусской, родился в Петергофе тринадцатого октября одна тысяча восемьсот тридцать второго года, – начал Давыдовский. – При крещении получил имя святого Архистратига Михаила. Следующим шагом по его рождении было назначение Михаила Николаевича шефом лейб-гвардии Его Величества Государя Императора Николая Павловича конно-гренадерского полка. Ибо, как известно всем, – Павел Иванович посмотрел на Ленчика и поправился: – или почти всем присутствующим, военная карьера есть неукоснительная традиция всех отпрысков мужеского роду нашего царствующего дома.

– Так я это знаю, – почти обидевшись, подал голос Ленчик.

– Теперь – знаешь, – усмехнулся Африканыч.

– Нет, я и раньше это знал, – упорствовал Ленчик.

– Знал? – посмотрел на него Долгоруков.

– Знал, – ответил Ленчик.

– Вот и хорошо, – констатировал Всеволод Аркадьевич и перевел взгляд на Давыдовского: – Продолжай, Павел Иванович.

– Продолжаю… Воспитывался юный великий князь вместе со своим братом Николаем под надзором родителей. Поскольку оба они готовились к военной службе, то в образовании особое внимание уделялось военным и сопутствующим им наукам. Михаил Николаевич отличался прилежностью, однако в отличие от брата Николая особой одаренностью и успехами в учебе не блистал: брал зубрежкой и усидчивостью. Участвовал в сборах Первого кадетского корпуса и в тринадцать лет получил первый офицерский чин подпоручика. В сорок седьмом году вступил в службу во Вторую лейб-гвардии артиллерийскую бригаду, в каковой и вырос до бригадного командира. В пятьдесят втором Михаил Николаевич был произведен в генерал-майоры и генерал-фельдцейхмейстеры, то есть в главные начальники всей артиллерии России с зачислением его в свиту императора. Чин генерал-фельдцейхмейстера Михаил Николаевич носил чисто номинально, поскольку артиллерией тогда начальствовал генерал от артиллерии барон Николай Иванович фон Корф. С началом Крымской войны Михаил Николаевич находился в действующей армии. При дворе говорили, что за него, самого младшего из сыновей, хотела вступиться его маменька-императрица. На что Николай Павлович, не на шутку рассердившись, ответил: «Если есть опасность, то не моим детям избегать ее!» Его Высочество принял участие в деле под Икерманскими высотами, за что получил орден Святого Георгия четвертой степени…

– Я слышал, что орден Святого Георгия он получил ни за что, – сказал Огонь-Догановский. – И в деле у Инкерманских высот он не принимал никакого участия.

– Ошибаешься, старый, – повернулся к нему Павел Иванович. – Очень даже за что. Когда главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму адмирал князь Меншиков решил нанести в октябре пятьдесят четвертого года главный удар по английскому корпусу под Балаклавой и на Инкерманских высотах, для того чтобы разрезать союзную армию пополам и снять затем блокаду Севастополя, у него, как известно, ничего не вышло. Более того, Меншикова атаковали французы, он понес большие потери и был вынужден отступить, потеряв в сражении весьма деятельного генерала Соймонова. Сражение разбилось на несколько отдельных схваток, особенно на флангах, которые и помешали тогда англичанам и французам взять Севастополь. Так вот, великий князь сражался в то время в районе лагеря англичан, куда они заманили семь наших батальонов. И с остатками отряда генерала Соймонова отбивался от штыковой атаки противника. После чего с малочисленной группой оставшихся в живых ушел по дну двадцатифутовой Килен-банки в Севастополь. Так что Георгия он получил вполне заслуженно…

– Хорошо, Павел, принято, – заключил Сева. – Излагай дальше.

– Излагаю… Когда скоропостижно скончался император Николай Павлович, – продолжил Давыдовский, – и на престол вступил его брат Александр, Михаил Николаевич был назначен членом Государственного Совета, а через год, то есть в пятьдесят шестом году, приступил к исполнению обязанностей главноначальствующего всей российской артиллерией. Стал генерал-адъютантом, членом комитета по учреждению Кавалерийской Академии, командующим Второй легкой кавалерийской дивизии, членом комитета по рассмотрению состояния укреплений Балтийского и Черного морей, главным начальником военно-учебных заведений и генерал-лейтенантом. В шестидесятом году был произведен в генералы от артиллерии, провел ряд реформ, связанных с заменой гладкоствольного оружия на нарезное…

– А что вообще о нем говорят? – спросил Огонь-Догановский. – О его человеческих качествах, чертах характера?

– Говорят разное, – ответил Давыдовский. – К примеру, в Министерстве Императорского двора о великом князе говорят как о человеке без особых дарований и способностей, но очень учтивом, уравновешенном и благородном…

– Благородном? – раздумчиво переспросил Всеволод Аркадьевич.

– Именно, – ответил Давыдовский.