— Мама, посмотри, где я! — неожиданно для самого себя крикнул он.

Королева подняла голову к потолку. Эльм радостно замахал руками. Но она не махнула ему в ответ. Ее лицо светилось подобно бледной осенней звезде. Правда, эта звезда была у него под ногами, а не над головой.

«Звезда под ногами», — от такой глупой мысли Эльму стало смешно.

Но вот Королева повернулась и выбежала из холла, и Эльм понял: сейчас она поднимется к нему по колодцу из роз.

Он пролез обратно на лестницу. Стебли пружинили у него под ногами. Ему хотелось спуститься навстречу поднимавшейся Королеве. Вот-вот она вынырнет из-под ветвей, и они вместе закачаются на стеблях, им будет весело, она прижмет его к себе…

— Ну где же ты? — крикнул Эльм.

Ему никто не ответил, и он начал быстрее спускаться по качающимся ветвям.

Наконец он увидел Королеву. Она с трудом продиралась сквозь стебли и листья и поднималась уже не по лестнице, а как бы по зеленой стремянке.

Глаза их встретились. Королева грустно смотрела на Эльма, он ответил ей улыбкой.

Она протянула к нему руки, и он отпустил перила.

«Сейчас я упаду», — подумал он и упал ей в объятия.

Сияние вокруг них загорелось еще ярче. Королева нежно обнимала его, и он плакал, а может быть, смеялся.

Она вытирала ему слезы, но не мешала ни плакать, ни смеяться.

— Эльм, — говорила она. — Эльм…

Тут, среди роз, Королева была совершенно другая. Волосы выбились из узла и рассыпались по плечам. Черное платье посветлело, и на нем проступил узор из цветов. Лицо горело от яркого полыхания роз.

Она крепко сжала его руки, и они вместе прыгнули в этот розовый водопад. Поток затянул и закружил их. Они танцевали на ветвях. Эльм смеялся, смеялась и Королева. Эльм плакал, и она плакала вместе с ним.

Голова у Эльма кружилась, перед глазами плыло, он окончательно опьянел от этого немыслимого благоухания, перед глазами проносилось одно видение за другим. Он видел занавески, что колыхались от слабого ветра, и чувствовал слабый запах земляники. И даже закрыл глаза, чтобы ничто не мешало этим видениям.

Когда Эльм открыл глаза, они с Королевой стояли в Золотом зале. Он не помнил, как они тут оказались. Строгое платье Королевы снова стало черным, волосы были затянуты в узел.

Но от ее платья еще пахло горькой весенней землей и горячим летним днем.

В Главном холле послышались тяжелые шаги. Они приближались. В Золотой зал вошел Король.

— Что тут происходит? — спросил он. — Теперь уже весь замок пропах розами. Как сюда проник этот запах? И почему от вас тоже пахнет розами?

— Это невозможно, — спокойно ответила Королева. — Мы все-таки не розы.

Она говорила очень серьезно, но Эльм уловил в ее словах насмешку.

— Мой замок разрушается! — крикнул Король и бросился обратно в Главный холл.

Королева и Эльм побежали за ним. Король смотрел вверх, однако снизу потолок был не виден. Король выпрямился во весь рост и казался еще выше, чем был. Тени скользнули по полу и, как верные псы, улеглись у его ног.

В холле стало темнее, теперь он был похож на пещеру. От Короля исходил ледяной холод, в голосе слышался отзвук тысячелетнего эха пещеры.

— Дневные розы! Ночные розы! Приказываю вам покинуть мой замок! Днем меня здесь нет, однако ночь принадлежит мне! Я велю ей, и она принесет сюда лёд самых холодных морей, снег самых морозных зим и стужу самого лютого мороза!

Он возвысил голос. Тени ползали вокруг него и извивались, точно он стегал их кнутом.

— Каждая роза увянет! Каждый бутон умрет! Каждый побег засохнет! Немедленно и навсегда! — заклинал Король.

В раскатах его голоса слышался гул обвала, и эхо от него пролетало по всем залам замка.

Голос Короля срывал бутоны со стеблей. Слова, словно град, били листья.

С потолка посыпались мертвые розы, летели превратившиеся в льдинки бутоны, кружились обожженные морозом листья.

Король погрозил потолку кулаками, а потом повернулся и быстро вышел из замка.

Королева окаменела и не двигалась с места.

Эльм зажал уши руками, закрыл глаза. Он не мог слушать, как голос Короля убивает розы. Не хотел видеть Короля в пещере Тысячелетнего тролля.

Утром Эльм проснулся от холода. Изо рта у него шел пар, стены в комнате были ли покрыты инеем. Эльм испугался: неужели за одну ночь наступила зима? Он прыгнул с кровати, но пол оказался таким холодным, что он тут же снова забрался обратно. В то утро он оделся под одеялом и обулся прежде, чем подбежал к окну.

Окна замерзли, ему пришлось подышать на стекло, чтобы оттаяла маленькая дырочка.

В саду было лето.

Эльм вспомнил проклятие Короля. Вот, значит, как оно подействовало!

Ему было приятно выйти из замка. Солнце стояло в зените. Король уже давно ушел в страну Ни-Ни. Королева подметала Главный холл. Пол был усыпан мертвыми цветами, бутонами и сморщенными листьями. Королева заполняла ими большие ведра и выносила их в сад.

Потом она подожгла их. Розоватый дым, клубясь, устремился в небо, он издавал сладкий и горький запах.

Королева выглядела усталой. Казалось, она страдает, глядя, как бутоны лопаются в огне и пурпур роз смешивается с пламенем.

Тепло медленно возвращалось в замок. Иней на стенах растаял. Лед на стеклах потек ручейками.

Эльм вызвался помочь Королеве. Она молча поблагодарила его. Они работали долго. Мальчик все время поглядывал, не покажется ли поблизости Лелия, но ее не было. Должно быть, она увидела, что они заняты, и ушла, чтобы не мешать им.

Эльм думал о том, что случилось вчера. Неужели они с Королевой действительно танцевали и смеялись в розовом водовороте?

Сегодня Королева была такая же, как обычно, и ни словом не обмолвилась о случившемся. Вчера он назвал ее мамой. Это было такое теплое слово, но сегодня она опять была только Королевой.

Королева осталась следить за костром, а Эльм тем временем пошел в Золотой зал. Как и накануне, он встал в углу лицом к стене, закрыл глаза и стал думать о Лелии, однако стена не открылась.

Снова и снова повторял он свои заклинания:

— Лелия, я хочу посмотреть, как сегодня выглядит площадка перед твоей комнатой. Может быть, розам нужно помочь? Лелия, я хочу им помочь, потому что люблю тебя… Королева, умоляю тебя, открой мне эту стену…

В стене что-то пискнуло, скрипнуло и на Эльма хлынул такой ледяной воздух, что у него перехватило дыхание.

Он осторожно пролез в отверстие.

При виде винтовой лестницы у него на глазах навернулись слезы. Ни розового колодца, ни розовой крыши больше не существовало.