Впоследствии ему присвоили кодовый номер 317. По нашим данным, на задании он находился уже несколько месяцев, и было бы очень интересно узнать, что этот волчара делал в наших тылах все это время. – Полковник говорил размеренно, где-то даже лениво, четко выговаривая каждое слово, и чем больше он говорил, тем сильнее вжимался в стул Степан, воспринимая его слова как приговор. – У нас есть основания полагать, что некоторое время он проживал в Москве. Там он установил связь с человеком по кличке Писарь, от которого и получал информацию. А работает этот Писарь не в бакалейном магазине, а в Государственном комитете обороны. И нам бы очень хотелось выяснить, что это за человек. – Ершов макнул сухарь в чай и, откусив его, тщательно прожевал.
Подполковник Куприянов невольно повел плечами. С именем Ершова было связано немало печальных историй, а потому самое благоразумное – не спорить! Вдруг все-таки обойдется!
– Этого я не знал, – ответил Куприянов. Хотелось произнести это как можно тверже, но на середине фразы голос дрогнул, выдавая его волнение.
– Дежурный! – крикнул Ершов.
На окрик полковника выскочил молоденький солдат из комендантского взвода контрразведки.
– Да, товарищ полковник!
– Сухари кончились, – пожаловался Ершов. – Принеси с пяток.
– Есть! – развернулся солдат. Через минуту вернулся, сжимая в руках пакет с сухарями. Положив его на стол, спросил: – Разрешите идти, товарищ полковник?
– Ступай, – великодушно разрешил Ершов, макнув сухарь в остывший чай.
– А голос-то у тебя, подполковник, дрогнул, – довольно протянул Ершов. – Не из железа ты! Хочу тебе сказать, что позывные агента 317 на протяжении последних двух месяцев были запеленгованы в шести районах Крымской области. И нам было бы очень интересно узнать, какие задачи ставились перед ним на этот раз, кроме попытки узнать что-нибудь о работе конференции в Ялте. Ведь мы же его почти накрыли… – в отчаянии покачал головой полковник. – И вот я хочу тебя спросить, Степан, как контрразведчик разведчика, какие у меня должны быть чувства к человеку, который сорвал нам план операции?
– Они могли меня застрелить, – попытался оправдаться Куприянов, но при этом твердо знал, что любые его слова сейчас будут звучать неубедительно.
Допив чай, полковник Ершов поставил кружку на стол и бессильно развел руками.
– Даже не знаю, что с тобой делать, подполковник. Вина твоя налицо, прямо тебе скажу, у нас ведь и за меньшие нарушения в штрафбат отправляют, а тут такое! Засек бы их землянку да вернулся бы к своим, сообщил бы, где они находятся. И никуда бы они не делись! – Хитровато прищурившись, полковник спросил: – Признайся мне, Степан, славы, наверное, захотел? Поймал сразу пятерых диверсантов. Это ведь на звезду Героя может потянуть!
Куприянов невольно сжал кулаки, но, собравшись, отвечал спокойно:
– Ни о чем таком я не думал, просто увидел врага и хотел обезвредить его, хоть кого-то взять живым и доставить по назначению. Если бы я не взял их, где гарантия того, что они бы не ушли?
– Неубедительно, – вздохнул полковник. – В военное время сочувствовать не полагается, да вот только жаль тебя, непутевого, ни за грош сгинешь. Ты же знаешь, какая сейчас обстановка в Крыму. Так что нам положено реагировать на любые сигналы. У меня есть основания полагать, что эта группа следила за ходом операции «Аргонавт» и была напрямую связаны с человеком, находившимся в окружении первых лиц государства. Это я с тобой так откровенно говорю, ты разведчик, ты меня поймешь. Знаю, что этот секрет не выйдет дальше этой комнаты. Трудности ты нам создал, подполковник, – печально вздохнул Ершов. – А за них, как известно, нужно отвечать по всей строгости. Тут еще один грешок за тобой числится. – Порывшись на столе среди вороха бумаг, он озабоченно протянул: – Где же это оно? Надо бы прибрать здесь на столе, да как-то все времени нет… Или смахнуть как-нибудь все это со стола да выбросить в мусорный ящик! – Задумавшись на секунду, полковник сказал: – Пожалуй, в мусорный ящик нельзя, тут у меня такие документы, что о-го-го! Так что если кому-то из врагов попадут, многие головы полетят! Ага, вот она, нашел! – тряхнул он листком бумаги. – А из этого следует, что ты находишься в интимных отношениях со своей подчиненной. Что ты на это скажешь?
На лбу Куприянова проступил пот. Хотелось выглядеть спокойным, но не получилось. Губы Степана судорожно дернулись.
– Это тоже преступление?
Полковник Ершов неожиданно рассмеялся.
– Ну ты артист, Куприянов. Знавал я шутников, но таких, как ты, впервые. Тебе штрафной батальон грозит, а ты шутить пытаешься. Завалить бабу на койку, может быть, не самый большой проступок… Все мы не без греха! А только ведь это создает общую картину, подполковник, – жестко заключил Ершов.
– Что со мной теперь будет? – упавшим голосом спросил Куприянов.
Аккуратно сложив листы бумаг, разбросанные на столе, Ершов медлил с ответом.
– Трибунал, – наконец коротко объявил полковник. – Я напишу докладную, извини. А уж там решат, как с тобой поступать. Сержант! – крикнул полковник. – Уведите арестованного!
Сержант, отступив в сторону, пропустил Куприянова в коридор. На душе у Степана было погано. Именно так он и представлял себе арест – вошел свободным, а вышел уже под конвоем. Ладно хоть ремень не сняли, а то так и пошел бы по улице со спущенными штанами. Степан вспомнил о своем желании уйти через окно, но тотчас позабыл о нем – тоже не выход, не прятаться же всю жизнь!
Уже на выходе из здания Степанов столкнулся с капитаном Тарасовым, своим заместителем. Слегка попридержав Куприянова за рукав, он быстро шепнул:
– Держись, подполковник. В обиду не дадим. – И тотчас, стараясь не привлекать к себе внимания, не задерживаясь, прошел в дом.
От сердца у Степана немного отлегло. Авось свои что-нибудь да и придумают.
Сбросив скорость, «Виллис» объехал большую рытвину в центре дороги и уверенно покатил дальше. Следом за автомобилем гигантским шлейфом летела пыль.
– Брать только живым! – строго приказал Коробов. – Стрелять поверх головы.
– Сделаем, – весело отозвался чубатый капитан по фамилии Сидорчук и, посмотрев на четырех солдат, стоящих от него в нескольких шагах, добавил: – Не в первый раз, товарищ майор, свое дело знаем.
Григорий Коробов вышел навстречу легковому автомобилю и махнул рукой, делая знак остановиться. Поравнявшись с майором, «Виллис» встал. Верх у автомобиля, видно, совсем недавно был открыт, и на кожаных сиденьях плотным слоем осела пыль. Вот только переднее сиденье, где обычно любит разъезжать начальство, было прикрыто какой-то цветной тряпицей.
Улыбнувшись водителю, как старому знакомому, Коробов доброжелательно поинтересовался:
– Браток, до штаба не подкинешь?
В глазах водителя мелькнула настороженность, которая тотчас сменилась расположением.
– Садитесь, товарищ майор. Вот только канистру уберу, чтобы вам сподручнее сидеть было.
Голова водителя скрылась где-то в салоне автомобиля. По днищу что-то неприятно и тяжеловато шаркнуло.
В нехорошем предчувствии Коробов дернул дверцу «Виллиса», но она оказалась заблокированной. Водитель вдруг развернулся, и Григорий увидел его искаженное злобой лицо. В какую-то секунду Коробову подумалось о том, что это будет вообще последнее, что он увидит в своей жизни.
Прозвучавший выстрел заставил водителя дернуться всем телом и распластаться на сиденье.
– Зачем ты? – укорил Коробов подошедшего капитана. – Он ведь уже наш был.
– От нашего начальства никогда благодарности не дождешься, – недружелюбно буркнул чубатый капитан. – Ты бы лучше мне спасибо сказал… Посмотри на пол, товарищ майор, он же, сука, за пистолетом потянулся.
Коробов взглянул. Действительно, правая ладонь убитого, будто бы крепкая клешня, сжимала «вальтер».
Посмотрев на Сидорчука, стоявшего рядом, Коробов распорядился:
– Ну так чего стоите, вытаскивайте труп. Он сейчас кровью всю машину испохабит!
Глава 9
СУДЬБА АРЕСТОВАННОГО
Завершался седьмой день работы конференции «Аргонавт». Накопившаяся усталость понемногу
