«Липой» называлось ближайшее кафе. Близость к редакции была его единственным достоинством. Пиво было теплым, еда – скверной, а вонь от прогорклого масла, горячего сыра и дешевых сигар, которыми пробавлялись постоянные посетители-пенсионеры, игравшие в карты за своим столом, немедленно впитывалась в одежду. Даже теперь, при тридцати градусах жары, окна были закрыты из-за боязни сквозняков. Заклеены цветной липкой лентой десятилетней давности.

Фабио и Лукас уселись за один из столов, покрытый груботканой скатертью в желто-горчичную и коричневую клетку.

– Ты почему меня не предупредил? – Фабио был зол.

– Я… я не хотел тебя волновать.

– И это тебе блестяще удалось.

– Извини. Мне очень жаль.

Фабио взорвался:

– Всем всегда очень жаль.

Лукас был рад, что в этот момент, оторвавшись от карточного стола, к ним подковылял хозяин. Они заказали два айс-ти. Хозяин удалился, бормоча себе под нос что-то вроде «айс-ти с дерьмом». С тех пор как они перестали у него питаться, он не жаловал сотрудников «Воскресного утра». Тем более когда они появлялись в перерыв его дочери-подавальщицы.

Лукас с виноватым видом сидел на стуле, ожидая продолжения выволочки. Его жалкий вид смягчил Фабио.

– Ты не можешь себе представить, каково это – потерять пятьдесят дней биографии. Чувствуешь себя таким… – Фабио не сразу нашел точное выражение, – потерянным. Неуверенным. Это все равно что напиться до потери сознания, а потом снова выйти на люди. Все знают о тебе больше, чем ты сам. Тебе дозарезу нужен кто-то, кого можно спросить: «Что произошло? Что я сказал? Что я натворил? Наломал дров? Или вел себя терпимо?» Кто-то должен помочь тебе вспомнить. И чтобы на этого человека можно было безусловно положиться. Для меня такой человек – ты, Лукас.

Хозяин поставил на стол два стакана:

– Позвольте сразу с вас получить.

– Льда нет, – констатировал Лукас.

– Вы про лед ничего не говорили.

– Мы полагали, что это разумеется само собой. Ведь он так и называется «айс-ти».

– Он просто так называется.

– А внутри никакого льда?

– Если скажут заранее, можно положить.

– Великолепно, – сказал Фабио.

Хозяин стоял и ждал.

– Ты идешь, Альби? – позвали картежники.

– Значит, вы желаете, чтобы я принес лед? – с издевкой сказал хозяин.

– Верно. Если это еще возможно.

Хозяин собрался уходить.

– Ах да, – окликнул его Фабио, – и кофе с молоком!

Хозяин, огрызаясь, ушел.

Фабио подхватил прерванную нить разговора:

– Но в моем случае речь не идет об одной пьянке. Речь идет о пятидесяти днях. В течение которых я перевернул вверх дном всю мою жизнь.

Лукас молчал.

– Должен же я знать, что произошло. Должен же я как-то наверстать упущенное.

Лукас забыл, что они дожидались льда, и отхлебнул чая.

– Ты в самом деле так думаешь?

Фабио смотрел на него в полном недоумении.

– Ты изменился отнюдь не к лучшему. А может, лучше оставить все как есть?

Фабио рассмеялся:

– Эти дни испарились из моей памяти, но не из моей жизни. Я потерял свою подругу, свою работу и целую кучу друзей. Не могу же я просто закрыть на это глаза.

Лукас вертел в руках стакан.

– И что собираешься делать?

– Давай с тобой сядем и день за днем сравним наши ежедневники.

– Там будет много пробелов.

– Пробелы заполним сведениями из других источников.

– Лучше поступить наоборот. Дело в том, что мы довольно редко виделись в течение этих недель. Ты контачил с другими людьми.

– С кем?

Лукас пожал плечами:

– Вращался в других кругах.

– Каких?

– Я этих людей не знаю. Спроси Марлен.

Хозяин принес стакан, наполненный кубиками льда, и чашку кофе с молоком. То и другое поставил на стол.