В Неаполе он прождал сорок минут, после чего сел на разболтанный местный поезд до Солерно.
Отель «Санта Катерина» находился в двадцати пяти километрах от вокзала. Таксист просил сто шестьдесят тысяч лир, Фабио сторговался за сто двадцать тысяч и занял место в машине.
Дорога вилась вдоль скалистого побережья залива. Водитель открыл все окна. Воздух был такой же горячий, как на Штернштрассе. Но он благоухал, как положено: пиниями и морем.
Не доезжая двух километров до Амальфи, машина въехала в ворота гостиницы. На вывеске, кроме названия «Отель Санта Катерина», фигурировал ряд звезд. Фабио насчитал пять.
Гостиница, построенная на самом красивом участке Амальфийского побережья, напоминала Афонский монастырь: дерзко вписывалась в скалы и террасы, заросшие пиниями, пальмами, лимонными и апельсиновыми деревьями, олеандрами и бугенвилиями.
Фабио предполагал найти здесь скромный пансионат, соответствующий бюджету вдовы, отнюдь не утопающей в роскоши. Он намеревался снять комнату. Одиночные номера на одну ночь обычно свободны, это он знал по своему опыту репортера. И он бы проваландался в пансионате до тех пор, пока не встретился бы с Жаклиной Барт, которая – он проверил это перед своим отъездом – все еще жила здесь. На отель класса люкс он не рассчитывал. А здесь, пожалуй, не снять ничего дешевле, чем за триста тысяч лир.
Он ошибся. Самый дешевый номер стоил пятьсот тысяч. К счастью, свободных номеров не оказалось.
Администратор был очень любезен. Он сделал несколько звонков и нашел для Фабио комнату в Амальфи.
– Сто тридцать тысяч лир, пойдет? – спросил он, прикрывая рукой трубку.
Фабио заказал на вечер столик в ресторане и взял такси до Амальфи. На чай администратору он оставил двадцать тысяч лир. Положение обязывает, подумал он.
Гостиница называлась «Буссоль» и располагалась на променаде набережной. Комната Фабио была одной из немногих, не выходивших на море. Но зато, высунувшись из окна, можно было увидеть Амальфийский собор.
Фабио распаковал свои вещи, побрился, принял душ и переоделся. Он захватил вторую пару брюк, одну рубашку поло и одну белую. Пиджак из бежевого хлопка немного помялся в дороге, и Фабио не был уверен, что в таком пиджаке он будет отвечать высоким требованиям «Святой Катерины». Во всяком случае, галстук не помешает.
Он шагал целеустремленно, как будто его ждали. Только туристы шляются без дела, а Фабио терпеть не мог, когда в Италии его принимали за туриста. Он пересек площадь у пристани и направился к соборной площади. Там он прошелся мимо магазинов и заглянул в первый же, где, по его разумению, можно было купить галстук.
Он открыл дверь, и тут же прозвенел колокольчик. В помещении пахло лавандой, на встроенных в стены стеклянных витринах красовались шелковые шарфы, галстуки, перчатки, кружевные носовые платки и прочие аксессуары. В большом стеклянном ящике лежали слегка запыленные сувениры: кольца для салфеток, запонки, ложечки для мокко и брелоки с гербом Амальфи. На двух стеллажах выстроились панамы: ряд дамских, ряд мужских.
Пожилая сгорбленная женщина медленно вышла из задней комнаты. У нее были темно-красные губы и глаза, прикрытые тяжелыми фальшивыми ресницами. Она одарила Фабио очаровательной улыбкой и столь профессиональными советами, что он выбрал не один, а два галстука – мягких, с изящным узором. Их можно было завязать тем маленьким элегантным узлом, который так нравился Фабио.
Он расплатился кредитной карточкой. Пока старая дама оформляла платеж, он рассматривал выставленные вещи. В одной из витрин лежали кораллы – подвески с крошечными веточками кораллов, пусетки, кольца, резные фигурки. В центре экспозиции были выложены бусы из ровных красных кораллов, образуя кольцо вокруг миниатюрной, с палец, девичьей фигурки.
– Это нимфа Амальфи, – пояснила старая дама, положив телефонную трубку, и вручила ему чек. – Великая любовь Геркулеса. Когда она умерла, он похоронил ее в самом красивом на земле месте и назвал это место ее именем – Амальфи.
– Сколько она стоит?
– Она не продается.
– А бусы?
– Бусы дорогие. Их изготовили в те времена, когда здесь еще добывали кораллы. Такого цвета и такого качества вы не найдете больше нигде.
– Сколько стоит?
– Миллион двести тысяч лир.
Почти тысяча франков. Но у него на счету пока лежат почти десять тысяч. Да еще поступит окончательный расчет из редакции. Он купил бусы.
Была половина восьмого. Солнце уже скрылось за холмами. Но, судя по кроваво-красному цвету воды, оно как раз сейчас погружалось в море где-то под Капри.
Фабио стоял у балюстрады террасы и глядел, как в Амальфи один за другим зажигались огни. Далеко внизу около бассейна и пляжного павильона дежурный мальчуган складывал зонты. Где-то за спиной Фабио приглушенно переговаривались гости, собравшиеся перекусить и выпить в ожидании ужина.
Когда все будет позади, думал Фабио, я приеду сюда с Нориной.
Он прошел в бар и заказал безалкогольный напиток (что вполне соответствовало антуражу), занял одно из старинных кресел в прохладном мраморном холле и закурил.
Когда через некоторое время в холле появилась и направилась к бару Жаклина Барт, он не сразу ее узнал – так изменили женщину загар и макияж. Он помнил темные волосы и строгую прическу, а теперь по ее плечам струились светлые пряди. Она была в полотняном, фисташкового цвета платье без рукавов, застегнутом у самого горла, и туфлях на плоской подошве.
Только когда он привстал и она ответила ему слабым нелюбезным наклоном головы, он убедился, что не ошибся.
– Вряд ли это случайность, – сказала она, протягивая ему руку. Со времени их последней встречи она помолодела на несколько лет.
– Сожалею, что вынужден побеспокоить вас во время вашего отдыха.
– Что вас вынуждает?
Бармен принес ей бокал шампанского. Фабио не заметил, когда она успела его заказать.
– Некоторые новые обстоятельства.
– А нельзя было обсудить их по телефону?
– Будь это возможным, я не потратил бы на поездку сюда шестнадцать часов.
Она глотнула шампанского. Ее рука немного дрожала.
– Видите, вы заставляете меня нервничать.
– Зря вы так волнуетесь. У нас с вами общие интересы.
– Сомневаюсь. Вы собираетесь говорить о моем муже, а я хочу его забыть.
– Я не собираюсь говорить о вашем муже. Я собираюсь говорить о том, что он вам оставил. О том, что вы отдали мне.
– Я отдала вам его биографию. Вы хотите говорить не о моем муже, а о его жизни.
– Теперь я знаю, что вы на самом деле мне тогда доверили, госпожа Барт.
Она отвела взгляд и задумалась. Потом допила шампанское и поставила пустой бокал на мраморную столешницу полукруглого бара.
– Давайте поговорим за едой.
Она провела его к круглому столику с грандиозным видом на потемневшее море и береговые огни. Столик, рассчитанный на четыре персоны, был накрыт только на одну. Как только они уселись, официант принес второй прибор.
– Вот за что я люблю этот отель, – сказала госпожа Барт. – В любом другом отеле этой категории одиноким женщинам отводят вдовий столик где-нибудь за колонной, или около кухонной двери, или в самом центре зала, где вас выставляют на всеобщее обозрение. Вы никогда не обращали на это внимание?
– Я редко бываю в отелях такой категории, – признался Фабио.
