закурили.
– Ты настолько наивна?
Она пожала плечами.
– Неужели ты в самом деле думаешь, что таким образом защитишь своих боссов? Лукас украл сюжет, чтобы опубликовать его под своим именем.
– Почему же он этого не сделал? Давным-давно?
– Возможно, ему не хватает фактов, или он выжидает подходящий момент, откуда мне знать. Но он опубликует мой сюжет, можешь не сомневаться. Сегодня он уже примеривается к должности главного редактора. – Фабио взял с письменного стола несколько помятый номер «Воскресного утра» и сунул передовицу ей под нос. Она даже не взглянула в ту сторону.
– А зачем ты спрятала мой «палм»? Ведь файлы все равно стерты?
– А то бы ты заметил.
– Что?
– Для старых файлов в ноутбуке имелось объяснение: ты уже давно ничего не архивировал из «палма». Но как можно было объяснить, что ты в него так долго ничего не заносил? Никак.
Некоторое время Фабио собирался с мыслями.
– А Лукас об этом не подумал?
– Я это сообразила, когда он уже ушел.
– А почему ты его спрятала? Почему просто не выбросила?
– Я не выбрасываю вещи, которые стоят почти тысячу франков.
Фабио охватило странное чувство. Как будто ему нужно удержаться стоймя на плавающей в воде губке. Он сел.
Во рту накопилась слюна, Фабио задыхался. Он поднялся, доковылял до ванной, встал на колени перед унитазом. Его вырвало. Кролик, дзабайоне, три стакана бароло, шесть рюмок граппы и подтверждение всех подозрений – это было больше, чем мог переварить его желудок.
14
Фабио поднял голову. Острая боль пронзила виски, глазницы, плечи и позвоночник.
Он открыл глаза и попытался выпрямиться. Рассвет еще не наступил. Но воздух, вливавшийся в открытую дверь балкона, уже был горячим. Он лежал на диване одетый, опираясь головой на подлокотник.
Он осторожно выпрямился. Казалось, какой-то молот ударял по чувствительному нерву в затылке. Левая рука онемела. Он коснулся ею правой половины лица. Рука не почувствовала лица. Лицо не почувствовало руки.
Что произошло вчера? Марлен призналась, что была сообщницей Лукаса.
Везде валялась одежда, на письменном столе скалил пасть наполовину уложенный чемодан, на полу исторгал содержимое черный рюкзак.
Теперь он снова вспомнил: его тошнило, потом он продолжал спорить и каким-то образом кончил тем, что решил немедленно убраться отсюда. Его попросили? Нет, сам захотел.
Рука медленно обретала чувствительность. Обеими ладонями он растер затылок, откинул голову назад, повращал ею направо, налево, опустил подбородок, пока не ощутил, как растягиваются мышцы на затылке.
Он сделал пятьдесят спокойных вдохов и выдохов, пытаясь сконцентрироваться только на них, но в мозгу возобновился все тот же треп. Все те же фразы, обрывки мыслей, имена.
Он встал, подошел к холодильнику, не нашел минералки, наполнил стакан тепловатой водой из-под крана и осушил его.
Дверь в спальню была закрыта, несмотря на ночную духоту. Фабио подошел к двери, протянул руку к дверной ручке, передумал и отправился в ванную. Увидев себя в зеркале, он получил представление о том, как будет выглядеть в пятьдесят лет.
Он повернул кран и долго обеими ладонями споласкивал лицо.
После чего его состояние ничуть не улучшилось. Ему хотелось избавиться от мерзкого вкуса во рту, но он не нашел своей зубной щетки. Бритва тоже исчезла. Он уже упаковал свой несессер.
Он выдавил на указательный палец немного пасты Марлен, протер зубы и десны и прополоскал рот.
Потом провел мокрыми пальцами по волосам.
Завершив таким образом свой утренний туалет, он вернулся к двери в спальню и тихо нажал на ручку.
Дверь была заперта.
Все указывало на более глубокий разлад, чем тот, который он помнил и – в свете нового дня – считал уместным.
Фабио сел на диван и задумался о том, как ему следует себя вести, когда Марлен выйдет из спальни. Выжидательно? Холодно? Равнодушно? Благодушно? Насмешливо?
Размышляя над этим, он заснул, а когда был разбужен восклицанием Марлен:
– Ах, ты еще здесь? – вопрос отпал сам собой.
Не сказав больше ни слова, Марлен удалилась в ванную, после чего снова скрылась в спальне, не удостоив его ни единым взглядом.
Она вышла из спальни в короткой юбке и просторном полотняном топе, на миг остановилась, холодно поглядела на него и бросила:
– Чао.
– Чао, – ответил Фабио.
– Когда будешь уходить, брось ключ в почтовый ящик.
Фабио кивнул, Марлен ушла.
Почему, интересно, в такие минуты женщины смотрятся лучше всего? – спросил он себя.
Первым делом он позвонил Норине. Ее он не застал и оставил на мобильнике сообщение: «Ничего срочного, но при случае позвони мне. На мобильник. Ты же знаешь, я уехал от Марлен».
Потом он отзвонил тренеру по тай-чи, сообщив, что не придет, «ввиду отсутствия душевного равновесия».
Он обнаружил свой несессер в рюкзаке между рубашками. Побрился, принял душ, оделся и начал упаковывать вещи.
Около десяти он позвонил Фреди и условился с ним насчет обеда. Фреди предложил «Бертини». Как будто это был единственный ресторан в городе, где имелся кондиционер.
– Почему такая срочность? – спросил Фреди. Он снял черный полотняный пиджак, положил его на скамью рядом с собой и остался в белой рубашке и полосатом ало-зеленом галстуке.
– Можешь оказать мне любезность? – спросил Фабио.
Лицо Фреди окаменело, как в прежние времена, когда он, играя в защите, прикидывал, кому бы передать свободный пас.
– Мне нужно какое-нибудь жилье. На время. Похоже, Фреди испытал облегчение.
– Ты завязал с этой… как ее?
– Марлен.
– Ты ничего не закажешь?
Фабио еще не заглянул в меню, а официант со своим блокнотом уже стоял около стола.
– Только салат.
Фреди сделал заказ по полной программе: закуска, паста и мясное блюдо.
– Почему ты ничего не ешь? – поинтересовался он.
– Из-за вчерашнего. Перебрал граппы.
– Вот поэтому-то и нужно есть.
– Найдется у тебя что-нибудь в смысле жилья?
Фреди порылся в кармане брошенного на скамью пиджака, вытащил оттуда крошечный мобильник и набрал номер. Со стороны это выглядело так, будто он уткнулся тяжелой головой в кулак и разговаривает сам с собой.
